Рим. Новый Порядок. Том 1

Мои слова вызвали легкое напряжение. Отец и греческие философы нахмурились, а я продолжил:

— Неужели нет решения?

— И его нашёл юный цезарь? — с нетерпением выкрикнул кто-то.

— Возможно, я нашёл идеи, — ответил я сдержанно. — А является ли они решением, решать нам всем.

Гости внимательно слушали.

— Если взглянуть на философию глазами Януса, мы увидим, что новые философии всегда находили ответы на вопросы, перед которыми старые оказывались бессильны. Есть ли вопросы, которые ставят в тупик наш стоицизм? Да, они есть.

— Мой отец, наш император, всем сердцем принял стоицизм. Он воплощает мечту правителя-философа. Стоицизм — достойная философия, которую я также принял и внимательно изучал. Я верю, что ей должны следовать все в идеальном государстве.

Я снова сделал паузу, чтобы слова улеглись.

— Но, увы, наша Империя не идеальна. Многие говорят, что стоицизм слишком строг, сложен, труден для понимания и исполнения. Наша философия прекрасна, но она родилась в другое время, для других задач. Всё меняется. Стоицизм тоже должен измениться, чтобы решать задачи нашего времени.

Гости начали переглядываться, а я усилил голос, чтобы подчеркнуть мысль:

— Мы не отвергаем стоицизм. Мы развиваем его. Как зерно вырастает в стебель, а затем в дерево, так и стоицизм должен обрести новые ветви, чтобы соответствовать нашему времени.

Некоторые из гостей одобрительно кивали, а я решил закончить с яркой метафорой:

— Если сравнить стоицизм с воином, то он рождает могучих одиночек — титанов, которые вызывают страх и восхищение. Это воины подобные тем, которых воспитывают германцы. Но мы, римляне, побеждаем не отдельными героями, а легионами. Легион — это наша сила. Стоицизм же учит быть сильным в одиночку, но не ставит перед собой задачу воспитать армию. Это одно из противоречий между стоицизмом и нашей Империей.

В зале послышался шум, вызванный обсуждениями. Военные переглядывались, философы озадаченно кивали. Я видел, что моя речь задела присутствующих и дала пищу для размышлений.

— Меня спрашивали, почему я так критически отношусь к христианству? — начал я, оглядывая зал. — На первый взгляд, их учение подражает стоицизму. Но взгляните глубже: оно уводит людей в размышления о загробной жизни. А мы строим Империю в этой жизни. Если же опять говорить метафорами, то христиане строят армию, но не для Империи. А Империи нужен римский легион.

Я сделал паузу, чтобы гости осмыслили мои слова.

— Конечно, у меня есть претензии к христианам, но они не только мои. Однако обратите внимание на главное: несмотря на гонения, репрессии, их учение распространяется. Люди, которые раньше придерживались стоицизма, переходят в христианство. Почему?

Зал замер в ожидании ответа, но я не спешил.

— У этого есть причины. Но если я начну объяснять их сейчас, наш пир перестанет быть пиром. Поэтому я ограничусь лишь введением, а более глубокое обсуждение предлагаю перенести на следующие дни для тех, кто заинтересован.

Я обвёл взглядом молчащий зал, стараясь прочитать на лицах реакции.

— Давайте вернёмся к стоицизму. Он учит нас опираться на внутренние силы. Это правильно, и это делает нас сильнее. Но задумайтесь: человек живёт не один, он окружён средой, другими людьми. Мы не можем игнорировать эти внешние силы.

Я заметил, как некоторые гости одобрительно кивнули, а философы напряглись в ожидании чего-то нового.

— Стоицизм должен развиваться. Мы не отвергаем старого, но добавляем новое. Это не подмена, а дополнение. Новое видение, которое я предлагаю, можно назвать внешним стоицизмом.

Я повысил голос, чтобы завершить на мажорной ноте:

— Внутренний стоицизм укрепляет человека, делает его сильным. Внешний стоицизм создаёт гармонию между человеком и его средой. Вместе они снимают лишнюю нагрузку, помогая каждому жить в соответствии с природой и законами Империи. Это и есть развитие. Это не просто философия для индивидов, это философия для Империи! И это и есть гармония. Стоицизм внутри, стоицизм вовне!

Зал загудел от обсуждений. Я видел, что моя идея задела многих, особенно тех, кто задумывался о том, как укрепить Рим не только мечами, но и идеями.

Люди уже заинтересовались. Этого достаточно. Все равно все не рассказать.

— Это лишь один из тезисов, над которыми я размышлял, — продолжил я, делая паузу, чтобы зал уловил важность моих слов. — Всё, о чём я говорю, можно назвать нео-стоицизмом. Это стоицизм, обновлённый и приспособленный для нашего времени. Стоицизм, который не только смотрит внутрь человека, но и соединяет его с окружающим миром, с обществом, с Империей.

Я сделал шаг вперёд, обводя взглядом слушателей.

— Стоицизм всегда учил нас искать силу в себе. Но нео-стоицизм ставит перед нами задачу большего масштаба: видеть человека не в изоляции, а как часть великого целого — Империи. Стоицизм Империи! Это философия, которая поможет нам устоять перед любыми вызовами. Это и есть то новое, что я хочу предложить в начале этого года.

Я поклонился, завершив свою речь. Зал взорвался приглушённым гулом обсуждений и шёпотом. Люди обменивались мнениями, высказывали первые впечатления. Мой взгляд задержался на философах, на сенаторах, на военачальниках — лица их были задумчивыми, кое-где проскакивала одобрительная улыбка.

В этот момент встал мой отец, Марк Аврелий.

— Твои слова, Люций, — начал он, — затронули сердца тех, кто болеет за общее дело, за Империю. Я уверен, что впереди нас ждут вопросы, обсуждения и дебаты. Но одно несомненно: ты сумел показать, как старое и новое могут сливаться воедино.

Зал оживился, разразившись аккламациями, короткими восклицаниями, все гости встали в знак уважения, были также сдержанные аплодисментами.

— Bravo! Euge![Отлично] Bene! Optime![Великолепно] Vivat Caesar! Sapientia![Мудрость] Veritas![Истина] Nova philosophia![Новая философия] Roma invicta![Непобедимый Рим]

Звучала похвала и императору:

— Gloria Augusto! Pater patriae![Отец отечества] Salve Domus Aurelia![Слава дому Аврелиев]

***

Амфитеатр в нашем лагере был переполнен: философы, ученые, военные, знатные гости — каждый искал себе место. Среди собравшихся мелькали и заинтересованные взгляды, и скептические. Ситуация выглядела почти нереальной: тринадцатилетний юноша выступает перед седовласой публикой, где каждый из присутствующих имел за плечами годы опыта и знаний.

Как я и рассчитывал, моё выступление на празднике Януса произвело нужный эффект. Оно заявило о себе громко, вызвало шквал вопросов и рассуждений, но толком ничего не объяснило. Теперь здесь собрались те, кто искренне заинтересован в новой философии, те, кто меня поддерживает, и даже сторонники иных взглядов, желающие понять, о чём же идёт речь.

Мой отец, Марк Аврелий, тоже находится здесь. До выступления я вкратце объяснил ему основные тезисы моей системы. Он задавал множество вопросов, тщательно проверяя мои идеи. Его замечания были острыми, а некоторые из них вынуждали меня дорабатывать слабые места. Но в итоге он признал, что моя концепция целостна и достойна обсуждения. Сейчас же, его присувствие придает силы моим выступлениям.