Родные дети

Она и забыла. Да, правда, сколько они мечтали об этом со Светланкой! Ей почему-то казалось особенным счастьем жить в семье, где есть мама, папа... Даже если они Светланкины, а не ее. Но в последнее время оказалось, что ее очень здесь любят — и Катя, и Леночка, и Зина, и Лина Павловна, и Марина Петровна, и Маша... все... все... Разве можно бросить их, да еще теперь, когда она уже пионерка, когда у нее появились свои поручения, свои обязанности?

— Тонечка, — спросила ласково Лена, положив руку девочке на плечо, — ты уверена в том, что там ты будешь роднее, чем здесь, и тебя там больше любить будут?

Она, Лена, словно подслушала Тонины мысли и продолжила их.

«Но ведь Светланка уедет, как же мы будем не вместе?» — попробовала было отгородиться и от своих сомнений, и от Лениных вопросов Тоня.

— А вдруг им тяжело будет, если сразу две девочки приедут, — сказала Лена. — Ведь ты уже большая и должна понимать. Это не детский дом. А вдруг они одну Светланку хотят. И ты бросишь здесь своих, родных, и поедешь, собственно, к чужим.

— Так Светланка им уже написала. Как же без Светланки?

Нет, правда, как же ей остаться без Светланки? Пусть Лена во всем права, но как же без Светланки?

— Леночка, а ты? Ты бы поехала или осталась?

— Даже если бы меня очень звали, я бы не поехала, — твердо сказала Лена. — Мой дом здесь. Здесь обо мне Советская власть заботится. И я закончу школу, техникум и пойду работать, чтобы за все отблагодарить. А там бы я приемной была. Мучилась бы оттого, что они Светланку больше любят. Она же все-таки родная дочь. А здесь мы все равны и родные для Марины Петровны, Лины Павловны, Маши, для всех. Нет, я бы ни за что не поехала.

— Может, и мне не ехать? — тихо спросила Тоня.

— Ты сама решишь, когда они позовут, — сказала Леночка. — А сейчас — спи! Сегодня такой хороший день, но я уверена, в доме будет все лучше и лучше. Вот Маша хлопочет, чтобы пионерскую комнату устроить, наладить как следует работу кружков, ты в журнал стихи сочинять будешь... Спокойной ночи, Тонька! — Она наклонилась и поцеловала Тоню, и Тоня прижалась к ней, родной старшей сестре всем детям, как прижималась в те страшные далекие времена. И вдруг почувствовала — ей очень не хочется, чтобы что-то изменилось.

Дом, дети, старшие девочки, школа, пионерская дружина... Пусть так будет еще долго, долго, пока она не вырастет.

Вот только как быть со Светланкой?

* * *

Светланка не знала: броситься ей к маме или почтительно поздороваться. Она поглядывала то на Тоню, то на красивую женщину и растерянно моргала.

Они с Тоней только что вернулись из школы, и еще на улице их встретили криками бежавшие навстречу дети:

— Светланка, твоя мама приехала!

И они обе побежали что есть силы, но перед кабинетом Марины Петровны замедлили шаги... пошли тише... тише... И тихонькие да смирненькие вошли в кабинет.

— Вот вам и Светланка! — сказала Марина Петровна. — Узнаёте?

— Не узнала бы! — искренне призналась женщина и привлекла к себе дочь. — Светланочка, вот я и приехала к тебе.

Она едва сдерживала слезы, «мама Зося».

— А это Тоня! — сказала Светланка.

— Здравствуй, Тонечка! — сказала Светланкина мама и поцеловала Тоню.

— Тонечка, пойдем приготовим комнату для нашей гостьи, — сказала Марина Петровна. — Мы вас устроим в комнате завпеда, вы, наверное, устали с дороги. Мы сейчас придем.

Тоня послушно вышла с ней за руку.

— Сбегай, Тоник, быстренько к Елене Ивановне и скажи ей, чтобы дала чистую простынь, пододеяльник, наволочку, и принеси все это в комнату Софии Мироновны. Надо же все устроить наилучшим образом.

Тоня побежала. Конечно, надо все устроить наилучшим образом!

Как хорошо, что Марина Петровна так радушно принимает Светланкину маму. Так уж повелось в детдоме. Кто из родителей приезжает, тот обязательно живет в доме два-три дня, а то и целую неделю, и расстаются с ним, как близкие родственники. А какая красивая мама Зося! Еще красивее, чем на карточке! Тоня с особым старанием стелет ей постель на диване, приносит графинчик с водой и горшочек цветов из зала.

— Можно? — спрашивает она Марину Петровну.

— Ну, конечно. А теперь пойдем пригласим обедать гостью.

Марина Петровна тревожится и за Тоню, и за Светланку, и... за эту красивую, молодую женщину. Но странно — менее всего она волнуется за Тоню. Леночка и Катя рассказали ей о своих разговорах с Тоней и о своих наблюдениях.

— Вот увидите, она сама не захочет ехать! — убежденно говорила Леночка.

— Но ей будет обидно, если ее не пригласят, — строго сказала Катя.

Тоня тоже взволнована. Она очень красивая — Светланкина мама, она поцеловала и Тоню, но не такой представлялась ей встреча с «мамой». И она обрадовалась, когда Марина Петровна позвала ее с собой и попросила помочь. Тоня вдруг прижимается к руке Марины Петровны, между плечом и локтем, и ей становится уютно, тепло и спокойно, словно маленькому птенцу под крылом матери. Марина Петровна молча гладит темную, гладко причесанную головку.

Только как же без Светланки? Это же будет изменой с ее, Тониной, стороны.

Вдруг Марина Петровна говорит:

— Тонечка, Светланкина мать писала, что если ты захочешь, то она похлопочет, чтобы тебя перевели в ленинградский дом. И ты сможешь приходить к ним в гости, к Светланке.

Тоня вздрагивает, молчит некоторое время, а потом говорит тихо:

— Нет, я хочу здесь, дома остаться.

Марина Петровна крепко привлекает к себе девочку и говорит:

— Вот и хорошо, родная моя детка. Пойдем скорее, скажем, чтобы принесли завтрак, а то неудобно заставлять гостью ждать до обеда.

А в кабинете Светланка сидит на маминых коленях необычайно серьезная и подробно, по-взрослому, рассказывает о том, как их принимали в пионеры, и через каждые два слова — «мы с Тоней», «я с Тоней», «а Тоня говорила»...

Мать слушает лишь ее голосок и словно ничего не понимает. Время от времени она вытирает слезы и спрашивает об одном и том же:

— А ты хорошо учишься?

— Ну, да я и говорю, в табеле у меня всего две четверки, а у Тони — одни пятерки. У меня по арифметике и по английскому языку.

— Ты уже учишь английский язык? — удивляется мать.

— А как же! Я ведь уже в третьем классе. Мы с Тоней с самого первого класса сидим за одной партой. Нас хотели рассадить, но я плакала, и нас не рассадили.

Светланка почему-то избегает в разговоре слова «мама», но вот несмело говорит:

— Мама... — И Зося вся дрожит от волнения, услышав впервые это слово. — Мама, а нам с Тоней надо полные билеты брать или можно один на двоих?

— Какие билеты? — не понимает мать.

— Ну, на поезд в Ленинград.