Проклятый Лекарь

— Ситуация всегда под контролем, когда работают профессионалы, — отрезал Акропольский, возвращаясь к своим бумагам. — Вы удовлетворили своё любопытство? Можете идти.

Он даже не предложил мне присесть. Я остался стоять посреди его роскошной «палаты».

— Ваше сиятельство, — я не сдвинулся с места. — Я рад, что операция прошла успешно. Но я думаю, вы должны знать, что первоначальный диагноз хирургов был ошибочным. Они искали проблему не там.

Он медленно поднял голову. В его глазах мелькнул интерес, смешанный с раздражением.

— И что же, вы, простой ассистент, оказались умнее целой бригады во главе с заведующим хирургией?

— Я просто заметил то, чего не заметили они, — я пожал плечами. — И это спасло вам жизнь.

Наступила тишина. Он смотрел на меня долгим, тяжёлым взглядом.

— Вы пришли за благодарностью, молодой человек? — наконец спросил он.

— Я пришёл убедиться, что вы понимаете, что на самом деле произошло.

— Я понимаю одно, — он снова взял в руки свои бумаги. — Я плачу этой клинике огромные деньги, чтобы меня лечили лучшие врачи. И они выполнили свою работу. А вы — свою. На этом разговор окончен.

Я сохранял на лице маску вежливого почтения, но внутри закипала холодная, спокойная ярость.

Ах ты, старый напыщенный хрыч. Вот она, логика аристократа. Все вокруг — просто оплаченная прислуга, которая обязана исполнять свои функции.

Повар — готовить. Лакей — подавать. Врач — спасать.

Никакой благодарности, только расчёт. Свою работу, значит? Ну что ж, посмотрим, как ты запоёшь через пару часов.

— Конечно, ваше сиятельство, — я почтительно склонил голову. — Позвольте мне только проверить ваши показатели. Это протокол.

Я подошёл к медицинскому монитору у его кровати — последняя модель с магическими датчиками и сложной рунической панелью управления.

Делая вид, что с глубоким вниманием изучаю показания, я незаметно провёл пальцем по рунической панели, внося крошечное, но ключевое изменение в алгоритм датчика гидратации. Просто сдвинул нулевую точку до упора вниз. Никакой угрозы жизни это не несет.

— Всё в полном порядке, — объявил я. — Рекомендую вам больше пить воды для скорейшего восстановления.

— Мне уже сказали это десять раз, — проворчал граф, снова принимаясь за свои документы. — Идите, не мешайте мне работать.

Я откланялся и вышел. У двери меня уже ждал невидимый Нюхль. Я почувствовал, как он с довольным видом ткнулся мне в ногу, а затем в моей руке материализовался тяжёлый, из дорогой кожи, кошелёк графа.

Я усмехнулся и, не заглядывая внутрь, спрятал добычу во внутренний карман халата.

— Молодец, — прошептал я мысленно. — Возместим, так сказать, моральный ущерб. А теперь — смотри представление.

Не прошло и минуты, как из палаты донёсся возмущённый, почти панический вопль:

— Что за дьявольщина?!

Монитор не просто пищал. Он выл, как раненый зверь, заливая палату тревожным красным мигающим светом. Граф судорожно нажимал на кнопки, пытаясь отключить тревогу, но писк только усиливался.

— Медсестра! Техника! Кто-нибудь! — кричал он.

Я спокойно шёл по коридору, подсчитывая в уме. После каждого глотка воды, который он будет делать по рекомендации врачей, умные датчики будут фиксировать «критическое изменение уровня жидкости в организме» и запускать тревогу. Отключить её можно было только полной перезагрузкой системы, а это часа три работы техника из сервисной службы.

А ведь граф мог этого избежать, если бы просто поблагодарил врача. Но нет. Он не такой человек. И моя шалость станет ему уроком.

Спускаясь обратно в своё родное терапевтическое отделение, я чувствовал себя почти отдохнувшим. После стерильной, вычурной роскоши ВИП-блока, терапия казалась почти домашней. Тот же привычный запах лекарств, та же деловитая суета медсестёр, те же недовольные лица пациентов.

И, конечно же, тот же Волков, который, словно дурной знак, снова попался мне на пути.

Он стоял у окна, что-то с покровительственным видом объясняя пожилому пациенту в дорогом халате.

— Пётр Семёнович, уверяю вас, это всего лишь возрастные изменения, — вещал он громко, чтобы все вокруг слышали его мудрость. — Мышцы теряют эластичность, связки ослабевают. Примите эти таблетки и через неделю будете как новенький.

Пациент — крупный, краснолицый мужчина с массивным перстнем на пальце — недовольно хмурился.

— Какие, к чёрту, возрастные изменения?! Мне всего пятьдесят пять! И боли не проходят уже месяц! От ваших таблеток только изжога!

Время вмешаться. Я подошёл ближе, делая вид, что просто иду мимо в ординаторскую.

— Прошу прощения, коллеги, — сказал я, останавливаясь. — Я случайно услышал о болях. Очень уж характерные жалобы. Могу я взглянуть?

Волков побагровел. Он понял, что я делаю. Я вмешивался в его работу на его территории, на глазах у его пациента.

— Пирогов, не лезь не в своё дело! Я сам разберусь! — тихо прошипел он.

Я полностью проигнорировал его выпад и повернулся к пациенту.

— Коллега, я просто хочу помочь. Где именно болит, Пётр Семёнович?

— Вот здесь, в паху, — пациент ткнул пальцем. — И в ногу отдаёт, особенно когда кашляю.

Я присел на корточки и аккуратно пропальпировал указанную область.

Активировав некро-зрение на долю секунды, я увидел то, что и ожидал. Не просто «выпячивание». А ослабленную, почти прозрачную стенку брюшной полости, через которую под давлением внутренних органов наружу рвалась петля кишечника.

Классическая паховая грыжа, которую этот идиот не смог диагностировать, потому что, видимо, даже не удосужился нормально осмотреть пациента.

— Паховая грыжа, — констатировал я, поднимаясь на ноги. — Причём застарелая. Удивляюсь, как вы так долго терпели боль.

— Грыжа?! — пациент изумлённо уставился на Волкова. — А ты, шарлатан, говорил мне — растяжение! И пичкал меня таблетками от ревматизма!

— Требуется особое, комплексное лечение, — продолжил я, обращаясь к пациенту, но глядя прямо на Волкова, который открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба. — Специальные упражнения и процедуры. И вам, Пётр Семёнович, несказанно повезло! Доктор Волков — наш лучший специалист именно по таким случаям!