Призраки Пянджа

— Простаки так с ножом обращаться не умеют.

Я встал. Подал Уткину руку. Тот тоже принялся медленно подниматься.

— Я, видать, никогда людей не научусь понимать, как ты, — несколько понуро протянул Вася, когда я помог ему встать на ноги.

— Дело опыта, — хмыкнул я. — Но тут да, Вась. Тут ты поспешил.

Вася глянул в пропасть. Вздохнул.

— Ты… это… Извиняй, Саша. Я ж не знал, что мне делать. Ну и сделал, что умею.

— Ничего. Сделанного не воротишь, — сказал я беззлобно. — Но нужно учиться сначала думать, потом делать.

Вася растерянно сглотнул.

— Это тоже дело опыта, — бросил я и хлопнул Уткина по плечу. — Спасибо, что вытянул. А то б я, наверное, вместе с Каримом этим внизу сейчас валялся.

Вася робко улыбнулся.

— Да чего уж там? Ты ж, Сашка, знаешь — куда ты, туда и я.

— Ну пойдём, Вася. Дела у нас появились. Надо бы этого горца обо всём порасспрашивать.

— Я даже и моргнуть не успел, — неуверенно пробормотал Ильяс Сагдиев, потирая царапины от вражеского лезвия на шее. — Увидел только, как он камень какой-то в Васю швырнул. Ну я полез за автоматом, а он уже на меня. И главное — сидел тише воды, ниже травы.

Разговоры пограничников тихим, несмелым эхом отражались от стен пещерки. Колыхался огонёк коптилки. Везде плясали робкие тени.

Когда мы вернулись в пещеру, Ильяс только-только пришёл в себя и даже схватился за автомат, когда услышал наши с Васей шаги. Когда увидел, что мы идём — отложил оружие.

Старик, сидевший у стены, только время от времени поглядывал то на меня, то на других пограничников. Был тише воды, ниже травы.

Мы стали разбираться, что же произошло.

— Освободился же как-то, — пробурчал Вася, сидевший у стены и ощупывающий затылок. — Зараза. Голова трещит. Тошнит. Видать, сотрясение.

Я сидел напротив Айдарбека, затихшего у противоположной стены, и крутил в руках петлю концов шнура, которой мы связали Кариму руки. Петля оказалась совершенно нетронутой. Казалось, Карим просто снял её с рук, будто бы она была слишком велика для его запястий.

Я знал, что это невозможно. Единственное, что приходило на ум — вывихнуть себе большие пальцы, чтобы протиснуть руки. Причём, сделать это незаметно, а потом вправить обратно.

Конечно, такая версия казалась мне очень фантастической. Словно бы из кинофильма, но другого объяснения я не видел. Доказательствами были совершенно нетронутые концы шнура.

Ну ведь не призрак же наш лазутчик? Ведь так?

На веревке не было признаков того, что её пытались перепилить. Развязать её тоже не представлялось возможным.

М-да… А мы и правда имели дело с серьёзным профессионалом. Профессионалом, которого ни Сагдиев, ни Уткин просто недооценили. И поплатились за это.

Хотя, конечно, пограничников нельзя было винить в этом. Мы готовы ко многому, и всё же, ко всему подготовиться невозможно.

— Как ты? Нормально? — бросил я Сагдиеву.

Тот прочистил горло.

— Жить буду. Голова гудит, но это пустяки. Главное — живой остался.

Флегматичный Сагдиев, казалось, совсем не переживал после того, что с ним случилось. А ведь он, считай, по краю прошелся. И, тем не менее, выглядел Ильяс совершенно спокойным. Разве что, немного погрустневшим.

— Саша, спасибо тебе, — вдруг сказал Ильяс, глядя не на меня, а на пламя коптилки. — Если б не ты…

— Да ладно, — проговорил я тихо. — Сегодня я тебя выручил, завтра ты меня. Служба — дело такое.

Только теперь смутившийся, казалось бы, Сагдиев решился перевести на меня свой взгляд. Он едва заметно кивнул.

— И что делать будем? — сказал Вася, а потом зашипел от боли. Видимо, нащупал на затылке какую-то ранку, оставленную камнем.

— А что делать? — ответил я и достал из кармана камень-маяк. Покрутил в руках. — Ждать, пока наши придут. Доложим обо всём Мартынову. А пока что — наше дело вон, гостя нашего стеречь.

— Это про вот эти штуки ты рассказывал? — Сагдиев указал на маяк взглядом. — Это их они расставляли везде.

— Да.

— М-да… Дела… — протянул Сагдиев задумчиво. — Чего только не придумают эти суки капиталистические.

Я ему не ответил. Вместо этого кивнул на Айдарбека.

Он, будто бы, спал. Просто сидел спокойно, не подавая виду, что ему интересны наши разговоры, а тем более всё произошедшее. Казалось, он даже не мучался ногой. Только вытянул её на земле, уложив в положение, которое казалось ему поудобней.

Тогда я подался к нему, позвал:

— Отец.

Айдарбек не ответил. Даже не среагировал.

— Отец, — повторил я и тронул его вытянутую ногу.

Айдарбек вздрогнул. Растерянно, но едва заметно задергал головой так, будто бы наскоро оглядывался. Узких его глаз почти не было видно, и казалось, что они почти всегда закрыты. Хотя я знал — это не так.

— А-а-а? — отозвался Айдарбек.

— Ты как?

— Болит, — кратко ответил он, погладив себя по бедру.

Айдарбек оставался безучастным ко всему, что происходило здесь, в пещере. Он просто сидел, и складывалось впечатление, что даже не наблюдал. Ждал, как повернутся события. Старый киргиз, будто бы просто покорился судьбе и готов был принять любой исход.

— Ну расскажи, Отец, — начал я. — Какое лихо тебя сюда, на Бидо, занесло? Кто был этот Карим?

Старик засопел. Опустил плечи и голову. Поджал губы, словно бы размышляя, стоит ли ему что-либо нам говорить, или же нет.

— Нельзя мне вам рассказывать. Будет мне беда, — пробормотал он хриплым голосом.

— Ну если и не нам, так на заставе всё равно придётся рассказать, — пожал я плечами. — Но я тебе вот что посоветую: не молчи, не отпирайся. Наши помогут разобраться с теми, кто тебя сюда, в горы, идти заставил.

Айдарбек вдруг оживился. Чёрные, реденькие брови его вскинулись. На плоском лбу проступили глубокие морщины.

Он понял — мы догадываемся, что здесь он не из злого умысла. Что он пришёл по чужой воле.

— Ты знаешь, кто меня в горы погнал? — спросил он несколько удивлённо.

— Нет. Только догадываюсь. Но очень скоро мы это выясним, — решительно ответил я.

Айдарбек задумался. Он молчал долго, но я не торопил старого пастуха.

— Если я буду вам рассказывать, вы поможете? — спросил Айдарбек тихо.