Родные дети

Она просто не могла, не могла оставаться одна! А моряк был к тому же милым, красивым, непосредственным, и она стала его женой — верной, искренней, заботливой. Когда он возвратился без ноги, она и глазом не повела, и, когда он болел, а он часто болел после своих контузий и ран, она ухаживала за ним, как за ребенком.

...Она шла и плакала — от радости и от горя.

Как прийти и сказать мужу: «Я лгала тебе, у меня есть дочка, и она жива, а я думала, что она умерла, и спокойно жила с тобой...».

Может, лучше ничего не говорить? Подождать? Написать Светланке и подождать, как будет дальше. Светланка. Боже мой, ей уже десятый год! Где же она была все время? Как это она, мать, могла сразу поверить, что дочь погибла, и не разыскивать ее! Но как было не поверить?

Зося подошла к своему дому, даже не заметила, как поднялась по лестнице, машинально открыла ключом дверь, вошла в квартиру — маленькую, очень чистенькую, уютную, где повсюду на всех стенах висели фотокарточки, рисунки, искусственные цветы, везде лежали салфеточки, накидки, вышитые и связанные Зосей, на диване множество подушек, игрушек Светика. Светик спит в беленькой кроватке, раскинувшись в беленькой вышитой рубашонке. Муж сидит у стола, читает газету. Такая спокойная, устоявшаяся жизнь. Она оглядела все широко раскрытыми глазами. Ей показалось, что все это она видит в последний раз.

Но сразу перед глазами встала Светланка, ее родная маленькая Светланка, в каком-то далеком детском доме, сиротка без отца и без матери... Она забыла, что только ведь была в детском доме, и сама удивлялась, как там уютно, аккуратно, приветливо, она забыла, что только недавно видела Светланку на фото — улыбающуюся, веселую девочку с большими бантами на голове. Ей представлялось что-то жалкое, маленькое, обстриженное, одинокое — без матери, без бабушки, без отца... и она упала вдруг на колени и забилась об край дивана.

Муж испугался, он никак не мог нащупать костыль, стоящий за креслом, он не мог сразу подойти к жене.

— Что с тобой? Зосенька, что случилось?

Стуча костылем, он наконец подошел. Этот знакомый стук костыля, всегда такой горький для нее, привел сейчас в чувство.

Она глянула на мужа, глубоко вздохнула и сказала почти спокойно:

— Моя дочка Светланка жива. Жива моя дочка Светланка, — повторила она еще раз. — Мне сказали, что село под Витебском сожгли, а она, оказывается, жива.

Она с ужасом смотрела на мужа, не зная, плакать ей или смеяться.

— Я никогда тебе не говорила. Мой муж погиб на фронте в 41-м году, а село, где оставалась Светланка с моей сестрой и мамой, сожгли фашисты. Мне сказали, что никого не осталось в живых. А теперь, выяснилось, Светланка жива. Она в детдоме в Киеве.

Муж неуклюже опустился рядом с ней на ковер и, погладив рукой по голове в голубом берете, сказал:

— Чего же ты, глупенькая, плачешь? Радоваться надо и поскорее забрать.

Тогда Зося зарыдала еще сильнее, уронив голову на обрубок его ноги.

* * *

Тоня простудилась, и вечером у нее немного повысилась температура. В школу ее не пустили.

— Счастливая! — позавидовала Светланка. — Сегодня ведь контрольная по арифметике!

В самом деле, на втором уроке будет контрольная по арифметике. Что там ни говори, а это не такая уж и большая радость — контрольная. Конечно, приятно потом получить хорошую оценку — но до того столько переволнуешься! Даже Тоня, у которой почти одни пятерки, всегда волновалась; а Светланка вообще не очень любит задачки. Была бы еще Тоня рядом, в трудную минуту она бы помогла.

В школу Светланка шла с видом обреченной, и лицо ее то бледнело, то краснело. Но когда учительница написала на доске условие задачи, Светланка сразу успокоилась и быстро начала решать прямо в тетради, хотя дома Лина Павловна предупреждала ее, чтобы всегда решала сначала в черновике. Но задачка оказалась легкой. Светланка быстро решала, прикусив язычок и чуть насупив пшеничные бровки. И вдруг остановилась. В последнем действии получалось три с половиной колхозника! Что за чепуха! Светланка покраснела, засопела, начала проверять и вдруг поняла, что с самого начала сделала ерунду, но как решить, она не знала. Она зачеркнула и начала снова. Ей нужен был намек, толчок, потому что она запуталась окончательно. Была бы Тоня — все, конечно, было бы в порядке.

Она оглядела жалобно класс, и ее взгляд остановился на Зине. Но Зина сосредоточенно, серьезно и, вероятно, правильно решала задачку, не отрывая глаз от своей тетради. Тогда Светланка, поняв, что помощи ждать неоткуда, начала решать на промокашке. А другие девочки уже сдавали тетради! И спокойно, с чувством облегчения возвращались на место. Вот прошла Зина и шепотом сообщила решение.

— И у тебя так?

У Светланки было совсем не так! В совершенном отчаянии она начала делать с конца и, уже когда прозвенел звонок, раскрасневшаяся, взволнованная, подала свою тетрадь.

— Я видела, Светланка, как ты мучаешься с задачкой, — сказала ей учительница. — Ты всегда рассчитываешь на помощь Мидян, а сегодня осталась одна и едва выпуталась. Нужно самой больше работать, не всегда ведь рядом будет Тоня!

—Что вы! Всегда! — непосредственно махнула рукой Светланка. — Мы с нею всегда будем вместе, — уверенно закончила она.

—А если я вас рассажу? — спросила учительница, едва сдерживая улыбку.

— Нет, нет, Анна Ивановна, не рассаживайте. Я даю слово, буду работать, только не рассаживайте. Я не могу без Тони.

Светланка испугалась еще сильнее, чем на контрольной, даже слезы появились в круглых светло-голубых глазах.

— Ну хорошо, хорошо, сидите уж вдвоем, только ты дашь мне слово поработать с арифметикой дома. Пусть тебе Тоня поможет, но в школе ты должна все делать самостоятельно.

Ну, закончилось все-таки хорошо!

Светланка вприпрыжку бежала домой и еще с улицы увидела, что Тоня смотрит в окно изолятора — ждет ее. Светланка подпрыгнула еще выше и показала знаками:

— Все нормально! Контрольную написала — хотя было трудно. Хотели пересадить, но оставили.

Через две минуты, тайком пробравшись в изолятор, она уже обо всем рассказывала Тоне.

— А тебя Марина Петровна звала и сюда ко мне присылала, думала, наверное, что ты после трех у меня сидишь, — сообщила Тоня. — У меня уже температура нормальная, и после обеда врач посмотрит и разрешит спуститься в рабочую комнату, уроки учить.

— А когда поучим, будем платья шить! — таинственно подмигнула Светланка. У них завелась кукла. Ее подарили шефы, и девочки обшивали ее на досуге.

— А зачем меня звала Марина Петровна? — вдруг забеспокоилась Светланка. — Ничего такого? — спросила она, припоминая, не было ли чего-нибудь недозволенного в ее поведении или в школе, за что бы могла вызвать заведующая. Единственное — контрольная, но о ней учительница еще не могла рассказать.