Руконогие

Уже неделю длилась осада Рубикона. Беженцы отелись и отмылись. Благодаря стараниям легионеров — появилось ополчение. Римляне гоняли крестьян с утра до вечера, превратив пока в жалкое, но подобие бойцов. Женщины, старики и детвора, продолжали готовить город к обороне.

Ситуация была патовая. Стационарные щиты Рубикона полностью закрывали город от вражеских ударов и магии, но при этом не пропускали выстрелы метательных машин защитников крепости. Кристаллы защитных щитов, усиленные несколькими мощнейшими амулетами, которые отыскали в запасах Теллема — были непоколебимы. Хотя город и представлял собой твердыню, но силы были неравны. Пришедших сюда серых воинов и тех, кто прибыл с ними, было в десять раз больше, чем защитников. Все смотрели и стояли, не в силах сделать что-либо противнику, но отличие заключалась только в том, что Рубикон был заперт внутри, а к нападавшим постоянно подходило подкрепление, а защитники не могли рассчитывать на пополнение своих запасов извне. Легионеры были непреклонны в готовности отстаивать крепость и рвались в бой, но даже они не могли не согласиться с тщетностью прямого столкновения.

Сегодня все главы отрядов были на центральной башне. Позвали и Елену, предупредив, что собираются устроить большую гадость. Елена стояла на башне цитадели и смотрела на раскинувшиеся бескрайние костры лагеря врага. Они пришли чтобы убить её и раз и навсегда покончить с Рулзом. Для чего нужна им она никто не знал, а вот Рубикон, как одна из наиболее сильных крепостей Рулза, сильно раздражал сторонников Гравиколда. Под стенами замка раскинулся огромный сад. Прекрасные деревья, клумбы, цветы, фонтаны. Всюду стояли сотни статуй, изображавших героев легиона и просто сцены их жизни. Враги разбивали головы произведениям искусства, ломали клумбы, срывал фрукты и ставил палатки, на удобных, покрытых мрамором дорожках, а глубоко под землёй к каждой из статуй шла медная, свинцовая или просто глиняная трубка. Все они собирались в несколько больших, потом ещё больше, а потом совсем огромные трубы, которые вели к цитадели, одна из башен которой была полностью заполнена горючим.

Легионеры, под страшным секретом готовили эту гадость, предполагая, что местные обязательно расположат лагерь на территории цветущего парка. Если в пятистах шагах от стены заложить удобную площадку для лагеря, то враги непременно ей воспользуются, и надо будет просто падать горючее. В обычных условиях, нападавшие могли за раз потерять большую часть войска и позорно бежать, но это был не наш случай. Врага было столько, что лагерь, расположившийся на месте парка был всего лишь небольшой частью армии, пришедшей осаждать Рубикон, но ничего не делать, тоже не входило в привычки легиона.

Уже была почти ночь, и всё пространство до самого горизонта заполняли костры лагеря врага. Трижды ударил колокол на башне с горючим. Это означало, что через несколько минут из всех клумб, глаз статуй и красивых ажурных фонтанчиков хлынет горючая смесь, наполненная магией и созданная по обычным химическим рецептам. Римские поджигатели готовили эту гадость много лет, но использовать так и не довелось. Либо они сгоняли супостатов ещё до начала осады, а чаще сами брали крепости местных наглецов, но продолжали копить горючее и добавлять огненные произведения искусства.

По всему лагерю горели костры, факелы освещали быт воинов врага и не надо было заботиться о системе поджога. Впрочем, несколько человек с горящими стрелами были готовы в любую секунду исправить ситуацию, но от них действий не потребовалось. Густым облаком едкого пора, разбрызгиваемая жидкость заполнила пространство и вспыхнула. Елена вызвала чёрное марево. Заклятие получилось легко. Иначе и быть не могло. Там внизу были настоящие враги, которых нужно истреблять, и не как иначе.

Ревущими огнемётами горели глаза статуй, клумбы полыхали огнём, сжигая прекрасные фруктовые деревья, палатки бойцов, лошадей, обоз, а целое море огня в полминуты накрыло территорию в несколько километров. Спастись смогли только те, кто был с самого края. Орущие и обожжённые, враги бежали, стонали, падали, продолжая ползти объятые пламенем. Чёрное марево блокировало лечебную магию, сея ужас в ряды осаждавших, а округа была завалена обгоревшими трупами. Были небольшие группы магов, которые пытались ставить преграды огню, оставляя островки жизни, посреди сплошного огня, но и они скоро поглощались пламенем. Запасы силы не бесконечны, а колдовать очень тяжело, когда на тебе горит одежда, кожа вспухает волдырями, а глаза вскипают и лопаются. Горючая смесь подавалась из тысяч отверстий, разбросанных буквально везде. Маги, не попавший под удар, пытались что-то сделать, но когда удавалось погасить небольшой пятак, то он тут-же вспыхивал от соседнего. Глыбы магического льда и ливни обрушивались на головы сгорающих заживо, но горючая жидкость прекрасно горела и на поверхности воды, целыми водопадами огня стекая в долину на перепуганных и разбегающихся воинов.

Вокруг Елены развернулось целое веселье. Все солидные руководители прыгали и радовались как дети, наблюдая за удачной гадостью. Этот удар был больше символическим, чем действительно решающим. В огненном озере не погибло и десятой части врагов. Тибиус — обычно напыщенный и солидный, не стесняясь выкрикивал ругательства, Ки Барук — грозил кулаками и не ограничивал себя в выражениях, а Лом полностью перешёл на восторженно-матерный.

Неожиданно все звуки стихли. Елене на плечи легли две руки. Девушка, чуть старше неё, с прямыми сжатыми губами и недобрым взглядом, стояла позади неё внимательно смотря за происходящим:

— Какое у тебя красивое кольцо. Для вашей победы этого мало. Я не имею права вмешиваться, но это и не я, они сами решили, что очень голодны, — и девушка криво улыбнулась, а мертвецы начали подниматься.

— А что с кольцом? Почему все про него говорят, но никто не может объяснить.

— Не сейчас. Смотри, — и гостья показала рукой на долину.

Обгорелые трупы вскакивали и не используя оружия, просто бежали к лагерю врага, вцепляюсь зубами в горло живых, разрывая тела голыми руками, отрывая головы. Новые мертвецы, снова поднимались с земли и бросались искать ещё живых. Маги врага не задумываясь тратили силу, чтобы успокоить восставших немёртвых. Уже никто не обращал внимания на крики и вопли людей, оказавшихся в огне и догорающих живьём, а все бросились на новую напасть. Чтобы успокоить неживого, нужно было отрубить ему голову или сжечь. Не чувствительные к боли и ранам немёртвые, были обычными бойцами, но и с ними было справиться нелегко, а когда начали погибать развитые командиры, то бойня приобрела совсем иную ситуацию.

Незнакомка убрала руки с плеч Елены, стала рядом, и они ещё несколько минут смотрели, как армия врага с большим трудом, но справляется с пришедшими немёртвыми. Сейчас, от явившихся брать цитадель осталась едва четверть. Измученные и израненные воины врага метались с одного края лагеря на другой, чтобы добивать поднимающиеся трупы. Даже своим, не будучи уверенным мёртв он или ещё живой, на всякий случай отрубали голову. Очень тяжело определить, восстаёт это немёртвый или и ещё не погиб живой, когда вокруг ночь, бой, а единственным светом является зарево горящего пожара перед стеной Рубикона.

Лена рассматривала гостью. Худая, красивое лицо, плотно сжатые губы и в нескольких местах следы начинающегося разложение на коже. Девушка слегка улыбнулась:

— Елена, запомни меня. Когда-то тебе придётся выбирать, и когда ты это будешь делать, то помни, кто подал тебе руку.

— Спасибо, я запомню, — ответила Елена, не понимая, что происходит.

Незнакомка ещё раз на неё посмотрела, сделал шаг за спину, и раньше, чем Лена успела среагировать, слегка укусила чуть ниже шеи и растворилась в воздухе, оставив после себя клубы серого тумана с лёгким запахом тлена и дорогих духов. Замершие и стоявшие рядом с ней главы отрядов, не заметили приход гости, и наблюдали за происходящим внизу. Как только незнакомка исчезла, не издававшие до этой минуты ни звука мужчины радостно завопили в один голос и бросились готовить вылазку. С тем, что бить по врагу надо сейчас или никогда, Елена была согласна, но от неё уже ничего не зависело.

— Эй, — позвала Лена, собравшихся бежать на войну мужчин. — Убейте всех, даже лошадей и собак, — напутствовала она командиров, получив в ответ одобрительные возгласы.

Дальше мужики сами. Чёрное марево она поставила, да и странная подгнивающая девушка, поднявшая мертвяков, пришла именно к ней.

Купол магической защиты Рубикона убрали, а через мгновение ударили баллисты, зашвыривая самое сильное, чем располагали легионеры. Из ворот, сквозь догорающее пламя неслись конные ракшасы, всадники барона и не желавшие оставаться в стороне кентавры. Топали, выстроившись прямоугольниками легионеры.

Ревели трубы бойцов. Бронированные лошади барона ворвались в ряды уставших, мечущихся по лагерю воинов врага, а с другой стороны ударили ракшасы и девчонки. Черепахи легиона пробивали широкие проходы в пытавшихся создать строй врагах, а кентавры, почувствовавшие возможность порезвиться на вольном выпасе создавали суету и извергали тучи стрел. На дальнем краю лагеря вспыхивало зарево от падающих и разрывающихся самой мощной магией зарядов баллист. Целые кипы огненных свитков, заключённых в металл, разрывались как снаряды линкоров из древних художественных фильмов, которые смотрела Елена, будучи ещё девочкой.