Родные дети

Он внес в план небольшие поправки.

— Дубки надо посадить тут, среди кустов, чтобы тень от кустов охраняла деревца от солнца и жары. А потом, наоборот, дубки будут охранять ягоды! А вот яблони на хорошем месте. Линейку надо немного сдвинуть, чтобы не так близко к беседке. А вообще — хорошо! Пойдемте разметим.

Они ходили по пустырю — Петр Петрович, Катя, Леня, Ася, Тоня и другие ребята — и уже видели будущий сад.

Катя все свободное от занятий время отдавала саду. Она читала книги, которые давал ей Петр Петрович, она выписывала из журналов все, что касалось разведения цветов, плодовых деревьев. Тогда же создали кружок юных мичуринцев, а ее избрали председателем.

Горячая работа началась весной.

Катя никому не говорила, но мечтала, чтобы этот сад хоть немного напоминал тот далекий прежний сад возле школы, который посадил ее отец. Она вспоминала: и там много мальчишек и девочек — школьников работали в саду.

Она никому об этом не говорила. Может быть, она и не помнила хорошо, как там было, но ей так хотелось, чтобы и тут поскорее стало густо-густо, зелено-зелено. Чтобы высоко-высоко выросли каштаны и тополя и чтобы молодые дубки, посаженные ею вместе с Леней и Ваней, стали крепкими деревьями, а яблони и груши сгибались под тяжестью наливных плодов.

...И чтобы было много-много цветов...

«Цветы расцветают — земля улыбается», — пела когда-то мама. И каких только веселых улыбок не было в том саду около школы! И розы, и маки, и белые лилии, и множество разнообразных пышных георгин.

С ранней весны до поздней осени школа была словно огромный букет. Она, Катя, всегда бегала в веночке, и мама вплетала цветы в косы.

— Русалочки вы мои, лесовички, — смеялся папа.

В первое лето яблони, груши, дубки, посаженные детьми в саду детского дома, были еще тоненькими, слабенькими. Это были еще «деревья-дети», как сказала Тоня, а Светланка добавила: «Они еще в малышовой группе».

Той же весной посеяли и посадили множество цветов. С какой радостью все дети бегали в сад, их собственный сад!

У каждого звена была своя клумба. Даже дошкольники, «малышата», как все их звали, под присмотром старших детей и воспитательниц копались в земле.

С первым весенним теплом начали цвести цветы — сначала весенние, а потом и летние, и осенние.

Странно! Все годы Катя никогда не вспоминала ни о саде, ни о цветах в нем.

А теперь каждый цветок, распускавшийся на клумбе, напоминал ей далекое детство.

— Ты помнишь Ясика? — вдруг спросила она Леню, глядя на малышей, копавшихся на своей грядке. — Он был с нами в Аушвице.

Ваня закивал головой, а Леня спросил:

— Сначала с бабусей, а потом один?

— Да, маленький, синеглазый такой. Куда он исчез? Так никто и не знает... — задумчиво сказала Катя. — Помнишь, Лина Павловна рассказывала Галине Алексеевне, что видела какого-то Ганса. Может это и был Ясик?

— А почему ты вспомнила его?

— Давно, до войны еще, они жили рядом с нами. Его мама, тетя Оля, была маминой подругой. Ясик всегда крутился в нашем саду... Тогда не только Ясик пропал, а еще много маленьких детей. Ты ведь знаешь, на Урале Галина Алексеевна встретилась с тетей Олей. Тетя Оля была тяжело ранена. Она и сейчас лежит в санатории под Москвой. Ее разыскали. А дядя Гриша, ее муж, погиб.

— Ты писала ей? — спросил Леня.

—Нет. Мы решили не писать. Пока не найдут Ясика.

Катя задумалась.

— Наши семьи были очень дружны... — продолжала она после минутного молчания. — Когда я родилась, папа посадил елочку, а когда Ясик — ясенек. Елочка была уже большой... Но они сгорели, и елочка, и ясенек. Сгорело все село. Как бы я хотела, чтобы Ясик был жив. Чтобы его спасли, как нас... Чтобы мы когда-нибудь встретились...

— Вы могли бы и не узнать друг друга. Может, ему и на самом деле поменяли и имя, и фамилию.

Вдруг Ваня начал разводить руками, показывал то на землю, то на деревья, что-то мычал, волновался. Катя внимательно посмотрела на него.

— Он умер? Ты думаешь, что он умер и его закопали? — спросила она.

Но Ваня качал головой и показывал руками, как садят дерево.

— Посадить дерево в память о Ясике? — спросила Катя.

И Ваня закивал — да, да, посадить дерево.

— Если оно примется — значит, он жив, — сказала многозначительно Катя. — Только не говорите никому, ладно, мальчики? Мы посадим тут ясенек.

Они посадили за «плантацией табака» маленький ясенек не в ту пору, когда сажают деревья, и никому об этом не сказали.

«Плантацией табака» Катя и мальчики с гордостью называли небольшую грядку с табаком. Леня посадил там еще елочку. Он не сказал, почему именно елочку. Вначале Катя покраснела, но потом, умея обо всем говорить прямо в глаза, сказала:

— Тогда нужно не только елочку, а еще и твое и Ванино дерево. Я бы хотела клен и дуб — когда все они вырастут, будет так красиво!

Вот так, по секрету от всех, в конце сада над оврагом они посадили эти четыре деревца, и, к огромной радости, деревца эти принялись.

Леня, как и Катя, учился отлично по всем предметам. Когда их детскому дому выделили одно место в школе с английским языком обучения, неудивительно, что Марина Петровна и все педагоги сразу же подумали о Лене. А сам Леня никак не мог решить — радоваться ему или нет. Он искал глазами взгляд Кати — как она отнесется к этому. Конечно же, он был горд, что выбор пал на него.

— Он будет дипломатом, — сказала Лина Павловна, — будет ездить на международные ассамблеи и там выступать против англо-американских поджигателей войны.

— Правда? — серьезно спросила Зина. — Ой, Ленечка, какой ты умный!..

Все рассмеялись, а Катя сказала:

— Нет, правда, это очень интересно. Я уверена, ты будешь хорошо учиться, знать языки и пойдешь на дипломатический.

Леня обрадовался, но тут же с укором посмотрел на нее. Неужели Кате все равно, останется он в доме или будет где-то в другом месте? А Катя, как обычно, спокойно сказала при всех:

— Конечно же, мне без тебя будет грустно, я привыкла везде работать вместе с тобой. Ты обязательно приходи каждое воскресенье. Не забывай нас там, в своей школе.

Больше других переживал Ваня большой. Он теперь не отходил от Кати. Его учила отдельно Лина Павловна. Она водила его и к врачу-логопеду, и в школу глухонемых. Но ведь он не был глухим! Врач-логопед помочь не смог — Ваня так и не заговорил. Лучше остальных его понимала Лина Павловна и Катя. Катя терпеливо, как никто из детей, разговаривала с ним. Она рассказывала ему все то, чему учили в школе, диктовала те же диктанты, и Ваня писал и решал задачи не хуже других. Да, Катя всегда была занята, ей не надо было напоминать — сделай то, сделай это. На нее можно было положиться, потому что она ко всему относилась сознательно и ответственно. Знали об этом и дети, и воспитатели.