Проклятые вечностью

— Но не родных!

— Клеопатра была замужем за собственным братом, а Маргарита Валуа к тринадцати годам уже успела затащить в свою кровать троих братьев и кузена, — невозмутимо проговорил он. — Я не хочу говорить о тех событиях, которые сокрыты тленом веков. Некоторые истины лучше не поднимать из омута памяти.

— Но если завеса тайны приоткрыта — молчание тоже не выход! — не унималась принцесса, в этот раз решившая идти до конца.

— Однако удивлен, откуда ты об этом узнала? Я думал, что наш предок сделал все, чтобы сокрыть эту тайну, позорящую наш род, — с привычными нотками надменности в голосе проговорил граф.

— Дневник Элены, твоей дочери… — отозвалась Анна, указывая взглядом на кожаный переплет тетради, лежавшей на столе.

— Всегда считал, что чтение женщину до добра не доведет, — усмехнулся Влад, а после более серьезно добавил, повернувшись к Ван Хелсингу: — Оставь нас на несколько минут.

— Я бы предпочел остаться, в конце концов, это касается и меня, — заметил охотник.

— То, что тебя касалось, ты уже узнал! — резко повернувшись, отозвался граф.

— Ну, так ты меня прогони! — с вызовом бросил он, отведя полы длинного плаща и сомкнув руку на револьвере. — Не используя своих магических штучек… рискнешь бросить мне вызов как мужчина? Не скрываясь за силой, дарованной тебе падшими…

— Ты забываешься, — ухватив его за грудки, прошипел вампир, но охотник тут же парировал атаку, перехватив его запястье. Со стороны эти двое больше походили на двух древних исполинов из оживших легенд, готовых перегрызть друг другу глотки, чем на людей, в чьем образе они сейчас предстали перед растерянной девушкой.

— Всего несколько минут, он не заговорит, пока ты здесь, — коснувшись ледяной рукой запястья Ван Хелсинга, проговорила принцесса. В этом изумрудном взгляде было столько скрытой мольбы, что охотник не смог ему противостоять. В который раз он убедился в том, что истинной силой женщины была ее слабость. Ну и, разумеется, слезы, которым не мог противостоять ни один мужчина, у которого было сердце и душа, а особенно, если эта душа трепетала от каждого прикосновения нежной руки.

— Хорошо, — совладав со своим гневом, прошипел охотник. — Я подожду в зале.

В ответ Анна лишь кивнула, а Владислав поправил собственный сюртук, всем своим видом выказывая презрение и пренебрежение к происходящему. Когда тяжелая поступь Гэбриэла смолкла в коридоре, граф, усаживаясь перед камином, произнес:

— Итак, что ты хочешь от меня услышать?

— Правду… — тихо отозвалась принцесса, поднимая на него глаза.

— Правды не существует. Что бы я ни сказал, все становится ложью. Слова эфемерны, а слух обманчив, ибо каждый слышит то, что желает услышать. И все же…

— И все же… — в тон ему протянула девушка, желая услышать продолжение.

— И все же… ты зовешь меня по имени, ты по доброй воле находишься подле меня, и лишь это удерживает меня от тех безумств, в которые я бы пустился, чтобы заглушить одиночество и получить власть. Лишь это дает мне силы жить и бороться, не будь тебя рядом… — граф сам поразился тому, с какой легкостью он произнес эти слова, которые из его уст не слышала еще ни одна женщина. Это стало для него очередным откровением, показавшим, сколь глубоки были эти грешные чувства, но, судя по всему, Анну не удовлетворил этот ответ. Подобно Ван Хелсингу, она желала влезть в его душу, перевернуть все с ног на голову, заставив его в очередной раз переживать собственную смерть и собственную обреченную страсть, которая привела его к бессмертию.

— Я хочу знать правду о том, что тогда происходило, ты правда похитил и изнасиловал собственную сестру? — не удержалась Анна, сначала решившая не говорить об этом, но слова сами полились из ее уст. В ту секунду в его глазах загорелось пламя, но граф быстро его смирил, усаживаясь в кресло.

— А ты как думаешь? — глядя ей в глаза поинтересовался вампир.

— Я… я не… не уверена, но… кто знает, что было несколько веков… — запинаясь проговорила она, сама не желая верить собственным мыслям.

— Анна, я убийца, а не насильник! — невозмутимо проговорил он, будто превознося один грех перед другим, будто одним стоило восхищаться, а другой нужно было предавать осуждению. — Подумай сама, если бы я так поступил с ней, зачем бы я стал добиваться тебя, ведь все можно было решить силой?!

Владислав пытался переубедить Анну, пытался оправдаться, хотя прекрасно понимал, что даже его красноречивые слова не смогли бы изменить мнение того, кто желал увидеть его виновным и мысленно уже вынес ему обвинительный приговор, но, с другой стороны, молчание могло сделать еще хуже, ибо оно выглядело как признание вины, а потому вампиру приходилось доказывать очевидные для него вещи, взывая к здравому смыслу своей возлюбленной.

— Я… я уже не знаю, во что верить… — отстраненно произнесла она, глядя на пляшущие огоньки в камине. — Я пытаюсь забыть прошлое, но оно то и дело напоминает о себе, особенно в этих стенах. Не так много времени прошло с тех пор, как утих огонь ненависти, а потому, порой, то здесь, то там, мы встречаем отголоски того пламени.

Он прекрасно понимал, о чем говорила. Лишь Господь одним днем был способен создать райский сад на месте мертвой пустоши, а потому, их путь только начался. Еще не раз былая ненависть напомнит о себе, и лишь терпение и совместные усилия помогут им преодолеть эти преграды.

— Тогда поверь тому, что говорит тебе твоя интуиция. Во многие эпохи великие умы считали, что чувства, основанные на лжи, обречены, ведь когда встречаются предательство и страх — это начало крушения!

— Крушения?! Что может быть хуже того, что происходит сейчас?! Мы живем на руинах человеческих жизней, будто тень, за нами следуют воспоминания и чувство долга…

— Долга?! Нет такого долга, ради которого необходимо отказаться от любимого человека.

— И ты не отказался… и к чему это нас всех привело? Века ненависти, мести и проклятий, за которыми стояла смерть! Собственные дети подняли против тебя оружие, а ты убил их.

— Я не убивал Элену, она погибла от холода во льдах горного перевала! Но…

— Но… — протянула Анна, дожидаясь ответа.

— Но я убил ее мужа. В своих исканиях он зашел слишком далеко, стал слишком опасен, но это был честный бой, настолько, насколько это было возможно, — усмехнулся граф, очевидно вспоминая тот далекий момент. — Каждый вампир по природе убийца, охотник! Тебе ли не знать, что мы не можем иначе, наша цель – пропитание, в то время как сами люди убивают себе подобных ради забавы.

Здесь уже спорить Анна не могла. Невозможно было идти против своей сущности, и если раньше она не могла принять эту истину, то сейчас, если не разделяла эти взгляды в полной мере, то по крайней мере могла понять. Она брала лишь кровь животных, но каждый раз в момент их смерти, девушка вспоминала тот манящий вкус, который коснулся ее губ в ночь первого убийства. С тех пор ее самым страшным кошмаром стал тот, в котором она убивала людей, не сумев побороть в себе жажду человеческой крови.

— Я запуталась… и устала… — прошептала она, поворачиваясь к нему спиной, и тут же почувствовала, как его сильные руки обхватили ее за плечи.