Прокурор

В процессе сегодняшнего обсуждения был затронут вопрос о пропаганде закона. Создается впечатление, что к ней на заводе относятся формально. Хорошо, что выступившие здесь товарищи обратили на это внимание. Возможно, было бы целесообразным открыть на самом крупном предприятии города филиал народного университета правовых знаний. И не откладывать в долгий ящик, а нынешней же осенью...

Предложение Железнова поддержали все. В том числе и Самсонов.

– Теперь о статье в газете "Вперед", - говорил Егор Исаевич. Выступить действительно было надо. И давно. Но не так. Звонить во все колокола! И не брать под защиту товарища Самсонова, которому закон якобы мешает широко шагать. Простите меня за резкость, но к закону директор машиностроительного завода относится наплевательски, по принципу: что хочу, то и ворочу! В материалах проверки и выступлении прокурора фактов приведено более чем достаточно. Повторять не стану. Но скажу, что подобное отношение к закону и законности ни со стороны директора, ни со стороны его подчиненных больше нетерпимо. Закон есть закон. И соблюдать его должны мы все. Да, все без исключения!..

Железнов сделал паузу, оглядел всех присутствующих внимательным взглядом и перешел к заключительной части своего выступления:

– Я считаю, что мы можем принять решение по вопросу о соблюдении трудового законодательства на машиностроительном заводе. Тут все ясно. Исправлять положение надо самым решительным образом. Но нарушения, которые имеют место там, наблюдаются, увы, и на других предприятиях. Возможно, не в таких масштабах, но есть. Думаю, об этом стоит поговорить на сессии горсовета. И подготовиться к ней со всей серьезностью. Привлечь для этого кроме работников прокуратуры также народный контроль и постоянную комиссию по социалистической законности и охране общественного порядка горсовета. Так, товарищи?
– Члены бюро горкома выразили одобрение предложению Железнова, а он заключил: - Что же касается персональной ответственности за нарушения, выявленные на машиностроительном заводе, то этот вопрос, по-моему, придется оставить открытым. Пока прокуратура не разберется с приписками. Причем разберется основательно и объективно, без всяких скидок на заслуги и ранги товарища Самсонова. И не только Самсонова...
– Железнов перевел взгляд на Бархатова.
– Нам стало известно, что вы, товарищ Бархатов, в свой последний приезд в Зорянск не захотели разобраться с положением дел на заводе, не вникли, не помогли... Более того, даже пытались взять под защиту. Почему? Не потому ли, что директор так много внимания уделил вашему досугу? Конечно, мы спросим с товарища Самсонова и за это. Но и на ваше поведение мы не имеем права закрывать глаза. Вот почему наш долг проинформировать руководство и партком министерства о вашей роли, товарищ Бархатов, во всей этой неприглядной истории... Хочу еще заметить: если приписки действительно имели место, то виновные не могут оставаться не только на руководящей работе, но и в рядах партии... Товарищ Измайлов, - обратился к прокурору первый секретарь, - месяца вам будет достаточно?

– Вполне, - ответил Захар Петрович.

– Хорошо, - кивнул Железнов.
– Действуйте. Надо будет - возбуждайте уголовное дело по фактам приписок. И палки в колеса вам ставить мы не позволим никому...

* * *

По личной просьбе Зарембы телережиссер запечатлел производственное совещание у директора фабрики. Баринову на деле отстранили от участия в съемках. План съемок, который она, что говорится, вынашивала и лелеяла, столько времени сидя в Южноморске, Олег Стариков игнорировал. Ей было обидно. А главное, не с кем даже поделиться, поплакаться, что ли.

"Неужели так будет всегда?" - думала она, безучастно присутствуя в кабинете Фадея Борисовича, когда Олег лихо отснимал сцену за сценой.

Она маялась, но со съемок уйти не решилась.

Маялся и еще один человек - Евгений Иванович Анегин. После ночного загула на хуторе. В комнате было душно и жарко от осветительных приборов и набившихся людей. Даже кондиционер не справлялся.

Когда наконец Стариков торжественно произнес: "Стоп! Объект закончили!", начальник СЭЦа едва ли не первым бросился к дверям. Но его окликнул Боржанский и знаком показал зайти к нему.

– Уж лучше бы не появлялся сегодня на фабрике, - ворчливо заметил главный художник у себя в кабинете.

– Ты хоть в зеркало смотрелся?

– Эти прожекторы...
– попытался оправдаться Анегин.

– Помолчи!
– оборвал его Боржанский и спросил: - Оператор действовал как надо?

– Будь спок!
– заверил Евгений Иванович.
– Между прочим, на хутор я вчера поехал не зря...

И он рассказал Боржанскому о беседе с Витюней по поводу Мурадяна.

– Неужели ты думаешь, что Мурадян возьмет на лапу?
– покачал головой Герман Васильевич, выслушав Анегина.
– Майор! Замначальника ОБХСС!

– А что, майоры милиции не люди?
– усмехнулся Евгений Иванович.
– Им деньги не нужны?.. По-моему, не берут только те, кому не дают... Предложить кусок пожирнее - наверняка не устоит...

– Ну ты и замахиваешься, Казак, - уже несколько одобрительно произнес главный художник.
– Высоко метишь!

– Поэтому ты и прозвал меня Казаком!
– развеселился Анегин.

– Да уж скорее за пагубную страсть непременно иметь породистую лошадку - не смог удержаться от подковырки Боржанский.
– Ох, подведешь ты нас под монастырь своими замашками!..

– Да будет тебе!
– поморщился начальник СЭЦа.
– Лучше давай обмозгуем, как получше подъехать к Мурадяну...

Это они обсуждали долго и тщательно. А когда кончили, Евгений Иванович сказал:

– Козолуп, так сказать, безвременно выбыл. Нужен новый шофер-экспедитор.

– Только из своих, - подчеркнул главный художник.

– А как же! Против Митьки не возражаешь?

– Громила?
– удивился Боржанский.
– В принципе - нет. Но он же твой заместитель в цеху. Не покажется ли подозрительным понижение в должности?

– Ты, Герман, скоро начнешь бояться собственной тени, - в свою очередь, подколол Боржанского Анегин.
– Выдадим за порыв энтузиаста! Подхватил почин погибшего товарища...

– Ладно, - кивнул Боржанский.

– Завтра готовь приказ.

– Хорошо. Еще что?

– Сам знаешь, я разрываюсь на части. На мне теперь не только функции Марчука, но и надомники...

– Понятно, - перебил Герман Васильевич.
– Какие предложения?

– Бросить на надомников Витюню.

Боржанский задумался, пососал чубук трубки, потом спросил:

– Не рано ли?

– А где я тебе людей возьму?
– разозлился Анегин.
– Рожу, что ли?

– Что ж, Витюня так Витюня... Введи его в курс дела, покажи, проинструктируй...

– Само собой...

...Вечером того же дня Берестов подкатил к дому Анегина. Евгений Иванович сел в машину и назвал адрес. Поехали через центр города.

Южноморск доживал последние бурлящие курортные дни. Скоро начнется учебный год, мамаши увезут детей-школьников, и наступит пора степенных отдыхающих, с начальственной осанкой и солидными брюшками. Бархатный сезон...

– Послушай, Витюня, - начал Анегин, безучастно наблюдая в окно "Волги" за толпами фланирующих отдыхающих.
– Теперь для тебя начнется настоящее дело. Готов?

– Как скажете, Евгений Иванович, - бросил на начальника СЭЦа преданный взгляд Виктор.
– Работка-то не очень мудреная?

– Справишься, - заверил Анегин.
– Но заруби себе на носу: ты - мой кадр! Дай срок, мы все приберем к своим рукам. Хватит, покуражился! бросил он кому-то угрозу, но, спохватившись, продолжил: - А сегодня хорошенько запоминай, что к чему. В дальнейшем будешь шуровать самостоятельно...

По адресу, указанному Анегиным, находился чей-то собственный дом. С высоким глухим забором. На условный знак - длинный звонок, короткий и снова длинный - калитку открыла полная черноволосая женщина.

– Привет, Оленька!
– поздоровался Евгений Иванович.

Та ответила на приветствие и повела приехавших в дом. При электрическом свете Берестов увидел, что "Оленьке" не меньше пятидесяти.

Анегин сказал хозяйке:

– Познакомься, это Виктор. Теперь вместо меня будет приезжать он.