Римлянин. Финал

Им, мятежникам, скоро конец: без Антверпена их дела сразу же пойдут паршиво, они лишатся стратегического опорного пункта обороны и идеологического сердца всего мятежа.

Есть ещё и Брюссель, но он уже осаждён и у него, в отличие от Антверпена, нет выхода в море.

Ближе к ночи Георг вышел из шатра и сел на врытую в землю лавку, предназначенную специально для курения — в иных местах курить запрещено всем, включая даже генерал-легатов.

Раскурив трубку, он затянулся, выдохнул дым и задумался.

Брюссель берут другие легионы — V-й «Мортифер» и VII-й «Аквила», поэтому вся слава взятия мятежной столицы достанется им. Но Антверпен — это более важная цель, ведь англичане снабжают мятежников именно через его порт. Давно следовало отрезать его с суши, но мятежные фламандцы отчаянно препятствовали этому, навязывая самоубийственные для них же сражения.

Мейзель теперь совершенно иначе смотрит на ружья огневой поддержки, которые по-настоящему раскрылись только в линейном сражении. Вернее, это мятежники участвовали в битвах в линейном строе, поэтому очень сильно страдали от скорострельных ружей, отправляющих во врага сотни картечин за залп.

Он подумал о том, что война неуклонно меняется.

Ещё в Америке, в боях против минитменов и проанглийских индейцев, он заметил, как те улучшали свою тактику, перенимая приёмы легионеров. Почти в каждом новом бою они демонстрировали, что приспосабливаются и не считают зазорным учиться. Правда, они приспосабливались слишком медленно, поэтому их судьба была печальна. Холодные могилы или желудки зверей фронтира — такова была их участь.

Георг посмотрел на пылающий и сопротивляющийся город.

Повоевав здесь, он переоценил своё отношение к испанским Габсбургам, «возившимся» здесь почти восемьдесят лет и проигравших в итоге. Здешние люди умеют сражаться храбро и до последнего солдата, но делают это недостаточно организованно.

«Император завербует здесь множество хороших легионеров», — подумал Мейзель.

К четырём часам ночи время пришло.

Штурмовые когорты пошли на приступ. Мятежники, за несколько часов до этого, пытались подпалить фашины, но ров был полон воды, пропитавшей древесину, а ещё сапёры обильно засыпали их землёй и песком.

Началась классическая ночная перестрелка, когда все активно стреляют, но почти никто и никуда не попадает, зато поднимается серьёзная суета.

Гаубицы открыли огонь в центр бастиона — расчёт строился на том, что мятежники просто вынуждены вывести на поверхность побольше солдат, чтобы точно отразить штурм.

Перестрелка не заканчивалась, но вспышки с бастиона прекратились, что означало успешное овладение стеной.

Георг продолжал слышать выстрелы, но не видел ничего, а затем грохнул первый взрыв. Он понадеялся, что это не случайное попадание в бомбу, а запланированный подрыв в условленном месте.

Вслед за этим взрывом раздался следующий, но уже сопровождаемый треском камня. Скорее всего, секция бетонной крыши обвалилась.

Судя по всему, легионеры выполняют поставленные задачи и за успех штурма можно уже не волноваться, но Георг волновался.

Чем быстрее они закончат с мятежниками во Фландрии, тем быстрее он вернётся домой. В Америке он был наравне с рядовыми легионерами, на казарменном положении, с питанием из одного котла — это была зона непрерывных боевых действий и там было не до удобств. В Мексике, конечно, всё изменилось, но тамошние вода и жара не позволяли назвать это времяпровождение полноценным отдыхом.

Зато в Шлезвиге он сможет, наконец-то, вспомнить, что является настоящим капитаном когорты и ему положены разные блага. Ну и деньги, накопленные за время «Заморского похода», нужно потратить — скорее всего, он сделает это в Александриненсбурге.

«Да и оседать пора», — подумал Георг. — «Жену завести, возможно, из благородных. Говорят, что в Александриненсбурге водится очень много всяких баронесс, виконтесс и даже графинь, оставшихся без своих имений».

Штурм продолжался, а Мейзель думал, волновался и ждал его развязки.

Примечания:

1 — Крепостное право во Франции — в эфире снова рубрика «Rouge, pourquoi tu me dis tout ca?!» — на бумаге, крепостное право и рабовладение во Франции были упразднены ещё с XVI века, а в оврагах оказалось, что никто ничего не отменял и все эти «свободные люди» обременялись феодальными повинностями. Всё, как в старые добрые времена: они выплачивали ежегодный земельный оброк, отдавали с урожая 10–20% своему доброму господину-землевладельцу, выплачивали арендную плату за пользование землёй, а также отстёгивали долю при продаже или передаче земли кому-то другому. Помимо этого, у них была барщина, то есть, обязательный безвозмездный труд во благо доброго господина: обработка его полей, ремонт его дорог, строительство зданий, перевозки и так далее, что занимало 2–4 недели в году, а то и больше. Также добрый господин обладал монополией на мельницу, винодельню, хлебопекарню, пресс для масла или вина, а также леса и пастбища — за всё это нужно было платить, причём где-то на стороне получать такие услуги было запрещено. Судебная власть была полностью на добром господине, поэтому судиться с ним было бессмысленно, ведь это он будет судьёй и прокурором. Также сохранялись формы личной зависимости — некоторым крестьянам нельзя было перемещаться по стране без разрешения доброго господина, он мог потребовать плату, если крестьянин решил жениться на «иностранке», то есть, женщине из земель другого доброго господина и так далее. Помимо этого, была ещё и церковная десятина — от 6% до 13% урожая, причём платить её должны были даже безземельные арендаторы. Но это ладно, как-то выжить можно, только вот это не всё. Ещё были государственные налоги: налог на землю и имущество, налог на соль, пошлины на перевозку и продажу товаров, даже зерно, при входе в город, облагалось налогом. И это не считая внезапных налогов в случае войн, коронации короля, а также важного для короля строительства, обычно стоящего как космодром. Чтобы как-то выживать, крестьяне нередко брали кредиты у буржуев, ростовщиков и священников, которые были всегда рады помочь. Если было интересно, почему так получилось, что во Франции случилась революция — вот почему, в том числе. Единственное отличие от ситуации в Российской империи — этих «свободных людей» нельзя было продавать, закладывать в банке и проигрывать в фараона.

2 — Минная галерея — это подземный ход, прорытый под позиции противника специально для подрыва их мощным зарядом взрывчатки или пороха. В конце галереи размещалась минная камера, в которую закладывали как можно больше взрывчатого вещества, чтобы сработало наверняка. Применялись они при осадах крепостей и городов, естественно, уже после начала пороховой эры, а до этого были просто подкопы под стены — осаждающие рыли канал под фундамент крепостных стен, причём старались синхронизировать процесс и одновременно прорыть сразу несколько подкопов, чтобы наверняка обвалить всё к хренам. По сути, появление взрывчатки существенно упростило работу сапёрам Античности и Средневековья, потому что больше не нужно было смертельно рисковать при разрушении фундамента многотонного укрепления. Но подземная война — это игра, в которую можно играть вдвоём, поэтому обороняющиеся рыли контрподкопы, а также контрминные галереи. В случае с подкопами всё понятно — если обороняющиеся выходили на вражеский подкоп, то просто начинался подземный замес с холодным оружием, ну или они задували в подкоп мехами серу или ещё какое-нибудь говно, чтобы дать вражеским сапёрам подышать. А в случае с контрминными галереями всё было гораздо проще — устанавливались оборонительные мины, которые подрывались, когда галерея противника подойдёт поближе. Почему-то мне сейчас вспомнилась игра Earth 2150, где реализовали механику подземной войны — инженерными юнитами можно было рыть подкопы и скрытно перебрасывать технику за оборонительные линии противника. Такого не было больше ни в одной RTS, а сейчас есть только в играх другого жанра — ну, типа Factorio или Rimworld (и то, тут только в модах). В общем, Earth 2150 — недооценённая игра, так и не ставшая культовой, а жаль.

Глава VII Курфюрсты и их проблемы

//Курфюршество Шлезвиг, Промзона I , 4 марта 1750 года//

— Стреляю, — предупредил Таргус и нажал на спуск.

Ружьё грохнуло и толкнуло его в плечо.

Иоганн Штокмар, автор серии успешных винтовок, принятых на вооружение имперских легионов, разработал двуствольное охотничье ружьё под гильзовый патрон — оно предназначено для реализации гражданскому населению.

Гильзы изготавливаются из прессованной бумаги, пропитанной стеарином. Оснащаются эти гильзы 12-миллиметровыми латунными юбками, а также капсюлями со смесью на основе гремучей ртути, бертолетовой соли и сульфида сурьмы.

— Хорошо, — констатировал Таргус, рассмотрев мишень. — Очень хорошо.

Штокмар довольно улыбнулся.

— Отличное оружие для охоты и самообороны, — продолжил император. — Думаю, для легионов такое оружие не подходит.

Штокмар модель.4 уверенно поражает противника на дистанции до трёхсот метров, а это ружьё прицельно бьёт только на дистанцию до 80–100 метров, но только при условии применения пулевого патрона, а дробью можно во что-то попасть только до 30–40 метров.