Рубиновый лес. Дилогия
Шрифт:
– Конечно, Госпожа! Да будет так, Госпожа!
Дагаз подорвалась с места вместе со своим рогатым посохом и, похлопав себя по плечу, чтобы ворон спикировал на него с люстры, спешно засеменила в сторону двери. Та скрипнула, отворяясь на секунду раньше, чем Дагаз толкнула бы её ногой, и с таким же скрипом закрылась обратно. Но прежде Дагаз оглянулась на меня и оскалилась в ехидной улыбке, не понимая ни содеянного, ни того, что Волчья Госпожа попросту спровадила её куда подальше с самым бестолковым поручением. Зато гнев, от которого у меня пекло в груди, стал постепенно рассеиваться с её уходом.
– Вы что же, не проучите её?! – возмутилась Мелихор. Очередные яблочные дольки, на сей раз подгорелые, в застывшем сахаре, раскатились по полу, до того сильно она всплеснула руками. – Меня, значит, к печке поставили
– А чего толку с хромого коня спрашивать, когда сам же его подковать и забыл, – ответила Волчья Госпожа, когда просидела в кресле с минуту в тишине, опираясь на посох двумя руками.
Несмотря на то что лик её по-прежнему скрывала маска, откуда-то я знала, что она хмурится. Кусает губы, дышит тяжелее обычного, просчитывает наперёд. Думает, как помочь нам выжить – точнее, помогать ли вообще. Ведь мы чужаки в сиде. Здесь нам не спрятаться, не укрыться, и Совиного Принца тоже, как назло, всё нет.
– Разве Селен сможет в сид попасть, если Эсбат уже закончился? – спросил Солярис, и я была крайне признательна ему и остальным за то, что они задавали важные вопросы вместо меня, покуда я, глушащая вино, как воду, всё ещё была на это не способна. – Нам для этого колодец сутки искать пришлось… А ему что же, все законы нипочём?
– Хоть туман и присвоил себе человеческое имя, но он всё ещё туман, – ответила Госпожа несколько раздражённо, будто объясняла вещи примитивные и очевидные. – Не человек, не сид и не дракон. Даже не дух. Он ничто. Не знаю, сколько времени у этой заразы уйдёт на то, чтобы просочиться сюда, но это точно ему по силам. Некогда нам птичьего господаря более ждать. Уходить отсюда нужно.
– Я никуда не уйду, пока с Принцем не встречусь! – заявила я и сама подивилась тому, что голос мой совсем не дрожит, в отличие от рук, всё ещё впивающихся в кресло до посинения костяшек. – Я не затем путь такой прошла, чтобы уйти без ответов. Но и вы, Волчья Госпожа, ждать здесь вместе с нами не обязаны. Вы уже и так сделали для нас больше, чем мы заслуживаем. – И, поднявшись, я поклонилась ей, слыша в повисшей тишине лишь звон точильного камня, которым продолжал собранно орудовать Кочевник. – Вам точно не следует встречаться с Селеном и подвергать себя риску. Пожалуйста, просто скажите нам, где Принц может быть, и мы сами его поищем…
– Поищете вы, как же! Ещё его растопчете, – фыркнула Госпожа, поднявшись следом, и между нами снова оказалось расстояние меньше вытянутой руки. Только спокойствия, исходящего от Госпожи, я больше не ощущала. – Искать Принца слишком долго. Но можно попробовать призвать…
– Призвать? – переспросила я и сразу же кивнула, не дожидаясь подробностей. – Хорошо. Что для этого надо сделать?
Я ожидала, что Госпожа попросит меня о жертве – дорогой сердцу вещи или же крови, как оно часто бывает при использовании сейда. Недаром ведь она сразу к призыву не прибегла и даже уходить собралась, только бы к нему не обращаться. Наверняка способ то был не из приятных, возможно, даже представлял опасность. Мои подозрения окрепли, когда Госпожа запричитала:
– Ох, не хотела я, видит Луна, не хотела… Надеюсь, простит и ничего не порушит здесь. А ты сядь на место. – И она указала мне посохом на кресло. – Ты делать ничего не должна, лучше и вовсе не показывайся. На ней вся работа в этот раз.
Кочевник с грохотом выронил точильный камень, когда посох Госпожи указал на Тесею, качающуюся в гамаке.
– Мою-то сестру и к требе Дикого привлечь? Ни за что! – отрезал Кочевник сразу. – Она дочь скорняжника и ткачихи, а не вёльвы! Нет в ней способностей к сейду, нет и не будет никогда!
– Да полно тебе. Медведь же, а скулишь как собака, – осекла его Госпожа, и Солярис усмехнулся у меня над ухом, прошептав нечто вроде: «Видишь, не я один называю его псом! Так что никакое это не оскорбление». – Работа твоей сестры лишь в одном заключаться будет, – продолжила Госпожа, заставив Кочевника каким-то неведомым образом присмиреть и усесться обратно на скамью. – Она должна надеть то, что и так носить желает, очарованием весны ведомая, потому что сама весну в себе таит.
Тесея отложила пряжу в сторону. Та вилась вокруг её тоненьких пальцев, как паутина, такая же
голубая, как и её круглые оленьи глаза. В отличие от брата, который не боялся ничего на свете, кроме сейда и тех, кто его практикует, Тесея, кажется, не страшилась и этого. Всё то время, что мы сидели в совином доме, она смотрела на Волчью Госпожу неотрывно, из-за чего исколола себе все пальцы и несколько раз порвала недовязанную куклу. Я отлично помнила, как на вопрос, кого же она избрала своим покровителем, Тесея подставила к макушке ладони и протяжно взвыла. Уже в тот момент судьба Тесеи была предрешена. И теперь она, похоже, предрешила судьбы и наши тоже.– Ну же, достань её, – сказала Волчья Госпожа мягко, так, как говорила разве что со своей дщерью Дагаз, но ни с кем из нас. – Никто не будет сердиться. Ты правильно поступила, что песнь кроличью послушала.
Госпожа наклонилась к гамаку, и Тесея съёжилась. Она стыдливо оглядела нас всех по очереди и полезла рукой себе за пазуху. Тесея шерудила по тканям долго, что-то отстёгивала и застёгивала, но я уже знала, что вот-вот покажется из-под них. Золото с искусной резьбой поблёскивало в свете кристальных листьев за окном и огня в камине, и длинные уши едва не порвали Тесее ворот, когда она вытаскивала их. Должно быть, они больно впивались ей под рёбра всё это время.
Тесея держала в руках маску Кроличьей Невесты.
– Тесея! – вскричал Кочевник. – Ты королеву обокрала?! В нашем роду никогда воров не было! Головорезы, каторжники, трэллы – да, были, но никак не воры!
Тесея виновато втянула голову в плечи, не осмеливаясь даже посмотреть на меня, подошедшую к её гамаку. Может быть, я и выглядела в тот момент сурово, сжимая зубы и пальцы в кулаки, но лишь потому, что боялась, а не злилась. Да и к тому же вовсе не за себя.
– Эй! – Подвинув в сторону Кочевника, надувшегося от гнева, я нежно потрепала Тесею по плечу. Маска лежала у неё на коленях. – Посмотри на меня, Тесея. Ты вытащила маску из моей походной сумки перед тем, как мы с Сильтаном пошли в лес колодец искать, да? – Она робко кивнула, с сомнением глядя на мою расцветшую улыбку. – Умно. Не возьми ты её, не было бы у нас шанса Принца позвать. Ты молодец. Но… Почему? Что тобой двигало? Ты правда слышишь Кроличью Невесту, как слышала вой Госпожи?
Тесея кивнула опять, но уже не стыдливо, а облегчённо. Значит, я права. Значит, и впрямь не люди избирают богов, а они избирают людей.
– Боги не умирают в привычном понимании этих слов, но жить перестают, – произнесла Волчья Госпожа то же, что сказала мне Хагалаз когда-то, и прошла к камину в дальней части комнаты. Остановившись возле мерно потрескивающего огня, Госпожа оперлась одной рукой на посох, а другую свесила вниз, к грудине подошедшей волчицы, так высоко задравшей к хозяйке голову, что они почти сравнялись в росте. – От людей после смерти кости остаются, а от сидов – лишь их вещи, которые вы, люди, называете реликвиями. Ещё давно мы вчетвером дали друг другу гейсы не являть свои лики людям, дабы не прельститься почестями, не возомнить о себе невесть что, а заодно подготовиться, если кого-то из нас не станет. Маски – продолжение наше, семена, способные дать новый росток. Однако не каждая почва подойдёт. Тесею влечёт сейд, но она ещё мала слишком, и потому ей сейчас ближе Кроличья Невеста, воплощение детства и добродетели, нежели я, зрелость и таинство. Она идеально подходит.
Кочевник демонстративно взвесил свой топор, явно собираясь поспорить с этим, но тут Госпожа вдруг погладила волчицу по морде и буквально сунула руку в её открывшуюся пасть. Волчица послушно укусила, потянула… И ткань порвалась с характерным треском. Из рукава Госпожи вылезли шерстяные нити, которые она начала наматывать на кулак, пока не смотала целый пучок добротной пряжи.
Вёльвы часто пели во время ткачества, даже когда не взывали к сейду. Однако песнь Волчьей Госпожи, которую она вдруг завела тихо-тихо, принявшись повязывать пряжу на навершие своего посоха, как на веретено, была особенной. Она рассказывала об охотнике, много лет выслеживающем чёрную лисицу, успевшую постареть вместе с ним до того, как ему всё-таки удалось загнать её в силок. И слова, и история казались совершенно обычными, но голос Госпожи зачаровывал. Он менялся от ноты к ноте, расщеплялся под маской на части и звучал эхом – казалось, будто её устами поют все вёльвы мира, и мёртвые и живые.