Рубиновый лес. Дилогия
Шрифт:
– Госпожа, прошу, не обессудь. Я о Тумане расскажу, когда познаю его суть. Уж так оно заведено у богов вина и мудрости – какие только ради знания мы ни вытворяем дурости!
– Как это понимать? – вмешался Солярис, забыв от ужаса и гнева о своём нежелании говорить с богами и выступать от моего лица. – Вы не знаете, как победить Туман?!
– Мы что, зря сюда пришли? – подхватила Мелихор.
– Что ты задумал, идиот?! – продолжала наседать на него Волчья Госпожа.
Совиный Принц снова замолчал, и дом погрузился в хаос. Все кричали, ругались, спорили. Оттого я не сразу заметила, как Тесея, оставив Кочевника отдыхать рядом с опустевшим кубком, дёргает меня за край туники. После подземной водицы ткань отчего-то преобразилась в цвете,
– С… С-ст… Ст-р…
От испуга она даже не смогла выговорить его имя. Благо Солярис среагировал и без этого. Он оттолкнул нас обеих в сторону, сгребя рукой, и закрыл спиной от Медвежьего Стража. Пока остальные ссорились, тот каким-то образом поднялся на ноги, расправил плечи и, рыча, стал тянуть шерстяную нить во все стороны. Она затрещала, разрываясь плеть за плетью.
– Невеста! – вскричал Страж. – Я слышу тебя!
А в следующую секунду её услышали все. Крылья Принца, сложенные за спиной, раскрылись и взъерошились, а Волчья Госпожа вскинула рябиновый посох, прячась за свою рычащую волчицу. Та встала на дыбы, скребясь о входную дверь, за которой кто-то пел звонким девичьим голосом, ему – я точно знала! – не принадлежащим.
– Век за веком я одна. Ночь моя без звёзд темна. За холмом, что ветер сплёл, за равниной, куда любимого увёл. Я лунный серп с небес возьму, перережу им косу. Из косы родится зверь – дитя всех моих потерь…
– Невеста! – отозвался Страж на её — его – пение и натянул нить ещё сильнее. На его мускулистых руках выступили жилы.
Если не знать, кто стоит по ту сторону двери и так бесподобно имитирует любые голоса и лики, то можно было решить, что Кроличья Невеста и впрямь воскресла. Даже золотая маска её, которая по-прежнему лежала на краю ковра, откликнулась на глас: по резьбе забродили странные блики, похожие на чернильные пятна. Маска словно говорила: это не моя хозяйка, это скверна, которая пытается отравить меня и вас.
Красный туман, Селен, пришёл.
Я невольно шагнула на его зов, но Солярис перехватил меня рукой. Сжал так крепко, что локоть пронзила боль, и подтащил к Совиному Принцу, задумчиво скребущему пальцем свою маску.
– Выход другой из дома есть?
– Нет, лишь окон здесь не счесть.
Солярис задрал голову вверх, оглядывая высокие этажи, образующие башню. Будь мы в своём мире, он бы ответил: «Чем окна не двери?» – обратился бы собою и проломил бы витражное стекло, но без труда выбрался бы отсюда. Однако сид сделал его больше человеком, чем драконом. Не было крыльев. Не было путей для отступления. И смысла в этом отступлении тоже не было. Я там, где должна быть – ни больше ни меньше.
– Дикий, да очнись же ты! Никакая не Невеста это! – воскликнула Волчья Госпожа, оторвав от другого рукава новый кусок ткани и принявшись вытягивать из него пряжу наспех, чтобы пленить Медвежьего Стража ещё раз.
Та нить, что сдерживала его до этих пор, лопнула.
Посыпались на пол обрывки шерсти, и никаких оков не стало. Медвежий Страж выпрямился во весь рост, и, будь здесь потолки, он бы наверняка пробил их головой. Никто, даже Волчья Госпожа и Совиный Принц, не осмелились выступить против него. Впрочем, они его и не интересовали.
– Век за веком я одна. Ночь моя без звёзд темна. Из косы родился зверь – я его навек теперь, – снова пропела с улицы Кроличья Невеста. – Это он всего тебя лишил. Зверь, дракон жемчужный, твою Невесту погубил.
Кочевник, найдя в себе силы только сесть на полу, но никак не встать, прохрипел, глядя на дверь:
– Что она только что сказала? «Дракон жемчужный»?..
Свинцовая тяжесть потекла по вискам, собираясь в затылке. Теперь, когда шерстяной нити не
стало, как и защитных чар Хагалаз, Селен снова копошился в моём сознании. Я чувствовала его так же явственно, как чувствовала бы червя, заберись он ко мне в ухо. В своём желании соединиться со мной, стать моей частью, Селен тоже был паразитом. Только теперь он решил, что сожрать меня ему мало – он хочет сгрызть ещё и тех, кого я люблю.«Сними это…»
«Что ж мне теперь, девицей помирать?..»
«Скажи, если я сделаю что-то не так…»
Селен был способен лишь на одержимую любовь, потому и ревность его, пробудившаяся от увиденного моими глазами, была одержимой. Немудрено, что он внушил Медвежьему Стражу убить Соляриса.
– Ма’рьят!
Мелихор взвизгнула, вовремя ощетинив чешую, покрывающую её спину и хвост, чтобы закрыть собой Тесею и Кочевника от града щепок, посыпавшихся сверху. Однако если им троим предназначались только опилки, то нам с Солом, стоящим в центре, достался целый обломок стола, который Страж вдруг подхватил с пола и швырнул через весь дом.
Совиный Принц схватил меня за локоть, распахнул левое крыло и взмахнул им с такой силой, что поток ветра буквально закружил нас и увёл в сторону, помогая уйти от столкновения. Лишь благодаря тому, что Принц вжал меня носом в свои перья, схватив за затылок другой рукой, ошмётки раскуроченного Стражем дерева не разодрали мне лицо. Сзади же послышался глухой стон: Солярис увернуться не успел, и брусок дерева ударил его в грудь. Встреченный перламутровой чешуёй, он раскололся надвое, но отбросил Соляриса назад.
Заскрипели книжные шкафы, падая, и зазвенели бутылки, разлетаясь по дому. Сол приземлился в лужу «Полуденной смерти», и волосы его тут же слиплись в приторно-горьком вине вместе с горячей кровью, зашипевшей на половицах, когда Страж обрушился на него с разбегу и приложил головой об пол.
Я не услышала свой крик лишь потому, что его заглушил крик Мелихор. Её хвост взвился вверх так высоко, что гребни на нём прочесали потолок и стены. Я отлично помнила, как она умудрялась держать одной рукой взрослого дракона и как сражалась с Сенджу, поплатившись за это всего-навсего сломанным крылом. Однако Стражу её жалящие укусы и порезы не причиняли вреда: как бы яростно Мелихор ни полосовала его когтями и как бы громко ни верещала о том, что Солярис не виновен, без возможности перевоплотиться целиком она была бессильна против бога. Кажется, Страж даже не замечал её, сидящую у него на спине. Только когда Сол наконец-то сумел вывернуться и перекатился в сторону по битому стеклу, Медвежий Страж схватил Мелихор за шкирку и скинул её с себя, как назойливое насекомое. Уже в следующее мгновение его жилистая рука снова оказалась у Сола на шее, и золотые глаза закатились.
– Эй, Страж Великий! Это я должен его убить, а не ты! А ну отошёл!
Пускай Кочевнику явно было мало одного кубка с вином, чтобы полностью оправиться, он всё-таки поднялся на ноги, хромой и побитый, как собака, которой Солярис часто его дразнил. В руке твёрдо лежал истёсанный топор, а с одного плеча свисал обломок пришитого кабаньего бивня. Каждый шаг заставлял Кочевника морщиться, держась свободной рукой за сломанные рёбра, но, завидев, что Мелихор снова вцепилась Стражу в спину, он тоже напал на него.
Раскалённая кочерга, торчащая из углей в камине, обожгла пальцы до волдырей, когда я в отчаянии за неё схватилась. У меня не было ни опеки сейда, ни чешуи, ни божественной благодати, но и сил смотреть, как Селен мстит Солярису чужими руками, не было тоже. Я пыталась защитить его, как умела, и даже Волчья Госпожа, вдруг возникшая у меня на пути, не могла мне помешать.
– Никому не выстоять против Стража, глупая ты Бродяжка! – рявкнула она, пытаясь отобрать у меня кочергу. В отличие от моих её пальцы даже не покраснели, когда она прикоснулась к ней. – Куда ты с кочерёжкой и на берсерка лезешь?!