Прокурор

Анегин ушел от свежеиспеченного приятеля, когда тот, как говорится, уже лыка не вязал.

Внизу, у подъезда гостиницы, как и было условлено, ждал Берестов.

– Парни крепкие, - произнес Анегин, усаживаясь рядом с шофером. Видать, закаленные... Но мы опытнее.

Сам Евгепий Иванович был в сильном подпитии и всю дорогу до дачи Боржанского что-то мурлыкал под нос.

Поселок на берегу моря спал. Лишь веранда домика главного художника фабрики светилась ярким светом.

Анегин попросил Берестова немного подождать.

Боржанский встретил Евгения Ивановича и молча проводил его на веранду.

– Этот оператор, кажется, покладистый малый!
– начал разговор Анегин.
– Все будет в порядке! Не вижу оснований для уныния...

– А я - для веселья!
– сурово посмотрел на него Боржанский. По-моему, надо прикрывать лавочку!

– Ты что?
– ошалело уставился на него Анегин.
– Только-только до настоящих башлей дорвались! До этого - только одни расходы...

– Неужели не видишь - обложили!

– Это на тебя проповеди вашего придурка действуют...

– А осечка Белоуса в Рдянске?
– рявкнул Боржанский.
– Провалы Зубцова и Марчука в Зорянске? Сюда уже добрались...

– Интересно, что ты скажешь пайщикам?
– зло прищурил глаза Анегин. Так они и дадут свернуть дело!.. Не о том думать надо, Герман!.. Где твой боевой дух, смекалка?

Главный художник нервно прошелся по веранде:

– Как бы узнать наверняка, под колпаком мы или нет?
– Он вдруг остановился напротив Анегина и неожиданно закончил: - Хорошо... Поговорим завтра. На трезвую голову...

Евгений Иванович с облегчением вздохнул:

– Другой разговор. А то развел панихиду...

...Как только он сел в машину, тут же достал из кармана пиджака плоскую бутылку с коньяком, отвинтил пробку и выдул одним махом все содержимое.

– Домой?
– спросил Берестов.

– Погреться возле Нади потянуло?
– добродушно усмехнулся Анегин и, не дождавшись ответа, скомандовал: - Поехали в сторону Степного. Потом скажу, где свернуть...

Буквально через несколько минут шофер увидел, что Евгений Иванович сильно захмелел.

– Гуднем с тобой!
– похлопал он по плечу Виктора.
– Сегодня без баб... Но это иногда тоже хорошо...
– И вдруг со вздохом сказал: - Не понимаю я тебя, Витюня. Вокруг столько канашек - цмак!
– поцеловал он кончики пальцев.
– И чего ты прилепился к Надьке? Баба, да еще с довеском...

– Не надо, Евгений Иванович, - попросил Берестов.

– А-а, понял, понял! Любовь, как говорится, зла!.. А ты гордый! Я люблю гордых...
– У Анегина заплетался язык.
– Извини, Витюня, что мы тебя того... Помяли немного... Кто знал?

– Вы о чем?

– Ну, за виноград... Понимаешь, надо всех держать во!
– он показал сжатый кулак и хихикнул: - Небось когда поступал на работу, писал, что родился в мае?

– Ну да...
– удивился Берестов.

– Скажи, кто научил?
– шутливо погрозил Анегин пальцем.

– Я на самом деле майский...

– Капочка майских обожает... У нее все по звездам рассчитано. Мартовских не берет. Ни-ни! Под знаком Марса родились, значит, воевать любят... Будут скандалить, писать в газеты...

– А при чем тут Капочка?
– еще больше удивился Виктор.

– Племяш... Фадей Борисович у нее полностью в руках, - серьезно сказал Евгений Иванович.
– А Капочка - в руках у нас... Этот Кеша хоть и чокнутый, а сдобненькое любит...

Анегин плотоядно облизнулся, замолчал. Постепенно голова его свесилась на грудь. И вдруг раздался долгий, с присвистом храп.

Берестов тронул его за плечо:

– Куда везти, Евгений Иванович?

– Двадцать третий километр, после столбика налево... Там огоньки... Хутор... Дядя Кондрат...

И Анегин отключился.

"Волга" мчалась по пустынному шоссе. Виктор всматривался в пролетавшие назад указатели километров, боясь пропустить нужный.

За двадцать третьим действительно был поворот. Проехали еще километров пять, прежде чем показалось несколько огней. Виктор остановил машину у темнеющего в ночи высокого забора. И не успел разбудить своего пассажира, как скрипнули ворота. В свете фар появился невысокий, щуплый, прихрамывающий мужичишко, с огромными усами, в галифе и сапогах. Он заглянул в машину и, увидев Анегина, стал деловито открывать ворота. Видимо, такие наезды были в порядке вещей.

Виктор заехал в большой двор, обрамленный тополями. Фары осветили продолговатое здание с маленькими окнами у самой крыши и рядом - ладную хатку с побеленными стенами и кровлей из толя.

– Дядя Кондрат, - представился мужичок Берестову.
– Ну-ка, подмогни...

Виктор хотел было вытащить из машины Анегина, но тот неожиданно открыл глаза.

– Знакомсь, - указал он на дядю Кондрата.
– Мой родич. Гроза ипподромов. Одесса, Ростов, Пятигорск...
– И, отодвинув в сторону "грозу ипподромов", сам выбрался из машины.

Нетвердо ступая, Анегин зашагал к хате, махнув Берестову: мол, айда за мной.

Дядя Кондрат двинулся за ними, покрякивая и пуша рукой усы.

То, что он наездник, можно было и не сообщать. Первая комната, куда они попали из сеней, была заставлена и увешана спортивными кубками, вымпелами, фотографиями, картинами и скульптурами с изображением лошадей.

Анегин, покачиваясь, остановился у снимка, где дядя Кондрат был сфотографирован рядом с великолепным конем и с уздечкой в руках.

– Бергамот, - указал Евгений Иванович на красавца скакуна. И объявил: - Я сейчас... Надо сполоснуть физиономию...

Он исчез за дверью.

– А это?
– обратил внимание Виктор на фотографию красивой лошади, серой, в яблоках.

– Мой любимец!
– с гордостью сказал дядя Кондрат.
– Чистокровная арабская. Настоящий стандардберд*...
– Он вдруг спохватился: - Заговорил я тебя... Звать-то как?

_______________

* С т а н д а р д б е р д - породистый, выведенный по образцу