Прообраз для героя

Насущными являлись дегельминтизация и вакцинация. Однако они могли быть проведены лишь после маломальского восстановления здоровья собаки и хоть какого-то увеличения массы ее практически невесомого тела.

Жена взялась за дело со всей присущей ей ответственностью: обеспечила девочке качественное и обильное натуральное питание, ввела в ее рацион прикормки и витамины и продолжила неустанную борьбу с паразитами наружными. На фоне перечисленного она проделала серию уколов для подержания работы собачьего сердца, отыскала в аптеке нужные препараты и провела лекарственные курсы по нормализации перистальтики кишечника, а также по восстановлению его микрофлоры. Жена предприняла еще много чего необходимого для улучшения самочувствия хортой и возвращения к ней утраченного здоровья.

Все это стоило денег, но в нашей семье животные являются такими же ее полноправными членами, как люди, а потому отношение к их здоровью соответственное.

Наибольшую радость в ходе лечения мы испытали, когда по истечении двух недель подействовали свечи и кровотечение из кишечника прекратилось. Как следствие, девочка перестала терзать жену многократными дневными выгулами, начав довольствоваться двухразовыми посещениями улицы: утром и вечером. Страшные мысли об опухоли отпали сами собой, как и менее страшные, но тоже нехорошие: о хроническом заболевании мочеполовой системы собаки.

Тогда же женой была проведена дегельминтизация.

***

Я описываю все эти – вроде бы не для широкого обсуждения - подробности потому, что люди должны знать о мучениях выброшенного на улицу животного и громадных усилиях, которые требуется приложить, чтобы поправить его здоровье; люди не должны выбрасывать животных!

***

Относительно вероятности, что хортая окажется щенной, на семейном совете было решено щенков усыпить. Трудное, скажу вам, решение, но по большому счету гуманное. От больной и истощенной суки щенки были бы нездоровыми изначально. Да и не пристроишь их потом – непородных-то…

***

Через три недели девочка ощутимо поправила в здоровье и слегка набрала в весе. Она терпеливо и безропотно поддавалась лечению, которое осуществляла жена, и хорошо кушала.

Собакой наша хортая оказалась понятливой, послушной и скромной.

Она сильно оголодала в недавней своей жизни, и ей постоянно хотелось есть, в связи с чем большую часть дня девочка проводила на кухне подле жены и двух холодильников. При этом ни единожды она не позволила себе выклянчивать еду открыто, не говоря уже о том, чтобы стащить что-либо со стола.

Хортая молчаливо присутствовала на кухне, лежа по ее центру на раскинутом там ковре. Лишь глаза собаки выдавали ее неизбывное чувство голода. И то – изредка, когда она обращала свой непродолжительный, но говорящий взгляд на жену, меня или сына. Хортая словно стеснялась своего постоянного желания есть и не хотела выглядеть назойливой, попрошайкой, но ничегошеньки не могла поделать с сигналами своего возрождающегося к жизни организма, который требовал и требовал новых калорий и витаминов.

Понимая ее состояние, каждый из нас при посещении кухни предлагал ей то, что ел сам. Она не отказывалась ни от чего, что с радостью съела бы любая собака. В ход шли мясо, мясные котлеты, колбаса, отварные яйца, сыр, творог, и не только они.

Отварные макароны и жареную картошку хортая первое время не оставляла без внимания тоже.

Но удивительнее всего было похожее на восторг выражение, написанное на вытянутой мордашке девочки, когда она поглощала приготовленную для нее женой кашу. Каша полюбилась ей больше всего остального.

“Добрая у вас, хозяева, каша - премного вам благодарна”, - как бы говорила хортая, когда, по-хозяйски топочась у миски с отваренной на мясном бульоне крупой, самозабвенно заглатывала из нее увесистые порции.

Вкусная и питательная, каша ложилась в ее исстрадавшийся желудок самым объемным и плотным грузом, щедрее прочего утоляя голод и даря собаке часы сытого безмятежного сна, который протекал на коврах кухни и зала.

В доме было припасено много спальных мест: кроватей и диванов. Их немалое количество обуславливалось числом домочадцев, к которым принадлежали и наши ушедшие борзые, и удовлетворяло цели, чтобы каждый член семьи обладал своим мягким уголком уединения.

Но о том, чтобы взобраться хоть на какое из спальных мест, хортая, казалось, не помышляла. Она вообще вела себя до щепетильности непритязательно, демонстрируя безупречный эталон указанного качества.

И как бы мы ни уговаривали ее посетить изобретенные для человека ложа, усилия наши оставались тщетными.

Непритязательность, характерная для хортой – и, как ощущалось, присущая ей от рождения, - не являлась на наш взгляд единственной причиной чересчур уж аскетических ее манер. В голову каждого приходило и другое объяснение: собака никогда не жила в доме, и люди, при которых она находилась, особо ее своей заботой не баловали.

Возможно, местом обитания хортой были сени, сарай или утепленный вольер.

Тем не менее по поводу отношения к ней прежних хозяев можно было со всей ответственностью утверждать, что не били они ее - это уж точно (и здесь надо отдать им должное). Битая собака выдает себя сразу: она людей или чурается, или перед ними до невозможности лебезит. Наша хортая не делала ни того, ни другого.

Помимо игнорирования девочкой спальных мест, подтверждением нашим выводам касательно прежнего ее проживания вне человеческого жилища служило и многое другое. Хортая не была избалована в еде. На прогулках она самостоятельно и проворно высвобождала запутавшиеся в поводке ножки – по всей вероятности, знавала привязь в виде веревки или цепи. Былой ее ошейник был недорогим и простеньким. Наконец, спартанские условия из прошлого девочки интуитивно воспринимались нами из ее ауры и трансформировались нашим воображением в картины сурового деревенского быта.

Все же, по прошествии недели, как была найдена женой, хортая впервые приблизилась к моей кровати.

В то время я отдыхал на ней после обильного ужина. Вечерняя доза инсулина и положенных на мою душу таблеток от атеросклероза, да для разжижения крови также находились во мне, и волноваться было больше не о чем. Сытый и довольный, я внимал телевизору. Мой кругозор расширялся за счет научных познаний о космосе как таковом, и в частности - о неизведанных вселенских мирах, инопланетных контактах и внеземном будущем человечества. Познаниями этими так и сыпала передача, транслируемая по моему любимому и специализирующемуся на подобных темах заграничному каналу. Казалось, я был поглощен ею всецело, когда неожиданно в непосредственной близости от себя ощутил горячее собачье дыхание.

***

Она стояла рядом, у края постели, где возлежало мое измотанное за день тело, и переминалась с ноги на ногу.

Ее глаза, буквально вонзенные в глаза мои, направляли мне очень важные и волнующие ее вопросы: вправе ли она претендовать на краешек места, где спит человек, может ли вообще она заслужить это право?

Я увидел в ее глазах и другое: страстное желание оказаться в постели человека, рядом с ним, и не просто рядом, а к нему прижавшись, и, быть может, даже приласкаться. Почему бы и нет?!