Привычка выживать

Пит смотрит на нее удивленно. Как смотрел бы, будь она людоедом, а он – жертвой, которую сразу по прибытию в логово не кинули в кипящую воду.

– Нет, я не собираюсь тебя есть, - фыркает вторая. – Просто запомни на будущее: если я улыбаюсь, не обнажая десен, значит, я настроена вполне дружелюбно.

– А если? – двенадцатый не договаривает.

Энорабия расслабленно пожимает плечом и выдыхает грязный дым.

– В другом случае лучше бежать, хотя не факт, что бегство спасет тебя от смерти.

Рассеянно она продолжает выхватывать куски из данного в течение дня интервью. Конечно, учредители подразумевали под интервью исповедь, душераздирающую историю вроде той, которую когда-то рассказал Финник. Подумать только, что он решился на подобный шаг. Но, пусть он и не сказал толком правды, пусть скорректировал большинство частей своего рассказа, и вложил бесконечную череду издевательств, унижений и грязи, которую выливали на него в течение долгого времени, он был искренен. Он почти что исповедовался во имя общего дела.

Энорабия же лгала. Никогда прежде ложь не жгла ее так сильно изнутри. Правда, скрываемая, частично забытая, частично погребенная заживо под иллюзиями и разрушенными надеждами, истекающая кровью правда, от появления которой никому, включая ее саму, не станет проще, рвалась наружу. В одно мгновение она возненавидела Пита Мелларка, так некстати оказавшегося рядом с ней в минуту слабости. В одно мгновение она проиграла в голове все возможные варианты развития событий, и самым приемлемым ей показался вариант с исповедью и последующим за ней убийством единственного свидетеля, но, конечно, этот вариант был таким же нереальным и таким же бредовым, как и все остальные.

Энорабия всегда была сильной. Но она продолжала быть обычной женщиной.

Странно, что Капитолий об этом забыл.

Непростительная ошибка с его стороны.

…

Том подается вперед, когда Энорабия рассказывает об аукционах, которые проводились для богатых жителей Капитолия. Лотами были победители разных лет, разыгрывались они играючи легко, как предметы роскоши или произведения искусства, сдаваемые в аренду на определенный срок. Под продажей подразумевалось рабство. Покупатель мог использовать приобретенного победителя по своему усмотрению, мог продлевать срок использования, выплатив ту же стоимость в казну Президента, мог вернуть победителя досрочно, но деньги ему не возвращались. Победителя, который не угодил своему хозяину, ожидали не самые приятные деньки; для некоторых эти деньки были последними в жизни.

Том задает вопросы, не самые тактичные, но все же с трудом держащиеся в рамках. Энорабия отвечает, после минуты молчания, делая над собою усилие. Энорабия не раз отпивает из высокого стакана прохладной воды, а иногда просит сделать перерыв, и ее просьба выполняется. Том смотрит на нее с жалостью, с восторгом, с жадностью, но не пытается сжать ее руку, прикоснуться к ее плечу. Быть может, инстинкт подсказывает ему, что подобный шаг обойдется ему очень дорого. Энорабия согласна играть на камеру, и даже вне камеры, но ее актерский талант трещит по швам при физическом контакте с тем, кого она подспудно ненавидит.

Пит слушает молча, даже не глядя в сторону Энорабии. Должно быть, он проклинает себя за то, что решил зайти на этот этаж, и обреченно думает о том, что не сможет убраться отсюда в рекордные сроки. Ему Энорабия рассказывает чуть подробнее, не столько про покупателей, сколько про собственное обучение в стенах Капитолия. Тренировки с оружием она могла полюбить, потому что любила спорт во всех его проявлениях. Но тренировки по обольщению, по манипулированию людьми, которые обладали ею против ее воли, запоминались только через боль, унижение, отвращение к самой себе. Ей не повезло быть способной ученицей. Она продолжала показывать высокие результаты, желая извлечь из происходящего максимум пользы для себя. Но невозможно быть немного свободной, находясь в рабстве.

Она была востребована. Сноу использовал ее как элитную проститутку и профессиональную шпионку. Она сделала себе прекрасные зубы, надеясь, что это хоть как-то отвлечет всех тварей Капитолия. Но это только сделало их интерес еще более сильным, разожгло в них новые и новые фантазии, которые ей тщетно приходилось стирать из собственной памяти уже после написания подробных отчетов о происходящем между нею и ее клиентами.

Энорабия была сильной.

– Вы не завели собственных детей? – как-то невпопад спрашивает Том, и Энорабии приходится огрызнуться.

– Времени не было. К тому же, я не люблю детей.

Пит сжимает и разжимает кулаки, когда она говорит о многочисленных абортах. Конечно, победителям позволялось иметь детей, которые имели слишком большие шансы повторить путь своих родителей. Но Энорабия была слишком полезной; ей не позволялось использовать противозачаточные таблетки или как-то оберегать себя. Причин подобного обычно ей не объясняли, но вторая подозревала, что во всем происходящем чувствовался особенный росчерк садизма Сноу.

– Поэтому тебе отдали Каролину? – спрашивает Пит тихо и неуверенно.

– Чтобы я задушила ее, как внучку своего врага? – уточняет Энорабия.

Но, конечно, она знает, что имеет он в виду.

Сноу был замечательным манипулятором. Он позволял ей чувствовать внутри себя зарождение новой жизни, пусть даже от людей, которым она не позволила бы прикоснуться к себе, будь ее воля. Он наслаждался ее мучениями. Он каждым своим словом, каждым своим взглядом давал ей категорический ответ на вопрос, который она не задавала.

Ты никогда не получишь то, чего так жаждешь.

Ты никогда не станешь матерью.

– Я стала ментором на следующий год после своей победы. Я знала тех, кто стал моими первыми трибутами. Тех, кто был после них, я же и готовила к Играм задолго до Жатвы. Но чему я еще могла научить маленьких убийц? Я могла помочь им, заключая договоры со спонсорами. С самой Жатвы я помогала только одному из трибутов. К счастью, вначале они всегда сражались на одной стороне, и не знали, кого из них я выбрала.

Энорабия всегда работала в паре с другим ментором. Чаще всего, с Бутом, но тот никогда не оспаривал ее право выбора. Она выбирала не сердцем, а головой. В трибутах она не видела детей – только уменьшенные копии самой себя. Так не было проще, она просто не могла иначе.

Рассказ о Квартальной Бойне и последующем заключении в Капитолии она кромсает отрывистыми фразами, делая его как можно короче, но рассказ все равно затягивается. Конечно, Сноу не поверил в то, что Энорабия участвовала в заговоре. Ее не посадили в тюрьму, как Пита или Джоанну. Более того, президент одарил ее своим доверием, впервые забыв о том, что у нее миллион и одна причина желать ему страшнейшей из смертей. Энорабия была в курсе того, что сделали с Питом перед тем, как отправить его назад, к Китнисс Эвердин. Энорабия получала информацию о том, что задание Мелларк не выполнил, более того, он остался жив. Она многое подозревала, и о многом могла узнать наверняка, но она продолжала играть роль кровожадной второй, которая была счастлива участвовать в Играх дважды.