Призраки Пянджа

— Да? И как же? — кивнул Карим вопросительно. — Неужели ты меня отпустишь?

— Да. Если ты сможешь убить меня ножом.

Карим помрачнел. Бросил взгляд на Айдарбека, наблюдавшего за нами.

— Нет. Твоего проводника ты взять с собой не сможешь, — предвосхитил я его вопрос. — Знаю, он тебе нужен, чтобы спуститься с гор. Но ты просто не успеешь. Выбор прост: либо смерть, либо шанс выжить. Что ты выбираешь?

Карим потянулся за автоматом Сагдиева. Неуклюже поднял его одной рукой и направил на меня. Проговорил ледяным тоном убийцы:

— Убить тебя ножом, говоришь? Тогда давай выйдем на улицу.

Мы стояли на пограничной тропе и держали друг друга на мушке. Что ж. Я смог вынудить Карима освободить Ильяса. Теперь придётся импровизировать.

Сумерки сгустились ещё сильнее. Солнце скрылось за горизонтом и окрасило тусклым кроваво-красным заревом далёкие, заслонившие его облака.

Ветер, казалось, стал дуть сильнее. Холодный, по-афгански злой, он пробирал даже сквозь бушлат.

Отступать было некуда. С одной стороны скала, с другой — глубокая пропасть. А перед лицом враг. Хорошо, что я не собирался отступать.

Карим твёрдо держал автомат.

— Значит, я должен убить тебя ножом? Ты намекаешь на честный бой? Или останешься с автоматом?

— А ты умеешь играть честно?

Карим хмыкнул.

— Знаешь, как мой рамз-наам? Позывной. Прозвище.

«Позывной? — подумал я. — Он действительно солдат. Значит, я должен взять его живым».

— Ханджар, — сказал Карим, не дождавшись моего ответа. — Нож, если говорить на твоём языке. Знаешь почему? Потому что я привык убивать врагов ножом.

— Зря ты делишься такими вещами, — недобро улыбнулся я, решив подразнить Карима. — Можем же вычислить.

Карим тоже показал в улыбке свои беловатые в сумерках зубы.

— Не вычислишь, если умрёшь.

— Ну так что? — не поддался я на провокацию. — На ножах?

— Бросай оружие, советский пограничник. Я — потом. За тобой.

— Хреново, когда недооцениваешь противника, — покачал я головой, стискивая свой АК. — Когда считаешь его дураком.

Карим ничего не ответил.

— Думаешь, я стану бросать оружие? — спросил тогда я.

— Ну я же согласился на твои условия, — кивнул мне Карим. — Отпустил твоего товарища.

— Потому что был приперт к стенке. По правде говоря, ты всё ещё приперт к ней.

Карим не ответил, только нервно потоптался на месте, держа оружие наготове. Он был неуверен. Я видел это по его взгляду.

Карим явно не привык встречать такое упорное психологическое сопротивление со стороны молодого с виду солдата. Не привык, а потому медлил. Чувствовал подвох, но не мог понять, где он. И это было мне на руку.

— Время у тебя выходит, — продолжил я. — Скоро пограничники придут в себя. Возможно, твой друг-киргиз, который явно пошёл с тобой в горы из-под палки, уже приводит их в чувство.

Карим нахмурился, нахальная маска, с которой он рассказывал мне о своём позывном и провоцировал выкинуть автомат, без остатка сошла с его лица. В глазах осталась сверкать только нервная злоба.

— И тогда тебя пристрелят, как собаку, — закончил я.

— Шайтан… — протянул Карим. — Ты решил солгать мне. Потянуть время.

«Нет. Я решил взять тебя живым», — подумал я.

— Нет. У тебя действительно есть шанс убить меня и уйти, — ответил я Кариму. — Всё честно. Я привык держать слово.

— Тогда считаем до трёх и бросаем вместе, — предложил Карим, нервно стискивая автомат.

— А давай!

Карим выдохнул. Стал считать:

— Раз.

— Два, — быстро ответил я, не дав ему времени подумать.

— Три… — докончил он.

Никто не выбросил оружия. Мы так и остались стоять на горной тропе, держа друг друга на мушках.

— Время — тик-так, — напомнил я и сделал самую мерзкую улыбку, какую только мог.

Карим помрачнел ещё сильнее. Сделался угрюмым, словно пенёк.

— Раз, — сказал он низким и хрипловатым от волнения голосом.

— Два.

— Три.

Мы синхронно отбросили автоматы к скале, под тропу. Карим тут же выхватил нож и бросился на меня в надежде, что я не успею среагировать.

Мой штык-нож оказался у меня в руке быстрее, чем он мог подумать. Однако и «Ханджар», как он себя назвал, тоже был скор.

Вместо того чтобы напасть, он замешкался. В боевой стойке, держа нож в согнутой руке, замер передо мной. Я — перед ним.

Мы стали топтаться на узком серпантине, выжидая удачного момента, чтобы напасть.

Карим время от времени пытался атаковать: делал ложные выпады, наносил удары своим охотничьим ножом по воздуху. Пытался прощупать мою оборону таким образом. Понять, как я отреагирую.

Я спокойно уклонялся. Уходил на шаг назад, если надо. Но стоило отдать должное Кариму. Момент для контратаки выявить было непросто. Передо мной явно стоял профессионал.

Наконец, он решился и кинулся, низко опустив руку с ножом. Опустив так, чтобы я не заметил удара. Я заметил. Вцепился ему в руку, метя ножом в шею.

Карим успел защититься предплечьем. Острие моего штык-ножа застыло у него перед лицом. Он напрягся, стал выпрямлять руку в локте так, чтобы отклонить мой нож. Чтобы моя рука соскользнула по его рукаву. Тем самым он мог бы получить возможность перехватить её, попытаться меня обезоружить.

Я пошёл у него на поводу. Намеренно надавил так, чтобы рука и правда заскользила.

Карим оскалился в злобной улыбке, даже зарычал. От натуги подался ближе ко мне.

Это был тот самый момент, чтобы контратаковать. Не теряя времени, я ударил его головой в лицо так, что потерял панаму. Щёлкнуло. Карим замычал от боли и зажмурился.

Вооружённая рука Карима ослабла.

Я вцепился в неё крепче, выкрутил. Нож выскользнул из пальцев моего врага. Упал на тропу, звякнув о камни.

В следующий момент Карим извернулся, схватил меня за одежду и с воплем ударил коленом, целя в пах.