Психомодератор. Книга 1. Разделение

— Это объясняет многое, — наконец сказала она. — И делает нашу ситуацию гораздо опаснее, чем я предполагала. Если то, что атакует нас, каким-то образом связано с теориями Синаптика, мы имеем дело не просто с искажением реальности, а с преднамеренной попыткой трансформировать саму структуру майи.

Она не закончила фразу, но Аврора почувствовала, как холодок страха пробежал по её спине.

— Что нам делать? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал профессионально, без дрожи, хотя каждая клетка её личины вибрировала от напряжения.

София выпрямилась, и на мгновение Аврора увидела в ней не просто психомодератора, а воина — древнего и непреклонного.

— Мы найдём источник и нейтрализуем его, — её голос звучал как приговор, произнесённый на языке, который понимает сама материя мироздания. — Но будь готова к тому, что следующие проявления будут направлены именно на тебя. На твои страхи. На твою любовь к Декарту.

Она положила руку на плечо Авроры, и этот жест, такой человеческий, такой неожиданный от вечно сдержанной Софии, придал девушке странную уверенность.

— И помни, что бы ты ни увидела, что бы ни услышала — это не реально. Это конструкция разума, пытающегося манипулировать тобой. Настоящая реальность где-то там, за пределами этого кошмара. И мы вернемся в неё.

Аврора кивнула, чувствуя, как внутри неё поднимается волна решимости — густая и тёплая, как кровь, которая начинает быстрее бежать по венам. Не просто выжить, но и победить. Победить страх, победить искажения, победить того, кто играет их жизнями, словно шахматными фигурами. Это новое чувство удивило её саму — после всего пережитого она ожидала найти в себе лишь истощение и ужас, но вместо этого обнаружила стальное ядро, о существовании которого не подозревала.

Память услужливо подсунула ей воспоминания о первых минутах и часах в этом месте. Как металась между надеждой и отчаянием, не зная, что реально, а что нет. Тогда она была просто напуганной девчонкой, потерявшей контроль над ситуацией, забывшей всю свою подготовку.

"Но теперь всё иначе," — напомнила она себе. Теперь пора вспомнить свои тренировки, годы академии, всё, чему её учили в “Обсерватории синхронизации сознаний”. Даже если страх ещё живёт внутри, холодной змеёй свернувшись в животе, она не позволит ему управлять собой.

Каким бы ни был источник этого кошмара, она была психомодератором. Семь лет обучения, тысячи часов практики, но по-настоящему... по-настоящему она никого ещё не спасла. Да, в отчетах значились "сотни исцелённых разумов", но это были контролируемые сеансы, где рядом всегда находился куратор, готовый вмешаться при малейшем отклонении от протокола. Она "проходила через лабиринты чужих травм" — на тренажерах с заранее прописанными сценариями. "Распутывала узлы застарелых фобий" — под бдительным наблюдением преподавателей, с возможностью в любой момент прервать симуляцию. "Возвращала людям цельность" — в тщательно отфильтрованных случаях, где риск был минимальным.

Она знала, что такое настоящее безумие — в теории. Изучала его симптомы по учебникам, анализировала записи реальных случаев, слушала лекции о том, как оно тихо и методично пожирает личность изнутри. И ей казалось, что она умеет с ним работать, ведь на экзаменах и зачётных сессиях получала высшие баллы. Всё было гладко и понятно — в симуляциях, в лабораторных условиях, за стенами академии. Но там, если что-то шло не так, можно было просто нажать кнопку "Стоп" и начать заново.

Здесь кнопки "Стоп" не было.

И всё же в ней горел тот самый юношеский максимализм выпускницы, уверенной, что сумеет применить все теоретические знания на практике. Что между учебной аудиторией и реальным полем боя — лишь тонкая грань, которую она преодолеет одним прыжком. Максимализм, который шептал ей: "Ты справишься, ведь ты же училась, готовилась, знаешь всё необходимое".

Другой же внутренний голос шептал: “А что, если у тебя не получится, и вы все застрянете здесь навсегда?" Аврора глубоко вдохнула, признавая свои сомнения, но не позволяя им захватить себя. Нет, она не была на сто процентов уверена в успехе. Да, страх всё ещё жил в ней. Но она знала, что сделает всё возможное, чтобы преодолеть его — ради себя, ради Софии, ради всех застрявших здесь людей.

И если ей придётся столкнуться с призраками своего прошлого — что ж, так тому и быть. Образ Декарта мелькнул перед внутренним взором — таким, каким она видела его здесь: искажённым, холодным, с тенью безумия во взгляде. Это зрелище до сих пор вызывало тревогу и внутренний диссонанс.

Ведь настоящий Декарт, её любимый, сейчас должен быть дома. Возможно, читает на их широком диване, или готовит чай с бергамотом, или работает в своём кабинете над очередной теорией. Между ними всё хорошо — не идеально, конечно, но когда в отношениях бывает идеально? Да, в последнее время он стал более замкнутым, иногда подолгу молчит, смотря в одну точку, иногда слишком увлечённо говорит о теориях, используя термины, которые она не всегда понимает. Но это временно, она верит в это. Просто сложный период, просто стресс на учебе. Они справятся, как справлялись всегда.

Поэтому видеть здесь этот жуткий, искажённый образ человека, которого она любит, было особенно странно и болезненно. Словно кто-то взял знакомую персону и исказил ее, сохранив узнаваемые черты, но извратив саму её суть.

"Я справлюсь", — подумала она. — "Я буду помнить, что это не он. Настоящий Декарт ждёт меня там, снаружи. И когда я вернусь, мы разберёмся со всеми проблемами вместе."

Она глубоко вдохнула, чувствуя, как в груди что-то сжимается от этой мысли, но вместе с тем появляется решимость действовать.

Вместе с Софией они двинулись к выходу из центра, каждый шаг давался с отчётливой ясностью — словно на мгновение исчезло всё лишнее, и осталась только цель и путь к ней. Они готовились шагнуть в город, который существовал лишь как проекция чьего-то воспалённого восприятия. Аврора представила, как будет выглядеть этот мир — искажённая геометрия улиц, где углы никогда не равняются девяноста градусам, тени от объектов, падающие в неправильную сторону, время, текущее рывками, как плохо отрегулированный механизм. Переплетение снов и кошмаров, застывших в материи реальности — мир, который был бы невозможен, если бы не находился в пузыре измененного восприятия.

Мысль о том, чтобы войти туда добровольно, вызвала дрожь, пробежавшую по майе, но Аврора подавила её усилием воли. В конце концов, они входили в персональный ад существа, чей разум давно утратил связь с истинной реальностью. И этот ад, как ни странно, мог стать для них спасением — ведь только в сердце лабиринта они найдут его создателя.

Пальцы Авроры сжались в кулак, ногти впились в ладонь, оставляя маленькие полумесяцы на майе — физическая боль, якорь в реальности, напоминание о том, кто она и зачем здесь. Софию, казалось, не беспокоила предстоящая экспедиция. Её глаза смотрели вперёд, уже видя путь сквозь лабиринт иллюзий, созданный тем, кто скрывался под именем мистера Локтингейла.