Психоаналитическая традиция и современность

Да и отношение к совмещению фрейдизма с марксизмом среди ученых, признававших ценность и значимость психоаналитического учения Фрейда, было далеко не однозначным. Г. Малис исходил из того, что Фрейд – не марксист и, стало быть, не следует ждать от него теоретических положений, выдержанных в духе научного материализма. Другое дело, что его учение содержит в себе плодотворные идеи, которые согласуются с материалистической диалектикой и должны быть, согласно Г. Малису, использованы в процессе создания марксистской психологии (Малис, 1929, с. 104–105).

С точки зрения Б. Быховского, диалектико-материалистическое обоснование психоанализа не только возможно, но и необходимо. Однако он же писал: «Либо с Фрейдом, либо с Марксом. Третьего не дано» (Быховский, 1926а, с. 194).

По мнению А. Залкинда, вклад Фрейда и фрейдизма в науку аналогичен вкладу, внесенному марксизмом, и, несмотря на целый ряд недостатков, психоанализ представляет значительный интерес для марксистов (Залкинд, 1924, с. 185).

Кстати, в начале и середине 1920-х годов А. Залкинд столь часто выступал с публичными докладами, посвященными рассмотрению психоаналитических идей, а в печати со статьями и книгами, в которых излагал психоаналитическое учение Фрейда с точки зрения его совместимости с рефлексологическими теориями, что его толкование психоаналитических концепций было названо на одном из совещаний невропсихиатров «залкиндированным фрейдизмом» (Залкинд, 1926, с. 67).

Наиболее активным сторонником совмещения фрейдизма с марксизмом был, пожалуй, Б. Фридман. На совместном заседании Общества врачей-материалистов и Общества психоневрологов, на котором в 1929 году заслушивался и обсуждался доклад приглашенного в Коммунистическую академию психоаналитика В. Райха, он подчеркнул: «Вопрос когда-то стоял таким образом – может ли психоанализ как психоаналитическая дисциплина лечь в основу будущей марксистской психологии? Я принадлежу к тем, которые думают, что это так именно и есть. Несомненно, мы еще далеки от этого, но я думаю, что никакой другой метод, никакое другое направление в психологии не содержит в себе тех элементов, которые нам необходимы для построения марксистской психологии» (Фридман, 1929, с. 120).

Дискуссии среди русских ученых того периода были многочисленными и бурными. Это и понятно, ибо речь шла о революционных преобразованиях в России, включая сферу науки. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в пылу полемики можно было услышать упреки, адресованные тем или иным ученым, которые, по мнению их оппонентов, не понимали сути марксизма и в своих увлечениях фрейдизмом, рефлексологией, реактологией и иными учениями совершали всевозможные ошибки. И если в исторической и экономической науках часто выдвигались соображения политического характера, то в психологии, педагогике и медицине в начале и середине 1920-х годов преобладали все же научные аргументы.

Чтобы лучше представить себе атмосферу научных дискуссий по психоанализу в тот период, имеет смысл воспроизвести ту полемику, которая развернулась на страницах журнала «Современная психоневрология» между ее редактором В. Гаккебушем и председателем Русского психоаналитического общества М. Вульфом. Она была начата В. Гаккебушем, опубликовавшим в одном из номеров журнала за 1925 год, посвященном памяти известного французского психотерапевта Ж. Шарко, материал, содержащий развернутую критику психоаналитического метода лечения. Рассматривая психоаналитические идеи и приводя случаи лечения больных, почерпнутые им из своей клинической практики, В. Гаккебуш высказал ряд критических соображений в адрес современного применения психоанализа в медицине. В ответ на подобную критику психоанализа 4 февраля 1926 года М. Вульф публично выступил на открытом заседании Русского психоаналитического общества, где привел свои аргументы в защиту психоаналитического метода лечения нервнобольных. Текст этого выступления в виде открытого письма В. Гаккебушу и последующий ответ на него М. Вульфу были опубликованы в журнале «Современная психоневрология» (Вульф – Гаккебуш, 1926, с. 335–360).

С сокращениями, не существенными для понимания сути дискуссии и касающимися главным образом конкретных случаев клинических заболеваний, ниже воспроизводятся оба материала. Они позволяют, надеюсь, почувствовать дух научной полемики, еще не обремененной идеологическими соображениями, столь характерными для последующих дискуссий о психоаналитическом учении Фрейда и отчасти уже проникающими в философскую и психологическую литературу середины 1920-х годов.

Открытое письмо проф. В. М. Гаккебушу

Многоуважаемый гр. профессор!

В напечатанной Вами в журнале «Современная психоневрология» в декабрьской книжке за 1925 г. статье «К критике современного применения психоаналитического метода лечения» Вы изволили коснуться также и деятельности и целей «Интернационального Психоаналитического Об-ва», причем высказанные Вами о деятельности этого Об-ва положения – очевидно результат недоумения или незнакомство Вашего ни с действительной деятельностью этого Об-ва, ни с его целями и задачами. Во имя выяснения истины, которая Вам несомненно так же дорога, как и мне, я позволю себе высказать нижеследующие соображения и надеюсь, что «обаяние светлого образа великого невропатолога» Шарко, «благородство, достоинство и уважение к противникам», которое очевидно произвели такое глубокое впечатление на Вас, поможет Вам преодолеть те личные мотивы и аффекты, которые, может быть, будут задеты у Вас моим обращением, и Вы не откажетесь поместить мой ответ на страничках Вашего уважаемого журнала.

Вы совершенно правы, когда утверждаете, что психоаналитическое лечение требует крайне серьезного и углубленного отношения, что неумелое применение его в неподходящих случаях или без достаточной технической подготовки и теоретического знания может до некоторой степени повредить больному и что необходимо поэтому оградить интересы больных от тех не врачей или не специалистов, которые из легкомыслия или корыстных целей берут на себя смелость лечить психоанализом больных. Не думаем, впрочем, чтобы психоанализ в этом отношении представлял собой какое-либо исключение из общего положения других медицинских дисциплин. То же самое можно сказать и, даже с большим основанием, в отношении хирургии, общей терапии и т. д. Это такая тривиальная истина, что вряд ли об этом стоит говорить.

Но современное положение вещей поставило психоанализ в особое положение, и благодаря этому в отношении психоанализа оказались необходимы специальные меры. К сожалению, в настоящее время психоанализ ни теоретически, ни практически в университетских клиниках официально не преподается (за исключением проф. П. Шилдера в Вене) и научиться ему желающим негде. Поэтому Интернациональное Психоаналитическое Об-во, во главе которого стоит Фрейд и его ближайшие сотрудники, и поставили себе задачей, наряду с изучением и углублением научных и практических проблем психоанализа, дать желающим возможность изучить психоаналитический метод лечения в теории и на практике. На последнем психоаналитическом съезде в Гамбурге вопрос этот подробно обсуждался и был поставлен во главу угла всех практических мероприятий Интернационального Объединения. Здесь не место распространяться о тех планах, которые в этом отношении предполагаются, укажу только на принятое на конгрессе решение, что членом психоаналитического Об-ва может стать только тот, кто сам подвергся психоаналитическому исследованию или лечению и, кроме того, еще доказал свое теоретическое знакомство с психоаналитической литературой каким-нибудь научным докладом. До этого всякий интересующийся может только быть ausser-ordentliches, Mitglied (по терминологии русского устава членсотрудник), т. е. иметь право посещать научные заседания, пользоваться библиотекой, литературой, знакомиться всячески с теорией психоанализа на специальных лекциях и т. д. Но даже действительный член Об-ва, чтобы стать ausubender Psychoanalitiker, должен еще пройти определенный врачебный стаж, т. е. работать в течение определенного срока практически с больными под руководством уже опытного врача-психоаналитика. Только прошедши этот стаж, врач может считаться действительно специалистом и за его деятельность может в известной степени нести ответственность психоанализ и Психоаналитическое Об-во, без этого он должен быть отнесен к разряду дилетантов, за которых психоанализ в такой же мере отвечает, в какой медицина отвечает за знахарство. Такова фактическая сторона дела.

Но я не могу скрыть своего удивления по поводу тех «источников», которыми Вы пользовались для суждения об Интернациональном Психоаналитическом Об-ве. «Как обстоит дело в Интернац. Психоанал. Об-ве?» – спрашиваете Вы и продолжаете: – «Не будучи уверен в своем знании соответственной литературы, я обратился с данным вопросом к одному своему другу, большому поклоннику и последователю Фрейда. Получив от него указание на статью Фрейда «О диком психоанализе», я и просмотрел эту статью, бывшую, впрочем, и раньше мне известной». Вряд ли можно найти такое «исследование» достаточным для суждения об Об-ве, насчитывавшем в своем составе много крупных научных имен во всех концах мира. Но дальше следуют рассуждения, вызывающие не только сомнение в их обоснованности, но и чувство недоумения, чтобы не сказать больше. «Однако в указанной статье Вы найдете больше очень полезных указаний об ошибке врача, угрожающей опасностями врачу-психоаналитику и психоанализу, о возможности же вреда для больного упоминается лишь вскользь, да и то с оговоркой». Что это значит? Ведь совершенно же ясно, что «полезные указания об ошибке врача» имеют целью именно устранить, предупредить возможный вред больному». Ясно, что при лечении интересы врача и больного совпадают, опасности врача – также и опасности больного. А главное: статья-то написана для врачей и вполне естественно содержит указания, нужные и полезные для них. Но можно поставить вопрос по существу: может ли, и в какой мере, психоанализ повредить больному психоневротику? Чтобы дать серьезный научный ответ на этот вопрос, достаточно познакомиться хотя бы с основными главными положениями психоаналитического учения о неврозах. (Далее следует перечисление всем известных основных положений фрейдовского учения о неврозах, которые редакция в целях экономии опускает.)

Только в результате сложного процесса возникает болезненный симптом, т. е. проявляется болезнь. Каким же из этих моментов может стать психоаналитический метод лечения? Может ли он создать несуществующий у больного конфликт между первичным влечением и требованием реальности овладеть объектом? Очевидно, что нет. Он не может ни создать первичного влечения, ни изменить требований жизненной реальности, поскольку они зависят от этических, эстетических и социальных условий среды, а следовательно, не может привести к конфликту между ними. Самое большое, что он может, – это неумелым и неосторожным вмешательством, может быть, слишком резко обострить уже имеющийся конфликт и вызвать временное возбуждение. В большинстве случаев это ведет к тому, что у больного слишком усиливается «сопротивление» и он прекращает лечение, но иногда, в редких случаях, бывает и так, что после некоторого возбуждения «вытеснение» устраняется, больной осознает вытесненное и симптом исчезает. Но только симптом, а не болезнь, а потому и этот случай должен быть отнесен к нежелательному результату. В статье же о «диком психоанализе» Фрейд писал о том, что нужно помочь больному разрешить его конфликт, а не отделаться от него нелепым и вредным советом вести половую жизнь или – как это делается, к сожалению, и до сих пор нередко и именно врачами не психоаналитиками в более «благородной» форме – советом выйти замуж или жениться.