Рубиновый лес. Дилогия
Шрифт:
– Рубин, бежим! Скорее!
«Ты не заберёшь её! Она моя!»
Завыли волки. Засветилось множество золотых глаз в тёмной кристальной чаще. Призванные дети Волчьей Госпожи окружили Селена, но она застыла, не найдя в себе сил, чтобы велеть им вступить в схватку, ибо это означало отправить их всех на смерть. Ведь даже Медвежий Страж не справился с Туманом. Позванный им, глупый и наивный в своём безумии, Страж одним махом отбросил к деревьям Совиного Принца и добровольно встал перед Селеном на колени.
– Нет! – взвизгнула Волчья Госпожа, натягивая пряжу на посох, но было поздно.
Рука Селена пробила грудь Медвежьего Стража, погрузилась в него, как в воду, и великий берсерк завалился на бок под отчаянные крики без всякого
– Теперь мне лучше, – улыбнулся он, вкусив его. Сердце было гигантским, будто действительно медвежье. Оно едва умещалось в ладони и всё ещё пульсировало, отчего кровь струилась у него между пальцев. Селен жадно пил её, текущую по подбородку, и проталкивал мягкие куски себе в рот, закатывая глаза от удовольствия. – Как же хороша плоть богов, как хороша!
К горлу подступил тошнотворный ком. Волки завыли снова.
– Кажется, я понял всё, – сказал Совиный Принц, взирая на это с кромки кристального леса. – Вот оно – твоё ярмо.
Он справился с оцепенением раньше нас всех. Снова бросился на Селена сзади, надеясь успеть застать его врасплох и снова рассечь крылом снизу доверху, но окровавленные руки, выронив объедки сердца, впервые коснулись его раньше. Селен возымел чужую силу, украденную, и схватил Совиного Принца сразу за оба раскрытых крыла. Послышался оглушительный хруст, и хотя сам Принц не издал ни звука, стало ясно: пришёл конец ещё одному богу.
– Остановись!
На этот раз кричала я. Так громко, как кричала в своей жизни только раз – когда думала, что отец вот-вот казнит Соляриса в тронном зале у меня на глазах. Но даже тогда во мне теплилась надежда, что я могу всё исправить. Сейчас же никакой надежды не было. Я кинулась через холм к Селену, выдернув руку из когтистых пальцев Сола, схватившего меня и попытавшегося отволочь назад.
– Не делай этого, Селенит! Я приказываю тебе!
Я не верила, что моё слово действительно что-то значит для него, однако Селен замешкался. Рот, перепачканный в крови Стража, изогнулся уродливым серпом и приоткрылся, обнажая зубы острые, как гвозди. Казалось, время, которое и так текло в сиде иначе, окончательно замерло. Та половина души, что хранилась во мне, была готова разорваться ещё на тысячу частей при виде поверженных богов, павших по вине моего рождения. Неужели это была та судьба, за которой я сюда явилась? Неужели Совиный Принц этого и желал? Он не сопротивлялся тоже, как и Страж. Только откинулся назад Селену на руки. Молчал, но дрожал от боли, ломая ногти о землю.
– Любовь моя, они хотят нас разлучить, – произнёс Селен нарочито ласковым, снисходительным тоном. – Они не дадут нам быть вместе, ты же видишь.
– Отпусти. Его. Немедленно! – повторила я по словам, едва подчиняя себе срывающийся голос. – Я твоя, так ведь? Значит, и ты мой. Мы – единое целое. Ты сам сказал это однажды. Я не хочу, чтобы ты убивал Совиного Принца! Я хочу, чтобы Принц жил.
– Хорошо, – согласился Селен на странность быстро. – Я не стану убивать его. Просто проучу, как он хотел проучить меня, дурак. Если сможет жить без крыльев – пусть живёт.
– Стой, Селен!
И Селенит одним рывком вырвал Совиному Принцу крылья, потянув их на себя. Коричнево-рыжие перья, заляпанные кровью, взвились в воздух потоком ветра, и на землю упало то, что было и даром и проклятием. Следом, на живот, упал и сам Принц. Его котта мгновенно побагровела, прилипла к спине с торчащими на уровне лопаток костями и суставами, но Принц по-прежнему не плакал и не кричал. Он смеялся.
– Это стоило того, – прошептал он, перевернувшись и взглянув на обескураженного Селена снизу вверх. – Умереть, чтоб понять тебя и превратить в настоящее ничто.
Крылья, тяжело опустившиеся на землю, как два тканевых лоскута, вдруг снова раскрылись сами собой. Они поднялись, подхваченные тем самым ветром, и зажали Селена между собой, заточив его в клетку из перьев и нарушенного алога. Прямо посреди Кристального пика образовался кокон, неподвижный, как камень, и не пропускающий сквозь себя ни голос Селена, ни его червивое сознание, жаждущее
снова соединиться с моим. План Совиного Принца – истинный план, приведший меня сюда, – был исполнен.Оказывается, Волчья Госпожа говорила правду – никакие они не боги. Они сиды. И умирали они подобно сидам. Мои руки наполнились кровью Принца, такой же красной и тёплой, как у людей, и не было в тот момент никакой разницы между ним и мной, не считая острых кончиков ушей, выглядывающих из-под маски. Его пепельно-синие губы, потрескавшиеся от сухости, выглядывали из-под неё тоже. Маска словно отошла от его лица, крепления ослабли, и впервые сквозь прорези на меня смотрела не тьма, а обычные глаза. Зелёные с голубыми вкраплениями. Человеческие.
Ни слова не сорвалось с моих уст – только беззвучные рыдания. Я села рядом, склонила голову в раскаянии, и пальцы Принца, испачканные, запутались в моих распустившихся волосах, что укрыли его красно-медовым одеялом.
– То, что он с тобою сделать хочет, сделай с ним, – выдавил он, истекая последними каплями крови, расползающейся под ним бесформенным пятном до самой кромки леса. – Он от тебя неотделим. Чтоб раз и навсегда покончить с пустотой нутра, он должен…
Совиный Принц так и не договорил, сколько бы я ни сидела над ним, роняя слёзы на потускневшие драгоценности пурпурно-оранжевых одежд. Грудь его замерла, пальцы соскользнули с моих волос, а растёкшаяся кровь впиталась в корневища кристальных деревьев. Листья их тут же окрасились в красный, как листья Рубинового леса. Совиный Принц был юн и прекрасен, с прямым заострённым носом, большими глазами в обрамлении золотых, как волосы, ресниц и с очаровательными ямочками на округлых щеках. Волчья Госпожа сняла с него маску, и вместе с подошедшим Солярисом мы стали первыми и единственными на всём белом свете, кто узрел истинный лик бога мудрости, искусства и воров.
Затем тело его обратилось в драгоценную пыль, как тело Дейрдре в древних легендах, и уже трёх из четверых богов не стало.
– Заберите их маски, – сказала Волчья Госпожа, втолкнув в мои дрожащие руки сразу две золотые пластины: одну – с изображением медвежьей морды, которую она сняла с мёртвого Стража прежде, а другую – с изображением птичьей. Ещё одну маску, кроличью, держала Тесея, прижимая к груди и прячась за спиной Кочевника, не сводящего глаз и острия топора с перьевого кокона, висящего в воздухе посреди холма. – Пусть от масок будет хоть какая-то польза, раз от нас её не было. Главное, запомни вот что, Бродяжка: клетка Принца может продержаться и столетия, но коль позовёшь того, кто заточён в ней, так она…
– Я никогда не позову Селена. Никогда! Даже думать о нём не стану, – процедила я, дёрнувшись. Кровь Принца впиталась в мою тунику, и та казалась неподъёмной, как свинец, из-за чего я едва смогла подняться на ноги, когда Солярис подошёл ко мне и обнял, чтобы подвести к остальным.
– Уже раз позвала, сама того не ведая. А где один раз, там и второй, сама знаешь, – сказала Волчья Госпожа впервые мягко, без укора, несмотря на её ужасающее пророчество. – Забудь о нём полностью. Не вспоминай о его помощи. Избавь себя и людей своих от любой слабости. Красный туман тем крепче, чем больше ты в нём нуждаешься. Держись как можно дальше – и мыслями, и плотью. Ступайте на север через лес, ступайте быстро. – Госпожа махнула рукой в нужную сторону. – Время ваше и так сильно вперёд убежать успело. Вход в сид один, но выходов много. Увидите колодец, башню иль алтарь – туда путь и держите, пока сид не обернётся родными краями.
– А как же вы? – спросила Мелихор, ласково вычищая пальцами сгустки запёкшейся крови из шерсти волчицы, утратившей свою белизну. Та вышла к нам из-за обломков с одним порванным ухом и поджатой задней лапой, и даже Солярис посмотрел на неё с сочувствием и потрепал по холке в благодарность.
– За меня не беспокойтесь, одиночество всегда мне было любо, – ответила Госпожа спокойно, и в чаще леса за её спиной снова зажглись десятки жёлтых звериных глаз, безмолвных наблюдателей и детищ. – Ещё придёт то время, когда голоса вокруг смолкать не будут днями напролёт. Обязательно придёт…