Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Распыление. Дело о Бабе-яге
Шрифт:

– Врать нужно, по возможности, только правду, падаван. Иначе спалишся.

...поднял меня среди ночи и велел лететь ко входу в гостиницу. Сунув ноги в штаны, натянув рубаху и прихватив ботинки, я полетел. С учителем, когда он в таком состоянии, лучше не спорить.

На улице ждало такси.

По дороге Лумумба объяснил, что во сне, вдруг, ощутил такой ужас, пустоту и отчаяние, что вкушать отдых далее сделалось абсолютно невозможным. Поднявшись, он тут же погадал на крокодильих зубах - я, впрочем, давно подозреваю, что были это клыки, выдранные у обыкновенного дикого кабана, но не суть... Зубы указали, что опасность исходит от холодных кожистых существ, одновременно

как бы огненных.

Вспомнив о Матери Драконов, учитель тут же бросился поднимать меня и управляющего, которому приказал найти любой транспорт, способный доставить нас за город в самые кратчайшие сроки.

В городе царила паника. Над ближним лесом полыхало зарево, и половина населения уже торчала на крышах, возбужденная и напуганная взрывами. Никто еще ничего не понимал, но слух о драконах успел просочиться.

Тем более, что в город, под защиту стен, с окрестных деревень стекался народ. Дороги заполонили цыганские кибитки, запряженные белоглазыми, в пене, лошадьми, телеги с медлительными волами и крестьяне, нагруженные детьми, клетками с курами, корзинами с гусями и мешками с визжащими поросятами.

Водила воняющего самогоном тарантаса сообщил, что слышал от свояченика, а тот - от оружейника из слободки, что это - точно драконы. Мало того, воевать драконов отправилась целая армия, потому как скупили они большую часть слободского боеприпаса. За поимку живого дракона Шаробайка сулил сокровища, якобы хранимые Матерью в сундуках... Кому и зачем мог понадобиться живой дракон, таксист, назвавшийся Мамедом, не знал, но думал, что употребить в дело такую скотину очень даже полезно: вместо огнемета, например. На страх агрессору. На вопрос, какому именно агрессору, и как он собирается управлять крылатой тварью, водитель, дергая небритым подбородком и шевеля горбатым, с торчащими из него черными волосами носом, процедил презрительно: - знаем, каких... Расплодилось пыльцеедов - нормальным людям житья нет. То файерболы взрывают, то динозавры по огородам, как у себя дома, шастают. Весь, почитай, урожай капусты потоптали... Спустить на них всех дракона - пусть-ка на этом свете адской сковородки отведают.

Проколов в собственной логике он не видел.

К месту побоища Мамед подъезжать категорически отказался. Остановил машину у реки, километрах в трех, и - ни в какую. Тарантас, мол, нэ его, а казэнный, взятый в арэнду. И, ежели дракон его подпалит, возмещать придется из своего кармана.

Три километра многовато, сказал учитель. Можем не успеть. И протянул водиле десятку. Водитель десятку взял, но предупредил: - Если что - пеняйтэ на сэбя. Лумумба пенять согласился, и мы поехали дальше.

А потом из леса, как вражеская субмарина из пограничных вод, поднялся дракон. От морды до хвоста было в нем метров двадцать - у меня аж дух захватило. Размахом крыльев он свободно покрывал площадь футбольного поля... Пыхнув огнем, тварь подожгла лес и вновь скрылась за пылающими стволами.

В этот же миг грохнуло так, что заложило уши, и дракона, как жареную курицу, подбросило над деревьями. Нас тоже подбросило, одна покрышка лопнула, тарантас ухнул в канаву и перевернулся.

С Мамедом случилась истерика. Утратив дар человеческой речи, он рычал, плевался, как павиан, и хватал попеременно то меня, то Лумумбу за грудки. Учитель не глядя протянул таксисту увесистый кошелек, и пошел вперед, не отрывая взгляда от деревьев, за которыми скрылся дракон.

Я пошел за ним, пытаясь высмотреть безопасный путь - вокруг начинался капитальный пожар. А потом я увидел Мать Драконов. Она парила над лесом, и её длинные белые волосы клубились в горячем, поднимающемся от земли воздухе, как облако.

– Скорее!
– завопил наставник и рванул к ней, прямо через тлеющий подлесок.

Слава богу, мы с Лумумбой успели принять по дозе, так что оба были на пике формы. Это нас и спасло.

Волна

эйфории как раз схлынула, оставив холодное ощущение магущества. В Академии курсантов специально тренировали справляться с чувством восторга. Даже использовали отрицательное подкрепление, чтобы не возникало соблазна вмазаться просто так.

С привычным уже равнодушием я проследил, как сдвигается Завеса и мир раскалывается на два света: на тот, и на этот. Фигура наставника стала однобокой. Только правая половина головы, одна рука и одна нога, а вся левая его часть приобрела зыбкую, эфемерную текучесть и исчезла в Нави. Стволы деревьев, камни, даже тарантас Мамеда, сделавшись пронзительно четкими и ясными, больше не отбрасывали тени.

В "том" свете Мать выглядит устрашающе. Волосы, в Прави бывшие белыми, здесь сияют чистым серебром, вместо глаз, носа и рта - темные провалы. Она левитирует на столбах света, бьющего из ладоней. Вокруг, окутывая её, как саваном, клубится сила. Сила темная, дурная. Она как черное, чадящее пламя, и от нее инстинктивно хочется держаться подальше.

– Ваня!
– зовет Лумумба, становясь в боевую позицию.
– Давай вместе, в три касания!

И мы даем.

Мать беззвучно кричит, корчится, а потом, оторвав от себя кусок черного савана, набрасывает его на нас, как пелену. Я моментально слабею - будто выключили лампочку у меня в груди. Сердце затихает, как уставший двигатель, и ничегошеньки больше не хочется. Даже дышать. Руки сами собой опускаются, и Навь, окружив меня плотным коконом, начинает затягивать к себе в нутро.

Лумумбе же черная сила Матери не причиняет никакого вреда, даже наоборот. Впитав свою часть савана, бвана громко смеется, запрокинув голову и кровожадно оскалив зубы. А затем, набрав полные щеки ветра, с силой дует на меня - и саван сдувает. Как рваная паутина, он опадает на землю и исчезает. Выпрямившись, я встряхиваюсь, словно пес, которого заели блохи - именно такое ощущение оставляет послевкусие темной силы, и начинаю дышать нормально.

Наставник делает свой ход. Раскрутив над головой огненное лассо, он набрасывает его на Мать. Петля затягивается на шее, не давая ей подняться выше. Мы с Лумумбой тянем, пытаясь посадить её на землю, но магичка не сдается. Тёмная сила поддерживает её в воздухе, не давая упасть, а потом Мать срывает с неба тонкий серпик луны и, как ножом, перерезает им огненную нить Лумумбы.

Освободившись, она раздирает Завесу и достает еще одного дракона.

Я застываю столбом: вот как она это делает! Черпает силу не из себя, а прямо из Нави. Её твари - не наколдованные, а самые, что ни на есть, "настоящие". Но удивляться некогда.

Дракон огромный. И черный, до синевы. Взмыв под самый небесный свод и медленно развернувшись, он пикирует прямо на нас. Из пасти его бьет огненный столп, цветом напоминая расплавленный металл. Я чувствую толчок в плечо и слышу бодрый голос наставника:

– Не спи, падаван, веселье только началось. Держи!

Он достает из жилетного кармана крошечную, но растущую на глазах монетку, и вот мы поднимаем над головой щит Джян-бен-Джяна - только он способен выдержать пламя дракона. Щит тяжелый, почти неподъемный. Будто сработан не из шкур тысячи василисков, склеенных желчью отцеубийцы, а из стальной плиты банковского сейфа.

Щит поглощает весь жар, но раскаляется, и мы бросаем его на землю, где от остывает, исходя искрами и поджигая траву. Опять я не успел ничего рассмотреть...

По слухам, на внутренней стороне щита были запечатлены все великие битвы прошлого, а на внешней - грядущего. По крайней мере, так говорили в Академии.

– Не зевай, стажер.
– кричит Лумумба.
– Твой выход!

Я киваю и достаю из Нави свою заветную сударшана-чакру. Сколько сил и Пыльцы я потратил на её создание - ужас. Пришла пора сдать "выпускной экзамен" и получить аттестат зрелости. В одиночку сразиться с чудовищем. Убить дракона.

Поделиться с друзьями: