Призраки Пянджа

Старик решился:

— Мы были не одни, — проговорил он почти шёпотом. — Выше по склону есть и другие.

Глава 4

— Другие? — спросил я мрачно.

Айдарбек опасливо отвернулся, как бы не решаясь смотреть мне в глаза.

— Шли другими дорогами, — бросил он неуверенно.

Я вздохнул. Переглянулся с Уткиным и Сагдиевым.

— Ты можешь рассказать всё, — сказал я старику. — Не бойся их. Чем больше ты расскажешь, тем проще нам будет оказать помощь тебе.

Айдарбек снова сглотнул, но смолчал.

— Кто их ведёт? — спросил я. — У них тоже проводники? Из твоего кишлака?

— Они… Они мои сыновья, — проговорил старый горец неуверенно, а потом торопливо залепетал: — Расул и…

Старик снова помедлил, словно опасаясь говорить дальше. Однако выдохнул наконец:

— Джамиль.

Вдруг он поморщился, откинул голову и упёрся затылком в каменистую стену пещеры. Прошептал:

— Болит… Дай…

Старик потянулся к своей сумке, лежавшей в полуметре от него, под стеной.

— Там лекарство… Поможет…

Уткин встал, принялся копаться в сумке. Несколько раз показывал Айдарбеку какие-то мешочки, которые доставал оттуда. Горец отрицательно качал головой. Когда Уткин наконец достал, что надо, Айдарбек кивнул.

Тогда Вася полез в маленький мешочек из козьей шкурки и сунул туда пальцы.

— Тут… Тут семена какие-то…

— Дай посмотрю, — сказал я, протягивая Уткину руку.

Тяжело дышащий Айдарбек настороженно наблюдал за тем, как я принимаю из рук Васи мешочек.

Я сунул внутрь пальцы, достал на подушечках несколько зёрнышек.

— Ясно. Банг.

Сагдиев нахмурился. Видимо, услышал знакомое слово.

— Это че ещё такое? — спросил любопытный Вася.

— Банг. Дурман-трава, — пояснил я.

— Так это ж наркотик… — удивился Вася.

— Это поможет, — проговорил Айдарбек слабым голосом. — Но духи предков начнут шептать…

Значит, вот что принимал Айдарбек после того, как мы привели его в пещеру. Я подозревал нечто подобное. К тому же это объясняло его безучастное поведение во время нашей заварушки.

— Это изъять надо! — сказал Уткин, поочерёдно глядя то на меня, то на Сагдиева.

— Нет. Пусть принимает, — сказал я задумчиво. — Иначе до заставы не протянет.

Прикинув два и два, я сказал Айдарбеку, показав ему мешочек:

— Я дам тебе твой банг, Айдар, но сначала расскажи подробнее всё, что знаешь. Иначе с твоими голосами предков путного ничего уже не расскажешь.

Старик сделал брови домиком. Посмотрел на меня как-то жалобно, а потом пролепетал:

— Болит…

— Так. Ильяс, дай ему обезбол. Есть ещё?

— Пока да, — кивнул Сагдиев. — Анальгин.

— С его ранением это как мёртвому припарка. Давай по-фронтовому. Со спиртом. Так эффект будет получше.

— Это… как? По-фронтовому? — удивился Сагдиев.

— Дай таблетки и спирт из аптечки. Ложку ещё.

Сагдиев послушался. Он выдавил мне две таблетки анальгина из пластинки. Передал маленький тридцатимиллилитровый флакончик спирта, которым обычно обрабатывают раны.

Я аккуратно растолок таблетки камнями. Ссыпал порошок в алюминиевую ложку с заранее налитым туда спиртом. Потом добавил несколько капель воды из своей фляги.

При тусклом свете нашей коптилки я осмотрел получившуюся мутноватую жидкость. Встал, держа ложку. Подошёл к пастуху.

— Глотай разом. Скоро полегчает.

Старик жалобно глянул на меня. Потом на ложку. Открыл рот. Я залил обезболивающее ему в рот.

Старик проглотил, сморщился от горечи. Потом сплюнул неприятную на вкус слюну и тут же зашипел ещё и от боли в ноге.

— Вот. Запей, — предложил я ему фляжку.

Тот принял, сделал несколько жадных глотков. Тогда я вернулся на своё место.

— Теперь рассказывай.

Айдарбек чуть-чуть помедлил. Вздохнул и заговорил:

— Душманы пришли. Сказали, им нужны проводники. Я отказался. Но когда они сказали, что убьют всех — Расул вызвался идти. Расул мой первый сын. Он застал дни, когда я ещё по горам ходил. Расул со мной ходил, когда стал уже мужчиной. Он горы знает. Расул говорил душманам: я пойду вместо отца. Ну… ну они как узнали, что мы по горам ходили, забрали всех — и меня, и Расула, и Джамиля.

— А Джамиль? — спросил я. — Он тоже ходил по горам?

Чувствовал я, что старик юлил. Он упорно не хотел рассказывать нам о своём младшем сыне. Всячески избегал этой темы.

Горец не ответил сразу. Он сжал свои большие обветренные губы.

— Он пастух. Не ходил проводником. Но пас овец высоко-высоко в горах. Потому его тоже взяли.

Внезапно Айдарбек снова скривился от боли, даже скрипнул зубами.

— Можно банг?

— Можно, — я решил его не мучать лишними расспросами касательно сына. Видел, как тяжело даётся старому Айдарбеку наш разговор. Но всё равно спросил: — Но сначала расскажи, кто с ними пошёл? Ты видел тех душманов?

— Видел, — кивнул Айдарбек. — Только лица не видел. Они их закрыли. Один был длинный, как палка. Глаз у него недобрый, нечеловечий. Второй душман — маленький и крепкий, как пенёк. Второй…

Старик указал на свою винтовку «Мосина», стоящую у стены рядом с Сагдиевым. Докончил:

— С ружьём.

Мы переглянулись.

— Первый вооружён? — спросил я.

Айдарбек покачал головой.

— Не знаю. Я не видел. Но второй… У второго на ружье… — Он задумался. Снова сморщил лоб глубокими складками. — У него дурбин-назар.

— Что? — не понял Уткин. — Какой Назар?

— Дурбин-назар, — Айдарбек сделал руками жест, как бы показывая трубу или цилиндр.

— Трубка? — спросил я.

— Да, — тот покивал. — Труба.

— Оптический прицел, — проговорил я тихо. — Значит, среди них идёт снайпер.

— Плохо дело, — покачал головой Вася Уткин.

— А чего плохо-то? — возразил ему Сагдиев. — Там же Алим. У Алима с собой плетка. Если что — он любому снайперу сто очков вперёд выдаст.

— Если только, — я потёр слегка колючую от появлявшейся редкой щетины щёку, — их не захватят врасплох. Ладно.