Проходимец (сборник)

Глава XXVI. Великий и ужасный

– Вы говорили, что любите китайскую кухню, Павел? Думаю, вы останетесь довольны, – улыбается Рэймонд Чен. – Этот ресторан весьма популярен среди людей вашего возраста.

Старший вице-президент и генеральный менеджер по азиатским операциям сидит напротив меня в ресторане «Уотер Марджин». Наше знакомство состоялось два дня назад. В келье, выделенной нам Питером Вонгом, я был один. Тони был на встрече с одним из агентов. Раздался стук в дверь, и на пороге возник пожилой человек.

– Здравствуйте, я Реймонод Чен… Рад знакомству, Павел. Я вижу, вы заняты, не буду вас отвлекать. Давайте поужинаем вместе и побеседуем. Как насчет послезавтра?

Реймонд Чен. Это имя за последние несколько недель я слышал множество раз. Сам этот факт меня не удивляет: в конце концов, мы находимся в его вотчине, где все так или иначе завязано на Чена. Интересно другое – как произносится это имя, сам тон, интонация. Интонация эта никогда, ни разу не была нейтральной. Чаще всего это абсолютное, подобострастное почтение, иногда – ревность или едва прикрытая ненависть. И всегда, неизменно – смесь восхищения и страха, то и дело слышимая в голосах бывалых, хорошо владеющих собой людей. Так о начальнике, даже о большом, не говорят: имя Логана, генерального директора, президента и основателя «Логан Майкротек» упоминалось вполне ровным, лишенным эмоций тоном. Так, как все эти люди произносили имя Чена, может произноситься только имя вождя, повелителя – великого и ужасного: Тамерлана, Ивана Грозного, ну, или ближе к темам – Чингисхана.

Ничего великого, а тем более ужасного в наружности Чена нет. Или так кажется на первый взгляд. Старый, но бодрый китаец. Наверно для продления лет по утрам занимается тай-чи, пьет женьшеневую настойку и ест сушеных тараканов.

В ресторане почти полная тишина и полумрак. Стены отделаны темными, древнего вида панелями. Вокруг, как тени предков, скользят бесшумные официанты в шелковых струящихся одеждах – тоже темных. В общем, обстановка мистическая.

Я смотрю в меню, чувствуя себя деревенским пастушком, которому вручили симфоническую увертюру и предложили исполнить партию тромбона. Отдайте мне мою дудочку и отпустите домой. Действительно, начать ли мне с закуски из акульих губ, а потом перейти к свиному горлу с кориандром или, может быть, отведать медузу?

– Честно говоря, я в растерянности… – признаюсь я.

– Ну, если вы не хотите пускаться в эксперименты и экзотику, попробуйте жареную баранью грудинку на закуску, а как второе – вот этих моллюсков в китайском вине. Корни лотоса, сваренные в анисовом бульоне, тоже очень неплохи.

Чен, конечно же, не ошибается. Не могу припомнить, чтобы я когда-нибудь пробовал что-либо столь же вкусное, как эта баранья грудинка. Хрустящая, ломкая как тончайший лед корочка снаружи, а под ней – мякоть настолько сочная, что она просто растворяется во рту. Сам Чен почти не притрагивается к овощам и рису, которые заказал.

– Спасибо за рекомендации, Реймонд. Это удивительно вкусно.

Чен слегка кивает.

– Пожалуйста. Я наслышан о вашей миссии, Павел.

Еще бы. Я не сомневаюсь, что ему докладывают о каждом нашем с Тони шаге, с первого дня в Азии. Где были. С кем разговаривали. Какие документы запрашивали. А может, и о том, где и как мы отдыхаем после трудов праведных. Хотя это уже, Павлуша, паранойя. А может, и нет.

– Я рад вашему визиту, – продолжает Чен. – Нам приятно чувствовать внимание центрального офиса, ощущать себя частью «Логан Майкротек». Мне было бы интересно услышать предварительные результаты. Что, по вашему мнению, мы могли бы улучшить в нашей работе?

Ишь чего захотел.

– Пока я не могу ничего сказать, Реймонд. У нас просто нет в данный момент результатов. Сейчас мы собираем данные. Следующие шаги – их обобщение, анализ и выработка рекомендаций.

Чен смотрит на меня с интересом, как на незнакомый ему инструмент, словно пытаясь понять, для чего он нужен и как им пользоваться. Старый слесарь повидал много инструментов на своем веку и знает, что какие бы причудливые формы они ни имели, набор производимых ими операций конечен и всегда один и тот же – резать, сгибать, сверлить, шлифовать. Так что он все равно разберется, и быстро.

– Что ж, если вы не можете пока говорить о результатах проверки, то мы и не будем. Хотя мы обязательно к ним вернемся.

Поговорим о другом. Каковы ваши впечатления от Гонконга и вообще от Азии?

– Самые лучшие. Это потрясающе интересный регион. Я рад возможности здесь побывать.

– Будьте осторожны, а то не захотите возвращаться назад, – Чен улыбается одними губами. – Подхватите желтую лихорадку – так, кажется, называют этот синдром белые люди?

Я пытаюсь отмежеваться от столь расистской формулировки. Чен делает легкий жест рукой.

– Бросьте. Именно так это называется. Я знаю много западных людей, влюбленных в Азию, как в женщину. Кстати и женщины здесь другие, чем на Западе: они умеют обращаться с мужчиной и знают, что ему нужно. Вы согласны?

– Вам виднее, Реймонд. Откуда мне знать?

На этот раз губы Чена не улыбаются. Смеются одни глаза.

– И действительно, откуда? Вот что я вам скажу, Павел. Азия – место необыкновенных возможностей для умных и энергичных людей.

Интересно, он считает меня умным или энергичным? Не будем разочаровывать старика. Я молчу, ожидая продолжения.

– Лучшее тому доказательство – сама история «Логан Майкротек» в Азии. Двадцать лет назад нас просто не было на этом рынке. А сейчас, как вы знаете, на восточную Азию приходится больше половины оборота компании, и эта доля продолжает расти.

– Это, безусловно, замечательное достижение, сэр.

– Вы знаете, какое у меня прозвище?

Поколебавшись, я признаюсь.

– Да. Вас называют Чингисханом.

– Я воспринимаю это как комплимент. При Чингисхане крупнейшая в истории человечества империя была создана за считаные годы – из ничего. И это была меритократия, где ни национальность, ни вероисповедание, ни происхождение не играли никакой роли – только собственные заслуги и преданность империи.

Интересные вещи все-таки можно узнать, осуществляя аудиторскую проверку. Расширяет кругозор, знаете ли. Послушаем дальше.

– Чингисхан построил свою империю не один, с ним были его генералы – Субедей, Джебе, Мукали, Чилаун и другие. Некоторые из них, Джебе например, вначале были его противниками, но когда перед ними встал выбор между величием и бесславной гибелью, они выбрали величие.

Чен смотрит мне в лицо. Глаза у него желтоватые, бесстрастные, цепкие. Я должен был бы чувствовать неприязнь к этому старику, наверняка глубоко коррумпированному, набившему сундуки миллионами, потратить которые у него нет ни времени, ни воображения; коварному и мстительному деспоту, все подминающему под себя и расправляющемуся с несогласными; высокоэффективному человеку, упивающемуся собственной важностью и властью, наконец. Но то, что я чувствую, далеко от неприязни.

Я смотрю на сухого желтоглазого старика и испытываю постыдное желание вытянуться в струнку, щелкнуть каблуками и гаркнуть: «К вашим услугам, сэр! Какие будут распоряжения, сэр?!» Я не помню его должности и заслуг, я забыл все истории и слухи, связанные с его именем. Что за наваждение, черт возьми! Стыдись, Павлуша, ты же одинокий волк, индивидуалист, способный играть в любой системе, по любым правилам, одинаково их презирая. Что с тобой? Откуда эти рабские инстинкты? Действительно, ни один эффективный человек, вне зависимости от должности и богатства, не оказывал на меня подобного действия, никогда. Они всегда бесили меня, так что зубы сводило от ощущения невыносимой, непристойной фальши. И вдруг я понимаю, в чем разница. Реймонду Чену, для того чтобы быть тем, кто он есть, не нужно гарвардских дипломов, часов «Вашрон Константэн», не нужно дорогих машин, костюмов и звонких титулов на визитках. Ему вообще не надо никаких атрибутов – у него есть нечто другое, в избытке. Все пустоты и закоулки окружающего меня пространства заполнены тяжелой, густой волей этого человека. Ею пропитан воздух. Она везде.