Проклятый Лекарь

— Простите? — Мёртвый приподнял бровь. — Любопытная метафора. Поясните.

— Множественные, противоречащие друг другу причины смерти, наслоившиеся одна на другую, — пояснил я, беря в руки скальпель. — Как матрёшка. Нужно аккуратно разобрать по слоям, чтобы найти самую первую, самую маленькую куклу — истинную причину.

Активировав некро-зрение, я увидел то, что и ожидал. Но картина превзошла мои самые смелые предположения.

Потоки смерти в его теле не просто переплетались, они создавали сложный, почти красивый тёмный узор. Три разных «почерка» умирания, три разных временных слоя, наложенных друг на друга с почти хирургической точностью.

Сначала — яд, медленно парализующий нервную систему. Затем, когда он был ещё жив, но уже полностью беспомощен — петля. И в самый последний момент — мощный, целенаправленный магический удар по сердцу.

Это было не убийство. Это была казнь. Тщательно спланированная, почти ритуальная. И убийца хотел, чтобы мы увидели именно это. Он не прятал следы. Он оставлял послание. И моя задача теперь — прочитать его.

Тяжелый секционный нож в моих руках двигался легко и уверенно. Первый Y-образный разрез и поехали… Я был не врачом, а исследователем, читающим последнюю, самую честную страницу в книге жизни этого человека.

Лёгкие действительно показали признаки отёка, характерные для удушения. Но желудок преподнёс сюрприз. Когда я вскрыл его, в нос ударил резкий, горьковатый запах. Я взял пробу содержимого желудка на стекло. Даже без химического анализа было понятно.

— Стрихнин, — констатировал я. — Классический, почти театральный яд. Судя по концентрации запаха, доза была смертельной.

— Значит, отравление? — спросил Мёртвый, с интересом наблюдая за моей работой. — Но это не объясняет странгуляционную борозду.

— Именно, — кивнул я. — А ещё это не объясняет вот это.

Я перешёл к сердцу.

— Смотрите. Обширный разрыв миокарда в области левого желудочка. Классический инфаркт, — моё некро-зрение и временные маркеры на тканях дают чёткую картину. — Инфаркт случился первым. Затем, пока он умирал, агонизируя, кто-то влил ему в горло яд. А когда и это не сработало достаточно быстро — его удушили. Три разных способа убить одного человека.

— Кто-то очень, очень хотел его смерти, — заметил Мёртвый.

— Или несколько человек одновременно, — добавил я, продолжая работу.

С каждым слоем смерти, который вскрывал, я чувствовал, как тёмная энергия втекает в меня. Не просто вливается, а… резонирует. Три смерти в одном теле создали уникальный энергетический коктейль, который питал мою истинную природу.

Это было как выпить бокал выдержанного, терпкого вина после долгой жажды. Я чувствовал, как возвращается не просто сила, а контроль.

К концу вскрытия я чувствовал себя значительно сильнее, чем за все последние дни. Но для полноценного её применения было пока еще очень рано.

— Блестящая работа, Пирогов, — похвалил Мёртвый, когда я закончил. — Отчёт напишете?

— Разумеется, — кивнул я, снимая окровавленные перчатки.

В этот момент дверь секционной приоткрылась, и в щель просунулась голова Семёныча.

— Всеволод Кириллович, можно вас на минутку? Там из управы приехали.

Мёртвый, бросив учтивый кивок, вышел, оставив меня наедине с телом.

Я начал приводить его в порядок для выдачи родственникам, когда заметил кое-что странное. На безымянном пальце покойного был чёткий, глубокий след от кольца, говорящий о том, что он носил его годами. Но самого кольца не было.

Уже собирался проверить опись личных вещей, как Нюхль, до этого дремавший невидимой тенью у меня в кармане, выскользнул наружу. Он подбежал к Семёнычу, который как раз вернулся в секционную, и ловким, отточенным движением вытащил из его кармана маленькое золотое кольцо.

Затем он подкатил его к моим ногам и с гордым видом посмотрел на меня. «Хозяин, смотри, что я нашёл!»

— А от тебя ничто не спрячется, маленький телепат, — мысленно произнес я, потрепав его по голове. — Теперь всё ясно.

Семёныч, не заметив меня за стеллажом с инструментами, подошёл к телу. Огляделся по сторонам и полез в карман халата. Не найдя там кольца, он начал панически себя обыскивать.

— Тяжело возвращать украденное, Семёныч? — спросил я, выходя из-за стеллажа.

Он подпрыгнул, как ошпаренный, и выронил из рук таз с водой.

— Ты чего подкрадываешься, ирод! — взвизгнул он. — Сердце чуть не остановилось!

— Интересное хобби у вас, — я поднял с пола кольцо и рассмотрел его на свету. — Обирать мертвецов. Кольца, часы, золотые зубы, может быть? Мелкий, но стабильный доход?

Его лицо из красного стало серым.

— Я не… это не то, что ты думаешь… я просто… нашёл…

— Просто крадёте у тех, кто не может пожаловаться, — закончил я за него.

— Да ты не понимаешь! — он перешёл в наступление. — У меня семья! Внуки! На мою зарплату не проживёшь! А этим, — он махнул рукой на тело, — им уже всё равно!

— Их родственникам будет не всё равно, когда они не найдут фамильное кольцо, — заметил я.

Семёныч сузил глаза.

— Ты что, донести на меня хочешь? Так я тоже не промах! Я вижу, что ты делаешь! Ты не простой лекарь! От тебя мертвяками несёт за версту!

— Доказательства есть? — спокойно спросил я.

— Найдутся, — прошипел он. — Ты ещё пожалеешь, студент!

С этими словами он выбежал из секционной, хлопнув дверью.

Я задумчиво покрутил кольцо в руках. Нажил ещё одного врага. Мелкого, трусливого, как шакал. Но такие часто бывают опаснее явных противников, вроде Волкова. Они бьют в спину, когда не ждёшь.

Что ж, будем, как обычно, держать ухо востро. И, возможно, приготовим для Семёныча отдельный, очень поучительный «розыгрыш».

Дальше пошла рутина. Бумага, чернила, сухие, безэмоциональные факты. Мир, где всё понятно и разложено по полочкам. Я как раз заканчивал оформлять протокол вскрытия по «матрёшке смертей», как дверь морга, которая редко открывалась для живых, скрипнула.

Я поднял голову и на мгновение удивился. В дверях, одетый в дорогой плащ и с элегантной тростью из чёрного дерева в руке, стоял граф Бестужев. Тот самый, которого я спас от инфаркта в свой первый день. Он выглядел здесь, в царстве формалина и нержавеющей стали, так же неуместно, как бриллиант в куче угля.