Пустоши Альтерры. Книга 2

— Смотри. — Его палец скользнул по строкам. — Разные люди, разные караваны, а формулировки почти одинаковые. Будто кто-то правил их отчёты.

Жилин молчал, а внутри всё сжималось. Эта тонкая нить вилась через всё расследование. Кто-то незримо редактировал документы, подсовывал правдоподобные причины, создавал лабиринт, в котором даже он — даже тот, кто видел Рой — мог заблудиться.

Они встретились взглядами. Оба поняли: это только первый слой проблемы.

Жилин взял один из отчётов, пробежал глазами знакомые строки, нахмурился. Бумага шуршала в пальцах, в воздухе повисло напряжение, будто отдалённый гул грозы.

— Вот здесь. — Он ткнул пальцем в середину страницы. — Караван на восточном маршруте, неподалёку от хребта. Потеря связи. Время — ночь, погода — облачность, без осадков. По итогу списали на хищников.

Марцин хмыкнул, вытащил другой отчёт.

— А теперь глянь сюда. Тот же маршрут, другой месяц, снова ночь, снова потеря связи. Тут пишут про песчаную бурю. А вот ещё… — он развернул новую бумагу. — Третий случай. На этот раз якобы слышался вой ветра. Разные объяснения, но одно и то же место.

Жилин провёл языком по зубам, глаза сузились.

— И даже формулировки одинаковые, — пробормотал он. — Кто-то постарался, чтобы всё выглядело убедительно. А если положить их рядом…

Жилин склонился над столом, выкладывая документы в ряд.

— Видишь? — указал пальцем. — Повторяющиеся обороты. «Из-за резких порывов ветра экипаж не смог вовремя передать координаты». Или вот: «из-за песчаных масс обзор был ограничен». Разные ситуации, но одно объяснение. Будто автор этих строк один.

Марцин медленно выдохнул, пробежился взглядом по бумагам.

— Значит, кто-то не просто редактирует отчёты, а создаёт ложную картину. Один маршрут — несколько версий причин. Как будто хотят, чтобы никто не сложил единое представление.

Жилин покачал головой.

— Или наоборот — чтобы оно сложилось, но не такое, какое нужно нам.

Они замолчали. Где-то вдалеке скрипнул стул, глухо отстучали по полу сапоги — ночная Гильдия жила своей жизнью. В кабинете же воздух стал плотнее, напитанный пониманием: это не случайность. Это чья-то рука, уверенно ведущая следствие по ложному следу.

Допросы начались незаметно. Один за другим, словно ещё один ритуал, сперва цифры, потом голоса.

Жилин был призраком в комнате — голосом из темноты, взглядом, которого никто не видел. В допросных Гильдии его не светили, Вячеслав оставался козырем — скрытым, невидимым, пока не настанет момент выйти в поле.

В первый день он молчал. Слушал. Запоминал. Вопросы задавали другие — ровные, выверенные, не дающие сбиться с курса. Караванщики приходили по одному — неспешно, с натруженными лицами, с тяжестью дороги в голосах. У каждого была своя версия, а ответы звучали странно одинаково.

На второй день он уже знал, где искать ложь. В мелочах. В том, как кто-то говорил слишком уверенно, не оставляя места сомнению. В подрагивающих пальцах, когда разговор заходил о деталях. В повторяющихся фразах, сказанных слово в слово.

Некоторые вели себя слишком спокойно, либо знали больше, чем говорили, либо цеплялись за единственно «правильную» версию, боясь выйти за рамки. Другие, наоборот, нервничали, слишком часто поглядывали на дверь, словно искали выход.

На третий день он заговорил сам. Из темноты, без лица.

— Повтори, что ты видел.

— Я же говорил…

— Говори ещё раз.

Пауза. Долгая, густая, наполненная напряжением. Казалось, сейчас раздастся другой голос — раскалённый приказом или угрозой.

И тогда люди путались. Одни начинали повторять, но не теми же словами, другие замолкали, сжимая пальцы. Третьи нервно отводили взгляд.

Стало ясно: подправлены были не только отчёты.

Один караванщик — рослый, широкоплечий, с грубыми чертами лица — смотрел прямо перед собой. Голос быстрый, ровный.

— Мы не видели ничего. Только буря. Потом ветер стих, и всё. Мы искали остатки машин, не нашли. Возможно, их унесло дальше, в пески.

Жилин молчал. Человек наклонился вперёд.

— Разве я что-то сказал не так?

— Нет, — ответил он. — Ты говоришь ровно, но слишком быстро. Откуда такая точность, если вокруг был только песок?

Караванщик сжал челюсти, промолчал.

Другой мужчина, пожилой, с глубокими морщинами на лице, наоборот, медлил. Тянул слова, будто искал в пыли собственной памяти.

— Я… Я думаю… Это была буря, да… Как-то… Как-то странно. Слишком ровно всё шло. Пыль стеной, как будто её чем-то гнали…

— Чем?

Жилин слушал тишину. В ней было больше ответов, чем в словах.

Тишина допросных отличалась от тишины архива. Там её заполняли голоса прошлого — цифры, записи, выцветшие строки, которые нужно было расшифровать. Здесь она дышала напряжением, ожиданием, едва заметными изменениями в позах и взглядах.

Жилин сидел напротив Рудольфа, разложив перед собой исписанные страницы. Свет лампы отбрасывал жёсткие тени на лицо, подчёркивая усталость в уголках глаз. В помещении стояла вязкая тишина, нарушаемая лишь приглушенным тиканием старых часов. В воздухе висели запах бумаги, грифеля и лёгкий привкус пыли.

— Мы топчемся на месте не просто так, — тихо сказал он, постукивая пальцем по странице. — Всё, что старше года, бесполезно. Будто кто-то подчистил отчёты.

Рудольф прищурился, склонился ближе. Его глаза мелькнули в свете лампы, остро выхватывая смысл сказанного. Он протянул руку, пробежался взглядом по строкам, пробормотал:

— Ты уверен?

— Да. — Вячеслав кивнул. — Если хочешь реальные данные, их надо искать в документах за последние шесть месяцев. Всё старше — каша. Стирали аккуратно, не до конца. Оставляли часть, такую, что никуда не ведёт.

Рудольф скрестил руки, задумчиво барабаня пальцами по столу. Лицо оставалось бесстрастным, лёгкий изгиб губ выдавал тревогу.

— Это ещё не всё, — Жилин медленно выдохнул. Голос его звучал ровно, с едва уловимой ноткой раздражения. — Второй момент. Караванщиков натаскивают. Они не просто говорят одно и то же — они говорят это слишком уверенно. Повторяют одинаковые формулировки, детали.

Рудольф поднял бровь, его взгляд стал жёстче.

— Их готовят?

— Или они сами знают, что нужно говорить. — Жилин провёл рукой по столу, убирая разбросанные бумаги. Те шуршали под пальцами, как сухие листья. — Нам подкидывают следы, а те ведут в никуда. Проверка рассказов пожирает ресурсы Гильдии, уводит следствие в пустоту.