Рождение чудовища

Каждую ночь отклик приходил все быстрее. Однажды Накато, только лишь усевшись к зеркалу, ощутила, что Бапото уже не спит – ждет ее зова.

Ощущение собственной власти пьянило. Сильный человеческий вождь боялся ее, бывшую рабыню! Он боялся ее зова, был беспомощен перед ним.

Амади продолжал понемногу учить Накато местному наречию. Должна ведь она будет как-то объяснить Бапото, что владычица гор не желает его видеть на своих землях! – объяснил он. Негоже, чтобы эта владычица изъяснялась, как пастушка с равнин. И несколько уже выученных ею фраз – это слишком мало. Как только Амади оказался доволен ее успехами в изучении горского наречия – она начала донимать Бапото. Называла нечестивцем и грозила карами.

Амади прекратил разговаривать с ней на родном языке, и ей запретил. Полностью перешел на наречие местных.

День проходил за днем, ночь за ночью. Делалось холоднее и холоднее. Люди в поселке продолжали долбить скалы, доставая из них зеленый камень малахит и медь. Снег не лежал, таял вокруг печей, в которых плавили руду. Строительство закончилось, теперь люди долбили упорно скалы, расширяя и углубляя проходы в них. Вытаскивали руду и камни целыми грудами, свозили к поселку на тележках с колесами. От гор и поселка постоянно доносился шум, начинавшийся на рассвете, и стихавший лишь после заката.

Бапото не проявлял намерения бросить все и покинуть место.

Накато озадачивала эта двойственность. С одной стороны – вождь явно слышал ее, зов в ночи выбивал его из колеи. Девушка ощущала его страх, отвращение, усталость. И в то же время – он не допускал и мысли о том, чтобы уйти.

Он не боялся? Считал, что способен бросить вызов богам и духам? Или просто был чересчур упрям и не привык отступать?

Амади считал, что это неважно. Но ее это тревожило. И Иму время от времени подбрасывал хвороста в костер сомнения: мол, Бапото не желает слушать, отмахивается от предостережений. По ночам не спит – но делиться сомнениями с ним, Иму – почти признанным знахарем поселка – не пытается.

Амади хмурился, но продолжал ночные упражнения с зеркалом. И учил Накато чисто говорить на горском наречии.

Изредка Накато отправлялась в поселок – показаться на глаза обычным жителям. Те вроде как привыкли к ней, пугались меньше. Амади, когда девушка говорила об этом, усмехался: мол, такова природа человеческая. Ко всему люди привыкают. Мол, вождь Бапото тоже почти привык не спать ночами – недаром днем дрыхнет!

А в один из дней колдун заявил: раз уж Бапото привык не спать по ночам – пора горной хозяйке самой к нему наведаться! Более-менее чисто на местном диалекте эта хозяйка говорить выучилась.

Испуг Накато порядком позабавил Амади. Всласть посмеявшись, он заявил, что будет рядом. Зато – сказал он – в этот раз не придется прятать глаза от призраков, которые только и ждут, как бы полакомиться свежей глупой душой.

*** ***

Поселок спал. Рыть и стесывать камни – утомительное, должно быть, дело. Так что люди крепко спали, устав за день. Никто не услышал невесомых шагов Накато, когда она прошла к постройке, внутри которой спал Бапото.

Девушка нырнула внутрь и притворила за собою дверь. Обстановка показалась ей странной – благо, после опытов Амади зрение ее оставалось острым и ночью. Притуплялась лишь способность различать цвета. Впрочем, до обстановки ей в этот раз дела не было.

Она прошла через небольшое помещение во внутренний отдел. Любопытный способ строить – делить внутреннее убранство перегородками.

В шатре такого не сделаешь. Накато приоткрыла еще одну дверь и скользнула внутрь. В небольшой нише стояла плошка с фитилем – она зажгла светильник. Она-то в темноте видит, а вот вождю нужно знать, кто к нему явился! Приблизилась после невесомо к Бапото, спящему среди шкур, уложенных на возвышении. Села рядом и осторожно коснулась кончиками пальцев плеча спящего.

Он, вздрогнув, подскочил, уселся на ложе. Уставился на нее. Широко распахнутые глаза блестели в тусклом свете фитиля.

– Ты пришла, - наконец проговорил он.

В голосе вождя звучало удивление. И в то же время – он вроде как был доволен.

– Разумеется, я пришла, - отозвалась Накато. – Ты не слышишь меня – и я пришла сама, чтобы ты наконец услышал. Что ты вытворяешь, человек? Ты ломаешь мои горы. Ты наносишь им незаживающие раны, и эти раны с каждым днем становятся глубже. Человек, я недовольна, - поведала она.

Молчание ее настораживало. Он так ошарашен и внимательно слушает ее – или думает о чем-то своем? Человеческий вождь себе на уме. Девушка, закончив речь, уставилась на него пристально, ожидая ответа.

– Наконец-то, - усмехнулся Бапото, стряхивая с себя оцепенение. – Я все ждал, когда же ты почтишь меня своим присутствием сама.

Реакция удивила и обескуражила Накато. Человек должен был испугаться, растеряться, хотя бы разозлиться. Вместо этого он заявляет, что ждал ее. Содержание с трудом заученной речи он полностью проигнорировал!

– Дерзишь, человек, - проговорила девушка, придя в себя.

Отметила, что речь ее звучит удивительно чисто – мастер Амади остался бы доволен! Не зря она так старательно училась говорить на местном наречии.

– В который раз, хозяйка, - широкая улыбка окончательно сбила Накато с толку. – А ты все выказываешь мне свое недовольство.

Намек на ее бездействие? На то, что истинная хозяйка давно бы завалила камнями обнаглевших людей? Да не так, вроде бы в шутку – никого не покалечив, лишь напугав слегка – а всерьез, чтобы от поселка и вырытых в скале ходов ничего не осталось!

Возможно. Истинная хозяйка так бы и сделала – Накато и сама так считала. Вот только на самом деле она не могла так поступить. Амади – мог бы, но это противоречило его планам.

Бапото откинул покрывало и вдруг ухватил ее за руку.

– Что ты позволяешь себе, смертный! – возмутилась Накато, вскакивая и вырываясь.

– Хозяйка гор, дух, - протянул вождь. – Но воплотилась в тело человеческой женщины. Зачем? – он пристально уставился на нее.

Да боится ли он хоть чего-нибудь?! Зря она, наверное, подошла так близко. Разве уселась бы настоящая хозяйка гор на постель человека, которого пыталась выгнать со своих земель? Кто ее знает, эту хозяйку. Ее и на свете-то не существует.

– Воплотилась, чтобы в последний раз предупредить тебя, человек, - девушка постаралась, чтобы голос ее звучал внушительно. – Прекрати рушить мои горы! Не для того они стоят, чтобы смертная букашка рыла в них ямы. Прекрати ломать горы и убирайся прочь. Уводи людей, - она отступила от ложа. – Я предупреждаю тебя в последний раз, смертный! – прибавила она.

Грызло ощущение, что она провалила свою миссию. И горское наречие освоила, и держит осанку, и говорит правильные слова с правильной интонацией. Но во взгляде вождя – ни страха, ни смущения.