Родная партия

– Если на этом всё, то пригласите в кабинете на чай Курочку, скажите, что есть важный вопрос.

Я принялся листать журнал “Молодой коммунист”, и только спустя минуту обнаружил – Татьяна стояла у порога и никуда не ушла.

– Что такое? Забыл пойти на совещание?

– Андрей Григорьевич, в последние дни у вас случилось несколько очень важных событий. Сменили отчество, поженились… Я хочу… поздравить вас, – её голос заметно задрожал. – Желаю прожить в браке долгие счастливые годы.

– Спасибо, – с толикой безразличия сказал я, чем на секунду поставил её в замешательство.

Правда, мне нет никакого дела до брака по расчету, пока он не даст конкретную пользу. До той поры и вспоминать желания нет. Моя мечта – к тридцати пяти годам создать семью, осознанно и без ветра в голове.

– И то, как вы разобрались с недругами, это прямо ух! – Татьяна чуть подняла кулачки вверх. – Настоящая победа. Я горжусь вами, Андрей Григорьевич. Вы сильно изменились.

– Правда? Насколько?

– Ну… Определенно в лучшую сторону. Не знаю, может быть, на вас так серьезно повлияла Лира? То, что нашли общий язык друг с другом, просто невообразимо. Простите за откровенные эмоции. Я просто очень горжусь. Кстати, мне согласовать отпуск после фестиваля?

– Зачем?

– Для медового месяца, Андрей Григорьевич. Во время фестиваля никого никуда не отпустят, понятное дело, но вы не грустите. Если бы сказали раньше, что будет свадьба… – опять этот дрожащий голос. – Всё так внезапно.

– Лира на следующей неделе уезжает в Берлин. Командировка. Медовый месяц пока откладывается.

На лице Татьяны установилось дикое смущение. Моя вина. Разумнее говорить дозированно, с примесью лжи о нашем браке. И так всё выглядит слишком странно. Секретарша кивнула головой и ушла, закрыв за собой дверь.

Что ж, хоть кто-то замечает мои успехи. Написал на блокнотном листе её фамилию. Выше уже фигурирует Курочка, Иван и Лира.

Иван надо подчеркнуть, стоит под знаком вопроса. Первое впечатление о нём размылось последующими встречами. Желание спать с моей женой, пусть и фиктивной, вызвало отвращение. Уверенность придаст реальные поступки.

Исходя из текущего положения можно предположить, как будет развиваться мое продвижение наверх. В команду Озёрова войдут люди из самого близкого круга. Из индустрии – Григорий Максимович. Терпеть не могу отца “Андрея Ивановича”, но слишком уж у него хороший политический вес. Он человек старой закалки, а значит, общий язык с номенклатурой найдет. На первое время точно нужны исключительно дружеские связи с красными директорами, как их называли в учебниках истории. Секретари ЦК по индустрии, вероятно, проводят интересы своих отраслей, в Перестройку высвобождение экономических гигантов может привести к чрезмерному давлению на решения партии.

В дальнейшем, если номенклатура захочет повоевать, ей можно дать бой. Только не как Горбачев, не нужно повторять его ошибку. Отношения с номенклатурой у него были слишком “аппаратно-конформистские”.

Курочка. Ох, только бы ты не оказался человеком с двойным дном. В его кандидатуре несколько преимуществ. Во-первых, связи с соцстранами, точнее с молодежью. Это именно то, что пригодится в будущем. Во-вторых, самый близкий и надежный. В-третьих, дает моральную поддержку. Не то чтобы плачу в подушку, как в первые дни, но Курочка умеет сбрасывать накопившийся стресс своей веселостью. В-четвертых, массы любят харизматичных.

Татьяна и Иван – не лидеры. Максимум, если научатся аппаратной игре, то в каком-нибудь бюрократическом институте могут занять руководящую позицию. Но в партии они будут слишком серыми. К середине Перестройки таких кандидатов народ станет в буквальном смысле сметать на альтернативных выборах.

Но они аналитики. Татьяна явно разбирается в диссидентских темах. У Ивана живой и дальновидный ум: пока все мягко намекают на “буксование”, он вполне однозначно говорит о возможном провале. Ещё большой плюс – у обоих связи с научной интеллигенцией. У Ивана отец, со слов Курочки, по линии международных отношений очень сблизился с Горбачевым. Тогда понятно, откуда Сережа знаком с Ваней. Яблоня общая, “международная”.

Лира. Танцующий уголек. Нестабильная, антикоммунистка. Возможно, искренне хочет развала СССР. Я в противоречивом положении: с одной стороны, не являюсь советофилом, с другой стороны, мое попаданчество как-то связано с Перестройкой и Союзом. У Лиры совершенно точно хороший контакт с диссидентами и неформалами. Наладить диалог с ними – это резко обогатиться политическими очками к концу Перестройки. Впереди ещё “протестующий” Ельцин. Сколько бы я ни копался в истории, как мне кажется, ножи в спину СССР имели ельцинскую гравировку. Лира поможет выбить из-под его ног диссидентскую почву.

К тому же её настоящий отец по всей видимости член Политбюро. И он весьма печется о жизни своей внебрачной доченьки. Мои заботы становятся заботами Лиры, а они уходят в уши высокопоставленного чиновника. Прекрасно.

Что-то я замечтался. Пора бы меру знать.

Звонок по телефону.

– Андрей Григорьевич.

– А Андрея Ивановича можно? – на той стороне был Курочка ехидным голосом.

– Аз есмь.

– Комсомольская почта сообщила, что меня искали.

– Всё так.

– Ну ждите, скоро загляну к вам.

И не соврал.

– Сережа, сходить бы нам в ресторан? – предложил я, надевая пиджак.

– Хм.

О как. Раньше со свистом бы уже оделся, попробуй догони. А теперь хмыкает.

– Проблемы?

– Есть одна, – Сергей сел поближе. – Может быть, тебе стоит с Иваном в ресторан сходить?

– Это ещё почему?

– Ну а что… – Курочка с большим интересом разглядывал свои ногти. – Уже за моей спиной встречаемся.

Как быстро удалось узнать корень всех болезней! Наш Сережа ревнует к товарищу. Его не взяли в ЦК КПСС, блата не хватило, но винить он хочет меня. Плохо. Нужно бороться с эгоистической конкуренцией в коллективе.

– Поговорим по душам? – предложил я.

– Ещё бы.

Мы отправились на вечернюю прогулку. Друг молчал, я же не подталкивал к началу разговора, считая нужным подготовиться.

– Знаешь, не по-товарищески так себя вести, – заговорил Курочка.

– Это как?

– Я тебя свел с Иваном, чтобы вместе двигаться вперед. Ты же начал за моей спиной с ним общаться, договариваться.

– С чего ты решил, что я с ним веду дела?

– А как же вчерашняя встреча?

– Было дело.