Рубиновый лес. Дилогия

Тесея вдруг повернулась к затихшей Волчьей Госпоже, опустившей голову, и сказала впервые в своей жизни громко и отчётливо, лишь немного запинаясь:

– Одной быть… грустно. Мне… остаться с вами?

– Ты что городишь?! – вспыхнул Кочевник, напрочь забыв о боли в сломанных костях и аж подпрыгнув. – В сиде остаться, где Туман заперт? Одной? Ты вроде характером в мать пошла, а умом будто в меня!

– Скажи мне, братик, сколько в… в нашей родной деревне ж-живёт человек? – вопросила она с уверенным видом, и Кочевник заморгал растерянно.

– Пятьсот, кажется, если за время нашего отсутствия Ивтида ещё кого не родила, хе.

– Они все умрут, вместе с-с Ив-втидой, – сказала Тесея горькую правду, и Кочевник скорчился пуще прежнего. – Увядание погубит посевы. Им буд-дет нечего есть уже к зиме. Если… Если я могу помочь…

– Она может. Пусть останется, коль хочет, – вмешалась Госпожа. – Ты медведь, а ей суждено волком стать. Сид бескраен, мы укроемся надёжно. Я уста ей развяжу, обучу ремеслу своему, заодно и ту хворь задержим, которая посевы ваши жрёт. Будем лечить людской мир снаружи, пока Кроличья Невеста не вернётся и не излечит его изнутри. Одной справиться и впрямь будет сложновато…

Волчья Госпожа старалась не смотреть на блестящую пыль, осевшую на траве за нашими спинами, но голос её хрипел, и из-под маски показались мокрые дорожки. Тем не менее препиралась она с Кочевником упорно, отстаивая право Тесеи остаться, пока Солярис в конце концов не рявкнул на них обоих, напоминая, что надо торопиться. Тогда Тесея надела кроличью маску, как свою собственную, и взяла Госпожу за руку, заставляя Кочевника смириться с её решением.

– Ты и впрямь не Дейрдре больше, но ты всё равно королева. Ты всегда делала что в голову взбредёт и никого не слушала, – сказала мне Волчья Госпожа перед уходом и, замолкнув на мгновение, добавила: – Продолжай.

Следуя её завету, мы неслись вперёд так быстро, что даже ни разу не обернулись на злополучный кокон из крыльев и чащу кристальных деревьев. Спустя час, два или три мы наконец-то увидели песчаную насыпь, похожую на те, какие строили в честь Стража воины вокруг битвенных полей, и миновали её на последнем издыхании. Тотчас же сид обернулся родным миром, как обещала Волчья Госпожа, и мы кубарем покатились по золотисто-коричневой равнине Золотой Пустоши.

10 Золотой песок, железный меч

Золотая Пустошь была сурова к чужакам. Здесь не выживали ни трава, ни растения, зато спокойно жили кочевые племена, поколениями выращивающие горбатых лошадей за каньонами и сумевшие приручить пустынных львов. В народе поговаривали, будто именно львы помогают им отыскивать подземные источники и оазисы и что с десяток таких львов неизменно содержится в самом Амрите, главном городе туата Ши, в качестве домашних питомцев. Их гаркающее рычание, похожее на смех, слышалось по ночам, и в песке под ногами хрустели кости мелких животных, ставших им добычей. А может статься, то были кости людей – таких же неудачливых путников, как мы.

Если бы мы знали, что та пирамидка из камней в сиде выбросит нас так далеко от дома и Дану, то предпочли бы пробежать ещё пару лиг по божественной обители, нежели оказаться здесь. Золотые барханы перекатывались от ветра, как волны, и оставалось загадкой, как в них не тонули и без того слабые, тощие деревья-гребенщики с мелкой восковой листвой, растущие прямо из безжизненных недр. В поисках заветной влаги корни их распространялись так далеко, что о них можно было случайно споткнуться и через несколько часов ходьбы, когда сами деревья остались далеко позади. Чистый, прозрачный воздух чем-то напоминал морской, будто нёс в себе память об океанах, которые когда-то давно заполняли крутые овраги. Тем не менее запах пустыни – запах совершенно особенный: сухой, как выжженный солнцем пергамент, и резкий, свербящий в носу, точно острые специи.

Мелкий песок кололся под одеждой, перемолотый жерновами бурь и неистовым пеклом в коричневую муку. От него горло покрывал болезненный налёт, жутко хотелось пить. Благо прошло меньше дня, прежде чем по рыхлым дюнам вдалеке заскользили причудливые тени караванов, и погонщик мулов, нагруженных бочками с гранатовым вином, поделился с нами своим бурдюком, а также сообщил, что до Амрита осталось меньше трёх лиг.

То, что Амрит, в отличие от большинства главных городов, располагается не в центре своего туата и даже не на побережье возле галоклина [43] , где Изумрудное море встречается с Кипящим, а на самой границе Золотой Пустоши, я узнала ещё в детстве. Тогда мне показалось это глупым, ведь захвати главный город туата – захватишь его весь. Так зачем строить свою столицу так близко к чужим границам, когда можно расположить её дальше? Однажды я озвучила эту мысль отцу, на что он усмехнулся и заставил меня прозреть, объяснив: любое войско после пересечения целой пустыни не успеет оправиться от жажды, голода, жарких дней и ледяных ночей, как сразу же будет разбито вражеским хирдом. Неудивительно, что на покорение туата Ши у Оникса ушло два с половиной года.

43

Галоклин – визуальная граница (черта), которая образуется между двумя соединяющимися морями из-за разницы в их солёности и глубине.

При нас не было ни еды, ни воды, ни карты с вещами на случай ночлега, а Кочевник всё ещё истекал кровью, и даже Мелихор до сих пор хромала на обе ноги, исцеляясь медленнее Сола в силу возраста. Именно поэтому мы единодушно приняли решение сначала остановиться в Амрите, а уже затем, подготовившись и отдохнув, выдвинуться домой. Солярис всё порывался обратиться, дабы донести нас до города в кратчайший срок, однако это тоже показалось мне дурной затеей: шерстяная ткань, которой перевязывала его плечи и торс Волчья Госпожа, подлатала и избитое тело, и броню, но Сол всё равно шагал нетвёрдо, бледный, осунувшийся. Жемчужные волосы его были красными от крови, запёкшейся сгустками от жары. Настояв на том, что три лиги безопаснее будет преодолеть пешком за караваном погонщика, который как раз брёл обратно от кочевых поселений, я повела нас четверых к Амриту, надеясь, что ярлскона Ясу не станет слишком сердиться на незваных гостей.

«Амрит раскрывается навстречу пустыне, как львиная пасть. Двадцать молочных башен стоят на страже города снаружи и ещё двадцать стоят внутри, а замок Хару, окольцованный тремя реками, что мелеют от жары в месяц зноя, но наполняются до краёв в месяц жатвы, возвышается над ними всеми. Жители Амрита носят львиные шкуры и шёлк, и ни один странник не сыщет рис с куркумой сытнее и ароматнее, чем тот, что готовят на местном базаре», – так описывала город сама Дейрдре в «Памяти о пыли», и я помнила это описание наизусть, слово в слово. Даже невольно бормотала его под нос, когда перед нами отворились окованные железом врата первой крепостной стены и показались те самые молочные башни, действительно похожие на клыки зверя.

В Амрите было зелено и свежо: всюду распускались крупнолистные папоротники и журчали ручьи с фонтанами, вокруг которых выстраивались разноцветные дома из песчаника с плоскими крышами. Жалко, что я не успела рассмотреть остальное: нас тут же окружил ярловый хирд, разодетый в бронзово-оранжевые таблионы с секирами наперевес.

* * *

– Вещий стриж отправлен, драгоценная госпожа.

– Спасибо большое, Ясу.

– Не надо благодарностей, госпожа. Мой дом – ваш дом.

Тёплый чай, заваренный из розовых лепестков, козьего молока и корицы, утолял жажду даже лучше, чем вода. Немудрено, что Ясу вручила мне чашу с ним в первую очередь, едва я уселась на пёстром ковре её личных чертогов. Витые колонны обступали нас полукругом, всюду развивались воздушные шторы из тафты, похожие на облака. К чаю подали ореховую нугу и баранину на косточках, и пока я выслушивала почти подробный доклад Ясу, тоже сидящей на полу в необычной для остальных туатов Круга манере, Солярис успел до последней крошки смести первое, а Кочевник – второе.