Призраки Пянджа

Голос его звучал твёрдо, но я заметил в нём едва уловимые нотки мольбы. Мольбы о помощи от человека, совершенно отчаявшегося найти эту самую помощь.

Сагдиев с Уткиным молчали. Только поочередно переглянулись со мной, ожидая, что же я скажу дальше.

— Поможем, по мере сил и возможностей, — пообещал я.

Айдарбек снова сглотнул. Уставился на огонёк коптилки, завораживающе плясавший на бинте, что торчал из горлышка гильзы.

— Я живу в Кара-Тюбе, — начал Айдарбек тихо. — Это кишлак, на том берегу Пянджа. В горах он стоит. Давно живу. Раньше в горы ходил. Караваны по горам водил. Теперь уже старый стал. Там живу. Пасу овец. Много лет живу.

Старик осекся. Шмыгнул носом.

Видел я, как тяжело ему рассказывать, от того и не торопил.

Я достал фляжку. Протянул ему.

— Пить будешь, отец?

Старик кивнул, и Вася Уткин поспешил передать фляжку горцу.

Тот молча принял её. Припал к горлышку, опрокинул и сделал несколько глубоких глотков. Утёр большие губы, кивнул, вернул её. Потом поморщился от боли в ноге, устраиваясь на прежнем месте.

— Там у меня семья. Жена, сыновья со своими жёнами. Туда они и пришли.

— Кто? — не выдержал интриги Уткин. — Кто пришёл?

— Душманы, — повременив несколько мгновений, ответил Айдарбек. — Душманы пришли в кишлак.

Уткин слушал историю старика, словно ребёнок, с широко открытыми глазами. Скупые, но всё же прорывавшиеся наружу эмоции Айдарбека волновали его душу.

Сагдиев был внимателен и выглядел сосредоточенным, словно опер на допросе.

— А дальше? — спросил я.

— Они искали проводника. Говорили, что заплатят за работу, — продолжил Айдарбек. — Но они пришли с оружием. Поэтому все их боялись. Кто-то сказал им про меня. Беду от других хотел отвести. Тогда душманы заявились ко мне домой.

— Сколько их было? — кивнул я вопросительно. — Ты кого-нибудь из них запомнил?

— Их было… — Старик наморщил лоб, стараясь сообразить.

Видимо, был он неграмотным и плохо считал.

— Много. — Выдал он наконец. — Много их было. Все с автоматами. С пистолетами. Они прятали лица. Но одного я видел.

— Как он выглядел?

Старик приподнял подбородок. Задумавшись, быстро заморгал маленькими глазками.

— Немолодой, — хрипло ответил он. — Глаза у него злые — серые. Как неживые. И борода с седым пятном.

Я полез в нагрудный карман своего кителя. Достал трубочку фотографии и развернул её. Потом встал.

Взяв коптилку с плоского камня, приблизился к Айдарбеку.

— Это он? Похож?

Старик взял фото толстыми, грубыми от тяжёлой работы пальцами. Стал щуриться, пытаясь рассмотреть миниатюрный снимок.

— Я стар. Глаз меня подводит. Не вижу.

— Так, ясно, — я сунул карточку в карман.

Вернув свет на место, уселся там, где сидел.

— Что было дальше?

— Они предлагали заплатить, если поведу их в горы, — продолжил Айдарбек. — Тогда я сказал, что уже давно не хожу по горам. Что сюда, за Пяндж идти нельзя. Что тут пограничники шурави стерегут свою границу.

Старик вновь осекся. Голос его на миг дрогнул. Он прочистил горло.

— Тогда они пригрозили моей семье. Сказали, что убьют всех, если я не поведу их человека в горы.

Я молча покивал.

В пещере повисла тишина. Только звук капающей воды разбавлял эту кромешную немоту.

— А как так вышло, что вы упали в расщелину? — спросил наконец любопытный Уткин.

Старик уставился на него немного непонимающими глазами.

— Ну, как вы упали? Как ногу сломали? — Уткин указал на шину, сковывающую толстую голень старика.

— Я давно не хожу по горам, — понял его старик. — А горы такого не любят. Горы любят тех, кто всегда на тропе. Кто всегда высоко. Если долго не ходить — горы тебя позабудут. Тогда жди беды.

— Вон как… — протянул Вася, заворожённый таинственными словами старика.

Я же понимал, что он имел в виду.

Душманы пришли в пастуший кишлак, а Айдарбек осел в нём, потому что у него больше не было сил заниматься тяжёлым ремеслом проводника. Вот старик и сплоховал. Оступился на горной тропе.

Оставался другой вопрос: почему Карим сам вышел на нас? Почему он попросил у нас помощи, понимая риски? С одной стороны, я знаю, как он размышлял. Он думал, что просто не выберется с Бидо с раненым стариком на руках.

И всё же, я не мог поверить, что Карим, будучи профессионалом, пойдёт на такой глупый с виду шаг и выдаст себя. Вероятно, тут был какой-то расчёт.

Может, у него был план? Может, он решил воспользоваться случаем и их с Айдарбеком напускной беспомощностью, чтобы ослабить нашу бдительность? А ведь у него это вполне получилось. Никто из наряда не подозревал в Кариме лазутчика. Никто, кроме меня.

И именно поэтому Карим занервничал. Понял, что его раскусили. Понял, куда именно я отправился, и решил действовать.

Если бы всё это не вскрылось, Карим мог узнать многое: наш маршрут, в каком количестве наряды ходят на Бидо, как часто и насколько долго длится дозор. Вся эта информация вполне могла пригодиться ему в деле прокладки безопасного для диверсантов маршрута через горы.

Хитрый был этот гад. Этот Карим. Если, конечно, это его настоящее имя.

— Если этот гад — душман, — начал Сагдиев задумчиво. — То чего ж он сам нас стал просить о помощи? Я бы, если честно, сроду не подумал бы, что он вражина какая-то.

— Да разве ж я мог его мысли услышать? — пожал покатыми плечами старый горец. — Я сам думал, он прикажет спрятаться, чтоб вы прошли. А он вот как решил сделать.

— Саша, — вдруг шепнул мне Уткин.

Я приблизился, и тот чуть не на ухо спросил меня:

— А что ты ему за фотографию показал? Это кто на ней?

Не успел я ответить, как вдруг заговорил Айдарбек. Заговорил сам, своевольно, не принуждённый, как раньше, отвечать на наши вопросы:

— Значит, вы можете помочь?

Вася Уткин застыл с полуоткрытым ртом, уставившись на старика. Сагдиев молчал, поглядывая на меня и ожидая, что же я скажу.

— Можем, — кивнул я.

Айдарбек будто бы осел, опустил голову и плечи ещё ниже. Сплел руки на животе и принялся перебирать большими пальцами. Он думал. Думал и на что-то решался.

— Теперь, если я вернусь, они будут мстить, — прохрипел он в беспокойной задумчивости.

Потом снова замолчал. Никто не проронил больше ни слова. Не задал старику ни единого уточняющего вопроса. Все ждали, что же он ответит.