Путь

Придумано — исполнено. Через пятнадцать минут он уже стучал в дверь Юджа. Тот, как ни странно, открыл почти сразу, испуганно глядя голубыми широко открытыми глазами, полными надежды, но, увидев Алекса, внезапно скис и обречённо направился вглубь комнаты. Александр вошел вслед за ним. В квартире было темно, лишь на столе стояла тусклая лампа, освещавшая бутылку светлого алкоголя, рюмку и кусок сыра.

— Пить будешь? — произнес Юджин ровным голосом, плюхаясь на стул.

— Буду, — подтвердил Алекс и закрыл за собой дверь. — А ты чё раньше ушел и за мной не зашёл? Обиделся, что ли?

— На обиженных воду возят — так мне батя говорил. Когда это я научился обижаться? Нет, тут другое дело.

Юдж на носочках потянулся за рюмкой, достал, дунул в неё, выгоняя пыль, и произнес:

— Моя сегодня позвонила. Попросила, чтобы пораньше домой пришел. Я думал, что простила, сразу отпросился, бросился сюда. Гляжу, сидит возле подъезда, ждёт. Я к ней, вроде как не спеша, а она говорит, что приехала за вещами — купальник забрать и ещё какие-то оставшиеся платья. Я к ней, а она меня послала. Я за руку её взять хотел, а получил на три веселых буквы ответ. Вот так! — и разлил алкоголь по рюмкам. — Давай, выпьем, не чокаясь, до дна. — И с этими словами опрокинул содержимое внутрь.

Алек без колебаний последовал вслед за ним и моментально почувствовал вкус спирта, настоящего медицинского спирта. Он уже приготовился скривиться, сморщиться и громко выдохнуть, как внезапно испытал послевкусие в горле, а вместо тяжелого удара по гортани ощутил аромат можжевельника.

— Что это, Юджин?

— Джин.

— Точно, Юджин, джин. — Алек щелкнул пальцами, а Юдж, не теряя времени, разлил снова. — Между первой и второй промежуток небольшой?

— Давай, братуха! — кивнул головой Алек.

Минут через десять они уже настроились на одну волну, и разговор плавно потёк.

— Ну, так и чё, Юдж? — пытался отвлечь его Алекс. — Что скажешь, насчет создания лаборатории и исследований? Не обдумал? Может, рискнём?

— Не, Алик, не обдумал. Вернее, обдумал и — нет, не хочу ничего такого.

— Но почему бы не попробовать-то, Юдж, ведь нас профинансируют?

— Ты — молодец, конечно. Оборудование тебе привезут и всё такое. А ты подумал о том, что кроме лаборатории понадобятся люди, и я говорю не только о лаборантах, а о том, кто будет настраивать это всё, ремонтировать да банально убираться в помещении! Не подумал?

— Слушай, ну это мелочи, Юдж! Ну, правда. Мы со всем этим легко справимся, давай попробуем, а? Давай начнём сначала?

— Не, Алик, не уговоришь ты меня, — Юджин подошел к окну и закурил. — Да и вообще, кто весь день работает, тому некогда зарабатывать — так, кажется, говорится.

— Юдж…

— Брось, дружище, ты меня не уговоришь по простой причине, что я не хочу таким заниматься. Ты же знаешь, что мне этого ничего не нужно, я другого хочу и к другому стремлюсь. Даже рублы* (деньги) мне нужны только затем, чтобы было на что прожить, пока я стихи пишу. Поэзия, поэзия — вот, в чем мое призвание. Еще увидишь, однажды я стану известным на весь мир, и тогда знаешь, что? Она сама ко мне, сама приползет. Дай только срок, — пьяно закивал Юджин, разговаривая, будто сам с собой. — И я ещё подумаю, прощать мне её или не прощать! Я это сделаю, я смогу, поверь, ты сам увидишь!

— А как сможешь-то?

— Что?

— Как ты хочешь это смочь?

— Не понял.

— Путь мне расскажи. Путь до цели.

— До какой цели?

— Юдж, братишка, ты не тормози. Ну, вот выпустишь ты книжку, почитает она твои стихи, и что дальше случится?

— Как что, Алек? Вернётся ко мне! — без тени сомнения выпалил Юджин.

— Юдж, ты умный, нет? Она твоей была пару лет и ушла из-за того, что ты забивал на неё, потому что писал стихи. А теперь ты хочешь написать такое, чтобы она вернулась к тебе назад? Где логика? Ты, вообще, сам себя понимаешь?

Юджин хотел что-то сказать, даже набрал в легкие воздух, но, выдохнув, передумал.

— Алик, давай не будем об этом, я тебя прошу. Можно просто посидеть, поболтать, а? Вот мне и так плохо, да ещё ты усугубляешь со своими разговорами.

— А мне так не плохо?! — рассердился Александр. — У меня у самого дурацкая неразделённая любовь. Как в детстве, ей-богу! Я тоже не могу не думать о ней, ты представь! Я! Магистр нейрологии! Не могу изменить свои мысли, представляешь?

— Можешь, — безапелляционно заявил Юдж.

— Не могу, — покачал головой Алек.

— Слушай, ты сам всегда говорил, что человек не может ничего, что находится вовне его. Но с тем, что происходит внутри, особенно, если это касается мыслей, он может делать всё, что ему захочется. А? Твои слова?

— Мои, — кивнул головой Александр. — Я пытаюсь.

— Не надо пытаться, Алик. Делай, а не пытайся — это разные вещи!

— Да как делать? Она меня в упор не видит, в то время как я для неё готов умереть! И ты мне говоришь, что я не понимаю и усугубляю, так сказать. Да мне самому в петлю лезть хочется уже.

— Не надо в петлю — это пошло! — отмахнулся Юджин. — Чего хорошего пару дней с синей рожей висеть? Это пока тебя опомнятся! У нас мужик из соседнего подъезда как-то неделю провисел, в ушах черви завелись. Вонь была — на весь этаж, его соседи говорили.

— Опять ты про свое! Вечно ужасами какими-то кормишь! — разлил по рюмкам Алекс и добавил. — Ненавижу, когда воняет.

Парни помолчали, думая каждый о своем. Долго молчали. Это только с очень близкими людьми можно долго ничего не говорить. С малознакомыми людьми так редко получается — обычно многие хотят заполнить пространство вокруг себя бессмысленными словами. А вот с со своими можно промолчать хоть день-деньской.

— Давай помянем Гавриловского. Так-то неплохой был мужик!

— Давай. Нормальный был дядька, несмотря ни на что.

Они не чокнулись, снова создав тишину.

— А всё-таки, — прервал её Алекс. — Насчет науки вообще никак?

— Вообще, — повернулся к нему Юдж, выглядевший серьезно. — Я просто не понимаю, зачем мне это надо? Зачем нужна наука, когда открытия делаются в научных лабораториях, но никак не у нас, в глуши. А что в ликее? То инвентаризация, то отдел номер раз, то ночные смены. Да и в любом случае, процесс займет долгие годы, а мне некогда.

— Что тебе некогда?

— Некогда тратить свое драгоценное время на то, что я не хочу. Я только недавно осознал, что самая большая ценность — это не любовь, и не деньги. Это время. Наверное, я говорю банальности, но я прямо ощутил силу времени. Всё восполняется, а оно — нет.

— Так и на что ты тогда хочешь тратить свое время?

— Алик, ты же знаешь. На стихи.

— Гамота, Юджин, но зачем? Вот ты мне объясни, а?

— Это мой путь, я это чувствую!

**