Рим. Новый Порядок. Том 1
Шрифт:
Мое общение с философами также порадовало результатами. Я наконец сформулировал концепцию, но вопрос её презентации оставался открытым. Она была слишком всеобъемлющей, чтобы её можно было сразу полностью представить. Скорее, следовало показать основу, фундамент, а "мясо" — детали и углубления — должны были нарастать со временем. Более того, это требовало поступательной стратегии: резкое внедрение могло вызвать отторжение. Эти философы оказались в лагере очень кстати, ведь вскоре им предстояло разойтись по Империи, распространяя новые идеи.
На мой взгляд, я
Формально я ещё ребёнок. И всё большее беспокойство вызывало здоровье моих родителей. Отец, уставший от этой затяжной войны, выглядел крайне утомлённым. Мать, занятая лагерными заботами и младшими детьми, тоже не блистала здоровьем. Эти мысли тревожили меня больше всего.
Никто не мог дать мне гарантии, что в случае их смерти власть перейдёт ко мне. Да, меня уважают, но я ещё слишком молод, а мой политический вес пока недостаточен. Империя не знает жёсткого наследования власти. Мой отец был усыновлён. Как и его предшественники: Люций Вер, Антоний Пий, Адриан, Траян. Эта система доказала свою эффективность.
Но Марк Аврелий решил отойти от неё, возложив свои надежды на передачу власти сыну. Это рискованный шаг. Из всех его сыновей выжил только я.
Мне нужны хотя бы 10 лет, чтобы отец укрепил мою легитимность. Без него ситуация станет хаотичной. Любой генерал сможет провозгласить себя императором, а я окажусь на грани уничтожения.
Сейчас моё положение в войсках кажется надёжным: легионеры благожелательно ко мне относятся, центурионы и легаты, которых я поддерживаю, тоже станут за меня. Но генералы — другое дело. Они слишком крупные фигуры, чтобы делиться своими мыслями. Всё выглядит спокойно, но я не знаю, что они держат за пазухой.
Оставшись сиротой в этот сложный период, я окажусь в особенно уязвимом положении.
Я смотрел на огонь, стараясь унять свои страхи, обдумывая, что упустил, и что ещё можно сделать.
А еще эти преторианцы…
Внезапный стук в дверь прервал мою сосредоточенность. Раб вскочил, чтобы проверить, кто пришёл. После короткого шёпота с пришедшим он вернулся, слегка склонившись:
— Посыльный от императора передал, что вас зовут, господин.
— Хорошо, — кивнул я.
Отогнав лишние мысли, я привёл себя в порядок. Накинув тёплый плащ, я направился к отцу…
***
Выйдя на крыльцо, я осмотрелся. Лагерь был тщательно очищен от снега, особенно в районе форума (principia), где порядок и дисциплина казались незыблемыми даже зимой. Белоснежный покров отражал свет факелов, расставленных вдоль главных дорог. Воздух был холодным и резким, пронизывающим даже сквозь меховую подкладку моего плаща.
Я постарался побыстрее добраться до отцовского входа в преторию, укрывшись в тёплый плащ, подбитый мехом.
— Аве, Август! — поприветствовал я его по-военному, заходя внутрь.
Марк Аврелий поднял на меня взгляд и жестом пригласил сесть напротив.
— Сальве, Люций. Нам нужно поговорить, — сказал он усталым голосом.
Вновь отметил, как сильно он сдал за последнее время. Несмотря на свою стойкость, война истощала
его. С 919 года он почти без передышки отдавал себя служению Империи, находясь в постоянной тревоге и напряжении. Девять лет войны, пусть даже и низкой интенсивности, — это тяжёлое испытание для любого человека.— Я слушаю тебя, отец, — сказал я, отложив в сторону формальности. Передо мной сейчас был не император, а отец.
Он вздохнул, позволив себе короткий момент расслабления:
— Это нужно было обсудить раньше. Это моя вина. Все силы, всё внимание забирает эта война...
Его взгляд потяжелел, и он продолжил:
— А я слишком много взвалил на тебя. Но иначе, вероятно, и невозможно. Прости. Империя переживает не лучшие времена, и это требует огромных усилий от всех нас.
— Я понимаю, отец, и не ропщу, — ответил я с поклоном. — Как и вы, я всей душой болею за нашу Империю и желаю ей процветания. Если мои усилия в учении принесут ей пользу, то я буду считать себя счастливым.
— Ты прав, — снова вздохнул он. — Жаль только, что пришлось заплатить жизнями твоих братьев, чтобы в итоге получить такого сына, которым мог бы гордиться сам Юпитер.
Эти слова задели меня за живое, но я молча склонил голову. Это была больная тема для нашей семьи. Здесь не было слов, которые могли бы что-то изменить.
Отец, ненадолго задумавшись, нарушил тишину:
— В январе состоится церемония. Я договорился, чтобы тебя приняли в Коллегию Понтификов.
Я поднял голову, не веря своим ушам:
— Серьёзно, отец? Вы не шутите? Но ведь я всё же ещё довольно молод для этой должности.
Его взгляд стал твёрдым:
— Да, ты молод, но уже показал, что способен мыслить зрело и ответственно. Это часть твоего пути, Люций. Коллегия даст тебе больше, чем просто статус. Она станет школой, где ты узнаешь много о римских традициях, верованиях и управлении.
Я кивнул, осознавая важность его слов. Принятие в Коллегию Понтификов — это не только честь, но и огромная ответственность.
— От тебя ничего особенного не требуется, пока. Но это будет важным началом в твоей общественной жизни. Да, Люций, тебе пока 13 лет, но через полгода исполнится 14. Это важная веха на пути к взрослению. Летом ты наденешь toga virilis, и это станет официальным началом твоей взрослой жизни.
Да, я с одной стороны жду с нетерпением совершеннолетия, а с другого немного страшусь.
— Может, отец, стоит вступить в Коллегию после того, как надену тогу? — спросил я.
Отец посмотрел на меня с лёгким неодобрением:
— Нет смысла медлить. Ты высказываешь сомнения, и это меня беспокоит. До сих пор я не замечал за тобой этого. Даже в походах ты держался достойно. Откуда у тебя это малодушие?
Наверное, потому, что в походах от меня лично мало что зависело, а теперь я начинаю вливаться в общественную жизнь Империи, где ответственность совсем иного уровня? Но это я оставил при себе. Отец прав: правитель не имеет права быть слабым или малодушным. Если я проявлю слабость сейчас, как люди смогут доверять мне в будущем?