Рим. Новый Порядок. Том 1

Я вздохнул, поклонился ему и твёрдо ответил:

— Отец, я готов.

— Это то, что я желал услышать, — сказал отец, но его фразу оборвал приступ кашля.

Мне не нравилось его состояние.

— Отец, до начала кампании ещё есть время относительного покоя, — сказал я, стараясь говорить уверенно. — Как цезарь, почти понтифик, настоятельно прошу вас укрепить своё здоровье ради общего блага и ради Империи. Если вы перетрудите себя, это лишь ухудшит положение в этот переломный период. Вам нужен отдых, хотя бы месяц или два.

Отец с сомнением и лёгким удивлением смотрел на меня, словно видел меня заново.

— Вряд ли получится отдохнуть. Нам нужно еще один-два года, и мы вернемся в Рим с триумфом…

Он замолчал, о чем-то задумавшись. А мне в этот момент пришел в голову экспромт.

— Отец, мы же первого января устроим пир, посвященный Янусу, так?

— Конечно, мы обсуждали это.
– кивнул он.

— Я бы хотел выступить с одной важной речью. Это касается тех философских идей, о которых я намекал. Первое января отличный день для этого. И я бы хотел чтобы вы поддержали меня.

— Как тебя поддержать? – нахмурился он.
– я даже не знаю о чем пойдет речь. Я должен понять о чем речь.

Подумав, я понял что не обойтись без предварительного обсуждения отца.

— Ты прав, отец. Это займет весь наш вечер, и лучше, чтобы нам занесли что-нибудь перекусить…

— Ты хочешь создать новую философию для Рима? — задал он вопрос, прищурившись.

— Я бы не назвал это новой философией, отец. Скорее, это переработка старых истин, адаптированных к современности. Показать, что Империя — это не просто территория, это порядок, связь между всеми её гражданами.

Глава 13

928(175) 1 января, Карнунт, Паннония

Хотя здесь празднование Нового года отличается от того, что было мне привычно в прошлой жизни, я должен признать: римляне справляют его неплохо.

Утром мы принесли жертвы на небольшом лагерном алтаре Янусу. Богу дверей, который соединяет старое и новое, преподнесли фрукты и пирог. Традиция требовала, чтобы дары были сожжены, но я не мог не подумать о том, что сам бы с удовольствием попробовал эти подношения.

Янус — бог переходов, начала и конца, старого и нового. Знакомый концепт. Люди всегда надеются, что новый год принесёт перемены к лучшему, что он станет светлее, спокойнее, плодороднее.

После утреннего обряда начался обычный для лагеря день, хоть и с праздничными нотками. Легионеры шлифовали доспехи и приводили в порядок оружие — не только ради дисциплины, но и чтобы показать себя с лучшей стороны на торжественном построении. В полдень сигнальный рог возвестил об общем сборе. На плацу выстроились когорты, и отец лично обратился к солдатам, поздравив их с новым годом и пожелав побед в грядущих кампаниях.

Когда солнце начало клониться к закату, настало время главного события — пира. В большом зале претория, украшенном гирляндами из зимних веток, собрались все значимые фигуры лагеря: генералы, легаты, влиятельные сенаторы, прибывшие из Рима, философы, учёные и военачальники.

На длинных столах разместились яства, которых хватило бы на целую деревню: жареное мясо, хлеба, сыр, фрукты, медовые пироги. Вино текло рекой, а рабы, бесшумно сновавшие между столами, наполняли кубки гостей.

— Год начался с богатства и силы, — сказал отец, поднимая свой кубок. — Пусть эти качества сопутствуют нам до самого конца. За Рим!

— За Рим! — откликнулось многоголосье.

Пир был полон радости, люди легко и непринуждённо отдыхали, наслаждаясь вечером.

Наконец отец привлёк внимание гостей, подняв руку, и произнёс:

— А теперь, когда мы подкрепили наши тела, стоит дать пищу и нашему уму. В этот год я решил предоставить возможность выступить моему сыну, Люцию Аврелию Коммоду. Мы все уже немало знаем о его достижениях в математике. Его идея о языке математики стала известна по всей Империи, и мы все признали её значимость. Что ж, послушаем, что в этот раз скажет наш цезарь!

Я поднялся со своего места и встал так, чтобы меня было хорошо видно и слышно. Конечно, амфитеатр подошёл бы лучше для таких речей, но и так хорошо.

— Приветствую вас, уважаемые гости! — начал я, поклонившись. — Этот достойный пир собрал здесь лучших людей Империи: сенаторов, советников, воинов, философов, учёных, а также знатных людей, стоящих на страже общего дела.

Гости кивали, выражая благодарность за эти слова.

— Сегодняшний день как нельзя лучше символизирует важное явление: переход от старого к новому. Мы, римляне, чтим традиции. На этом и стоит наша Империя. Но нам не чужды и новшества, которые обновляют старое. Именно в этом кроется наша сила. Мы сильны, потому что умеем соединять традицию и адаптацию! Мы не держимся за прошлое, как варвары, но и не скатываемся в хаос бездумных изменений, забывая свои корни.

В зале повисла внимательная тишина.

— Примером тому служит наш римский легион. Когда-то мы переняли у греков их фаланги. Позже создали манипулы, сделав армию более гибкой. У испанских племён мы заимствовали гладиус, а у кельтов — кольчугу. Но пусть кто-нибудь скажет, что римский легион — это не наше изобретение!

На мгновение я замолчал, оглядев зал.

— Вспомните реформы Мария: легионы изменились, но остались римскими. Потом появились когорты. Траян, готовясь завоевать Дакию, снова изменил вооружение. И сейчас, в войне с маркоманами, наши легионы не такие, как десять лет назад. Но это всё ещё римские легионы! И знаете, почему они побеждают варваров? Потому что мы учимся, мы меняемся, мы обновляемся, чтобы стать сильнее!

Зал загудел от одобрения, особенно военные. Эти слова нашли отклик в их сердцах, напоминая, что успех Империи зиждется на умении адаптироваться, сохраняя её суть.

— Но этот принцип адаптации касается не только легионов. Сегодня я хотел бы поговорить о философии.

Зал снова затих, гости с интересом обратили внимание на мои слова.

— Мы, римляне, давно признали учение стоиков достойным нашего народа. Стоицизм стал основой нашего духа, наших убеждений. Это учение помогает нам преодолевать трудности, воспитывает добродетели, которые укрепляют наш общий труд.

Я выдержал паузу, оглядывая собравшихся.

— Разве нужно мне вдаваться в подробности, описать во что превратится наша жизнь, если мы все отринем добродетели? Подумайте сами: как изменится наша жизнь, если бы мы отвергли добродетели? Если бы каждый стал ценить лишь себя, презирая помощь нуждающемуся, воруя, грабя, убивая ради своего удовольствия? Кто из вас захотел бы жить в государстве полном пороков?

Я заметил, как лица гостей помрачнели. Некоторые согласно кивали.

— Ответ очевиден. Никто не пожелает такого. Досточтимые греки, начиная с Платона, искали способы создать идеальное государство. Они задавались вопросом: как соединить философию и политику? Как привнести добродетели в управление? Но история показала, что их поиски не увенчались успехом.