Привычка выживать
Шрифт:
Ее роли врастали ей в кровь. Свои тексты она выучивала так, будто переписывала их ножом на собственной коже. Неудивительно, что Президент верил ей до самого конца, уже готовясь записать сообщение о собственной капитуляции. Сноу собирался улучшить момент и сбежать, когда его сочтут неопасным. В крайнем случае, у него всегда оставалась возможность покончить жизнь самоубийством.
– Койн плевать хотела на договор с Эвердин. Я осталась в живых только потому, что разоружила всю охрану Сноу, оборвала его шансы на побег и забрала последнее, что у него оставалось – попытку уйти из жизни самостоятельно. О, - Энорабия замирает и закрывает на мгновение глаза, - я никогда не забуду выражение его лица в тот момент.
Одно из
Вдвоем они докуривают пачку сигарет. Курит Энорабия, Пит только достает сигареты и потрошит их с интересом маньяка. Пит не спрашивает, зачем она рассказа ему все это. А если бы и спросил, то не получил бы ответа. Энорабии самой интересно, что в нем есть такого необычного, что ты начинаешь ему сразу доверять? Она не из тех, кто вообще способен доверять. Может, она просто устала быть сильной.
– Теперь ты скажешь, что должна меня убить, потому что я слишком много знаю? – спрашивает Пит с явной издевкой.
– Не сегодня, - уточняет Энорабия спокойно.
– И что вы только здесь забыли? – интересуется хмурая Каролина, появляясь на балконе. Она морщится от сигаретного дыма и закатывает глаза, когда Джоанна бросается к пустой пачке сигарет.
– Купишь мне новую, - говорит седьмая, и смотрит больше на Пита с каким-то подозрением.
– Не дождешься, - парирует Энорабия.
– Я сидела с ней целый день! – восклицает обиженная Мейсон. – Я обедала и ужинала с ней, я смотрела с ней мультики, я читала ей вслух книжку, а ты забрала мою пачку сигарет в благодарность?!
– За честь заботиться о внучке президента Сноу нужно платить, - выдает Энорабия расслабленно. – А тебе пора спать, - обращается уже к Каролине, пока Мейсон за ее спиной корчит страшные рожи и беззвучно ругает последними словами.
Но Каролина тоже весьма и весьма упряма. Ей очень хочется узнать, как прошло интервью Энорабии, какие вопросы ей задавали и о чем именно она рассказывала. А еще больше ее интересует то, о чем говорила она наедине с Питом Мелларком.
– О непослушных маленьких девочках, которых нужно скармливать капитолийским переродкам, - фыркает Энорабия и насильно накрывает Каролину одеялом. Та фыркает и раскрывается, и смотрит на свою няньку с серьезным выражением лица, слишком взрослым. Энорабия должна была уже привыкнуть к тому, что жизнь у этой девочки была не самой легкой, и взрослое мышление к ней пришло не просто так. – Спи, - говорит она как можно более мягко, и голос ее кажется слишком хриплым. – Я все расскажу завтра. Сегодня я слишком устала.
Обычно Каролину невозможно успокоить таким образом, но сегодня девчонка недовольно зыкает, ловя на слове, и переворачивается на живот, обнимая руками подушку. Наверное, Энорабия действительно выглядит уставшей. Или прекрасно вжилась в эту роль.
Убедившись, что Каролина спит, а не притворяется спящей, Энорабия спускается вниз, в тишину и темноту общего холла. Кажется, жилые комнаты здесь занимает только Эффи, но она в последнее время отлынивает от выполнения своих прямых обязанностей, и в Центре появляется нечасто. Интересно, какие у нее дела находятся за пределами этого здания? Впрочем, у нее должна уходить целая вечность на нахождение безвкусных тряпок и париков для волос всех цветов радуги.
На кухне, как-то негласно ставшей центром всех встреч, никого не оказывается. Энорабия открывает холодильник, достает холодное мясо и сок. Она не чувствует голода, но точно знает, что сегодня может позволить себе излишества хотя бы в еде. Слова, которыми она разбрасывалась направо и налево, забрали у нее почти всю энергию, оставив ее опустошенной. Пустоту нужно чем-то заполнять – и что, если это всего лишь еда?
Энорабия хорошо ориентируется в темноте, ставит на стол тарелку с мясом, сок, думает какое-то время, нужно ли мясо разогреть, потом тянется к ножу с вилкой, но берет в руки лишь нож, который со
снайперской легкостью запускает прямо в голову неподвижной фигуры в проеме двери.– Эй! – громко восклицает Гейл. – Ты могла убить меня! Здесь же темно…
– Поэтому я и не попала, - резонно замечает Энорабия, и включает маленькую лампочку, которая дает больше теней, чем света. – Что ты здесь делаешь? – интересуется хмуро. Гейл, с которым она знакома лишь заочно, неопределенно разводит руками в сторону и чуть покачивается. – Ты пьян.
– Нет, - заявляет тот. – Не совсем, - исправляется неловко, а затем, забыв про нож и вражду между ними двумя, садится за стол и ловко пододвигает чужую тарелку с чужой едой ближе к себе.
Обычно второй раз Энорабия не промахивается, но пьяным красавчикам иногда везет дважды. Конечно, то, что он уклоняется, не является обычным везением, но Энорабии плевать на детали.
– Что ты тут делаешь? – спрашивает она невежливо, доставая вторую тарелку и второй комплект приборов.
– Пью, - ухмыляется Гейл. – Теперь еще и закусываю.
От его паршивого чувства юмора клонит в сон. Но Гейл не пытается сделать из себя хорошего шута, он медлит, и развернуто отвечает, что после многочисленных споров, доходящих почти что до драки, сумел договориться и выбить для себя один из этажей. В конце концов, он – родственник победительницы Голодных Игр, которая стала символом революции, покончила жизнь самоубийством, а затем умудрилась воскреснуть.
– Она все еще винит меня в том, что я помог в создании тех бомб. Она называет меня предателем и швыряет в меня тяжелые вазы, - делится наболевшим новый символ революции, пока Энорабия флегматично пережевывает мясо.
– Ты еще поплачь, - предлагает с издевкой. – От меня можно дождаться сочувствия только так.
– Они ведь не вместе? – внезапно спрашивает Гейл, игнорируя собеседницу. – Пит и Китнисс?
Энорабия едва ли не хватается за голову. Этот день и прежде мог сражаться за звание худшего дня ее жизни, но теперь он получает эту награду вне конкуренции. Диалога у них не получается, они лишь обмениваются вопросами, ответы на которые практически не являются ответами. Энорабия узнает, что Гейл не общался все это время с Бити, что новости о том, что Эвердин жива, Гейл получил не от Бити, а от доктора Аврелия, причем он мог получить их гораздо раньше, если бы Капитолий не заставлял его мелькать на экранах страны, взывая к единению.
– Я приехал сюда, чтобы узнать про шоу. И про то, что встретиться с Китнисс мне не светит в ближайшие три месяца, потому что для всей страны она все еще мертва, - качает головой. – Во что вы опять ввязались? – спрашивает совершенно адекватно, но Энорабия лишь пожимает плечом. – Я не верю тебе, ты не веришь мне, - говорит Гейл как-то отчужденно. – Идеальные отношения для обмена информацией, как думаешь? Кстати, нас не представили, - протягивает ей через весь стол руку. – Гейл Хоторн.
Энорабия представляется в ответ, но на предложение о рукопожатии лишь закатывает глаза.
– Чего ты хочешь?
– Ты знаешь о том, как дела обстоят в твоем родном втором дистрикте? – ответ отрицательный. – Я так и думал. У Капитолия на всех вас есть какие-то планы. Я в эти планы не вписываюсь, поэтому меня держали во втором дистрикте. Я уехал туда почти сразу после смерти Сноу, хотя, если быть точным, меня туда сослали. Если ты не в курсе, то спешу тебя обрадовать: во втором дистрикте восстание не подавлено до сих пор, - Гейл ждет ее реакции, но не дожидается и продолжает. – Профессионалы остались верны прежней власти, а они составляют большую часть населения второго дистрикта. Мы раскололи чертов «Орешек», но так и не получили полного контроля над ним. Со мной должен был поехать Бити, но его сослали в Третий Дистрикт. Конечно, вместо него поехали другие гении, но они так и не достигли нужных результатов. Потом меня начали снимать в этих роликах…