Проходимец (сборник)

Через несколько минут музыка смолкает, огни гаснут. Голос из динамика благодарит публику за просмотр удостоенного наград шоу «Симфония света». Толпа, только что стоявшая, замерев, на набережной под нами, начинает свое обычное движение – во все стороны сразу. Смотровая площадка, на парапете которой мы с Тони сидим, постепенно пустеет, по мере того как многоязыкий поток людей стекает вниз.

– Как же это красиво! – поворачивается ко мне Тони. Действительно симфония света. Даже, скорее, балет. В жизни ничего подобного не видел. Ближайшее, что приходит в голову – это музыкально-фонтанное шоу перед гостиницей «Белладжо» в Лас-Вегасе, но тут ведь совсем другой масштаб. Целый город дает представление!

– Да, Тони, что тут говорить – зрелище впечатляющее.

– Надо будет обязательно привезти сюда Оливию и показать ей это!

– Конечно, привези. И детей захвати.

– Да, надо когда-нибудь. Дорого, правда. Ну, ничего, – Тони улыбается. – Главное – что я скоро их увижу. Соскучился очень.

– Ничего, Тони, через три денька сядем мы с тобой на самолет и в-ж-ж-ж-ж, – я раскидываю руки в стороны. – Домой!

– Не верится как-то, что мы закончили этот проект, – качает головой Тони.

– Ну, не совсем, надо будет кое-что доработать, подвязать концы, – поправляю я.

– Да, конечно, и все же невероятно, что нам удалось получить такие результаты и так быстро, – улыбается Тони. – Должен признаться, я не особенно надеялся. Думал, что плохие парни окажутся осторожнее. Это же надо, писать о таких вещах по электронной почте.

– На самом деле, это вовсе не так удивительно. Когда год за годом все сходит с рук, когда тебе дана полная свобода действий и никто не задает вопросов, если ты даешь нужный результат, люди начинают зарываться. Это универсальное правило. Начинаешь чувствовать себя самым умным, неуязвимым, суперменом, в общем. И потом аппетиты растут все время. Поэтому даже самые хитроумные жулики, в конце концов, попадаются.

– Это точно, – соглашается Тони. – Жан Ранбер и Сандра должны быть довольны нашей работой. Кстати, что ты в своих еженедельных звонках говорил Ранберу о ходе расследования? Он знает, что ему предстоит увидеть?

Похоже, Тони предвкушает похвалу руководства и премию в конце года. Оно и понятно: деньги-то в семье никак не лишние, даже такие крохи, как ожидающий нас – может быть – бонус.

– Только в общих чертах, я бы сказал, очень общих, – отвечаю я. – Не хотелось преждевременно создавать ажиотаж. Всегда лучше превзойти ожидания начальства, чем наоборот.

– Это так. Но ведь как все красиво сложилось, каждый элемент на своем месте, и все подходят друг к другу. Картина вырисовывается совершенно четко. Вернее, целых три картины.

Тони воодушевляется. Я его понимаю. Мне тоже иногда удается почувствовать это волнение, когда из разрозненных кусков, с которыми еще недавно не знал, что делать, вдруг складывается некая мозаика.

– Ты подумай, – продолжает Тони вдохновенно, – Клейфилд, должно быть, во время одного из ранних визитов в Азию, вступает в сговор с Ченом. Это действительно идеальный союз. Чен имеет неограниченную свободу действий в Азии и полное доверие Логана. Клейфилд обеспечивает прикрытие из центрального офиса.

Тони прав, трудно найти лучшую, без ненужного изящества выражаясь, крышу, чем начальник юридического департамента, который к тому же является еще и главным уполномоченным по этике. Непреклонный страж законности, кроме всего прочего ведающий казначейством и учетом ценных бумаг. Встретились два одиночества, понимаешь.

– Итак, картина первая. «Грэнд Эмперор» обманным путем получает доступ к лучшим изделиям по бросовым ценам и реализует их на иностранных рынках. «Логан Майкротек» теряет десятки миллионов; Клейфилд, Чен и его прихлебатели деньги подбирают и кладут в карман.

– Молодец, Тони, хорошо излагаешь. Кратко и по существу, – хвалю я.

Тони кивает.

– Картина вторая. Клейфилд направляет сто двадцать миллионов долларов, – ты подумай только, Павел, сто двадцать миллионов, выделенных на совершенно другие цели, в некий частный швейцарский фонд, присваивает проценты и делит их с Ченом. «Логан Майкротек» опять теряет десятки миллионов в живых деньгах, а Клейфилд с Ченом подбирают их и кладут в карман. Каково?

Плюшевый мишка переводит дух.

– И наконец, картина третья: Клейфилд использует свое влияние на Логана, чтобы оформлять опционы для себя, Чена и некоторых других приближенных прошлыми датами. Логан подписывает все, что ему подсовывают. В результате, отчетность за несколько лет должна быть пересмотрена, снова десятки миллионов убытков, которые осели в карманах Чена с Клейфилдом.

Тони торжествующе смотрит на меня, как школьник, хорошо ответивший трудный урок.

– И все это под самым носом у Логана, – резюмирует Тони Мак-Фаррелл. – Два его заместителя доят его же компанию как хотят, а он и ухом не ведет. Логана жалко, конечно. Но в этом есть и его вина, и немалая: так управлять компанией нельзя. Я думаю, любого из этих эпизодов будет достаточно, чтобы поставить вопрос о служебном соответствии Логана. А уж всех трех вместе и подавно.

Каким приятным мог бы быть сегодняшний вечер. Жара спала. По бухте разбрелись огоньки кораблей и паромов. В такую ночь хорошо было бы гулять с какой-нибудь хохотушкой, обнимать ее за плечи и говорить ей на ухо разную чепуху. А я сижу на парапете с Тони, и от того, что я должен сейчас ему сказать, у меня головокружение и тошнота, как в детстве после катания во дворе на карусели-воротцах. Наконец я заставляю себя открыть рот.

– И тут мы имеем картину четвертую и последнюю.

– Это какую? – Тони заинтригован.

– Давай посмотрим на ситуацию с точки зрения самих действующих лиц, и того, что для них означает имеющаяся у нас информация. Для Реймонда Чена и Джеральда Клейфилда она означает потерю работы, практически гарантированное судебное преследование, в результате которого они лишатся всех своих миллионов и окажутся в тюрьме на долгие годы. Для Лоренса Логана она означает отстранение от руководства созданной им компанией за некомпетентность и попустительство, потерю репутации на старости лет, а также, учитывая то, что на ключевых документах стоят его подписи, возможное судебное преследование и тюрьму. И наконец, Жану Ранберу и Николасу Уайтекеру она дает возможность контроля над «Логан Майкротек» и десятки, если не сотни миллионов навара от ее расчленения и продажи. Ты понимаешь, насколько могучая штука сейчас находится в наших руках?

Тони говорит, что понимает. Но я в этом не уверен. Я молчу около минуты, давая ему возможность подумать. Потом продолжаю:

– А теперь давай посмотрим на нас. Как будут вознаграждены усилия и талант сыщиков, разоблачивших коварный заговор? Премией в конце года? Если очень повезет, Ранбер может расщедриться и выдать аж тысяч по пять, до налогов, разумеется.

Я мог бы упомянуть про перспективу служебного повышения, обещанного Ранбером, но воздерживаюсь: все-таки, Тони не был участником разговора. Мак-Фаррелл ждет продолжения. Он умный чувак, но в некоторых вещах, надо признать, бывает туповат. Приходится за него все разжевывать, соединять все точки.

– Тони, тебе не бросается в глаза здесь некая несимметричность? С одной стороны, десятки и сотни миллионов, тюрьма, исчезновение с горизонта большой международной корпорации, а с другой – три с небольшим тысячи долларов чистыми премии, – я изображаю ладонями чаши весов. – Не вполне равновеликие массы, как тебе кажется? В русском языке есть поговорка «сравнить жопу с пальцем», в том смысле, что сравнения быть не может из-за большой разницы в размерах. Я полагаю, тут как раз такой случай.

Тони смеется, не очень, впрочем, весело.