Русская фольклорная демонология
Шрифт:
Согласно некоторым свидетельствам, защитой от русалок служат два нательных креста: один следовало надеть на грудь, другой за спину [1471] .
Средством от русалок считается также полынь, которую следует иметь при себе, уходя после Троицы в лес. Считается, что русалка, явившись человеку, спросит: «Что у тебя в руках: полынь или петрушка?» Если человек ответит: «Полынь», русалка скажет: «Прячься под тын» — и пробежит мимо, в этот момент следует бросить полынь ей прямо в глаза. Если же человек скажет: «Петрушка», то русалка ответит: «Ах ты моя душка» — и «примется щекотать до тех пор, пока не пойдет у человека изо рта пена, и не повалится он, как мертвый, ничком» [1472] .
1471
Глебов. 2011. С. 110.
1472
Максимов. 1903. С. 103.
Как и в случае с другими демонами, для защиты от русалок помогает брань: «от неожиданности одна из них [женщин, которых преследовала русалка — В. Р.] возьми да и ругнись — от души, как говорится. Девка-то [русалка — В. Р.] тут же и сгинула» [1473] ; «тетка Шура как матюгнется! Девка в воду плюхнулась и замолчала» [1474] .
Чтобы защититься от русалки, следовало начертить на земле «крест, который обвести кругом чертою; в этом кругу и стать»; русалки «походят, походят около черты, а потом и спрячутся» [1475] .
1473
Глебов. 2011. С. 108.
1474
Зиновьев. 1987. С. 53.
1475
Добровольский. 1908. С. 12.
1476
Добровольский. 1908. С. 16.
1477
НДП 2. С. 567.
Мой прадед <…> пошел однажды на Русальной неделе в лес лыки драть; на него там напали русалки, а он быстро начертал крест и стал на этот крест. После этого все русалки отступили от него, только одна все еще приставала. Прадед мой схватил русалку за руку и втащил в круг, поскорее набросив на нее крест, висевший у него на шее. Тогда русалка покорилась ему; после этого он привел ее домой.
Жила русалка у прадеда моего целый год, охотно исполняла все женские работы; а как пришла следующая Русальная неделя, то русалка снова убежала в лес. Пойманные русалки, говорят, едят мало — больше питаются паром и скоро бесследно исчезают из человеческого жилища [1478] .
1478
Добровольский. 1908. С. 16.
Согласно сообщениям из Брянской области, при встрече с русалкой следовало бить палкой по ее тени; если же ударить по самой русалке, то «с ней ничего не сделается, будет отскакивать» [1479] . В Тульской губернии считалось, что если отмахнуться наотмашь рубелем [1480] , то можно защититься от русалок.
Другой способ защиты от русалок, известный в Тульской губернии, — подъехать к ним на кочерге: «они разбегутся от того человека, который подъезжает к ним на кочерге, так как подумают, что у ним едете ведьма, которой они боятся» [1481] .
1479
НДП 2. С. 671.
1480
Валёк, или рубель, — деревянная плашка, которой колотят белье при стирке.
1481
Колчин. 1899. С. 25.
В некоторых рассказах в севернорусскую русалку стреляют из ружья, убивают: «ее потом Сафронов убил, эту русалку. Из воды вытащил и показывал» [1482] .
Глава 8. Покойник
Фольклорные тексты, которые касаются мифологизации умерших, многочисленны и чрезвычайно разнообразны. Говоря о покойнике как о мифологическом персонаже, следует иметь в виду, что представления о нем можно разделить по меньшей мере на четыре большие группы. К первой группе относится мифологизация мертвого тела как такового, в основном она реализуется через многочисленные запреты и предписания, связанные с умирающим человеком, покойником, похоронами, посещением кладбищ и т. п. Вторая группа касается представлений о душе — отличной от тела летучей субстанции, часто описываемой как движение воздуха, дым или пар, которая также может воплотиться в виде летающего насекомого или птицы. Третья группа — это истории о различных демонах, происходящих от умерших людей (кикиморы, водяные, русалки, игоши и др.). Наконец, к четвертой группе можно отнести мифологические представления о ходячих мертвецах и «неправильной» смерти (см. раздел «Почему покойники ходят»). В основном наше внимание будет сконцентрировано именно на них. При этом следует помнить, что такое разделение призвано как-то структурировать гигантскую массу фольклорного материала и носит условный характер. На практике многие правила обращения с мертвым телом поясняют и дополняют образ ходячих мертвецов, а представления о душе, покойниках и демонах нередко синкретически слиты [1483] : в текстах бывает трудно провести четкую границу между страшным, но бесплотным духом и буквально поднявшимся из могилы мертвецом, мужем, являющимся после смерти, и огненным змеем, между утопленником и водяным и т. п.
1482
Зиновьев. 1987. С. 51.
1483
Седакова. 2004. С. 65.
В различных славянских традициях вера в ходячих покойников базируется на представлении о двух категориях умерших.
К первой категории относятся «правильные» [1484] покойники — «родители» [1485] , «деды» [1486] , «покойники уважаемые и почитаемые, много раз в году “поминаемые”» [1487] . Как правило, это люди, умершие естественной смертью в преклонном возрасте, распрощавшиеся с миром живых и перешедшие в мир мертвых с соблюдением всех необходимых традиций и ритуалов. Взаимодействие с ними «подчинено установленному порядку, согласно которому они большую часть времени пребывают в загробном пространстве и лишь в определенные периоды возвращаются в земной мир, который обязаны покинуть в установленный срок» [1488] . Такие покойники, как правило, благожелательны к живым людям при условии, что те соблюдают регламент поведения по отношению к умершим (в первую очередь устраивают поминальные трапезы должным образом) [1489] .
1484
Разделение покойников на «правильных» и «неправильных» характерно для большинства славянских традиций, в том числе русской. При этом сам термин «деды» (как обозначение «правильных» покойников и поминальных дней) более характерен для Украины и Белоруссии.
1485
Зеленин. 2021. С. 13.
1486
НДП 2. С. 156.
1487
Зеленин. 2021. С. 13.
1488
НДП 2. С. 156–157.
1489
НДП 2. С. 157.
Кладбище. Рисунок Ивана Билибина. 1904 г.
Билибин И. Я. Кемь. Кладбище.(арх. губ), 1904 [Изоматериал]: [Открытка] — Санкт-Петербург: Картографическое заведение А. Ильина, 1905
Ко второй категории могут быть отнесены дети, умершие некрещенными, и вообще умершие в молодом возрасте люди, а также утопившиеся и утонувшие, замерзшие насмерть, опойцы (умершие пьяными, от пьянства), самоубийцы и убитые, умершие ведьмы и колдуны, люди, оплаканные или похороненные с нарушением культурных норм. Эти мертвецы осмысляются как «неправильные» и не могут сразу после смерти отправиться на тот свет: «ребенок, умерший без крещения, не идет ни в ад, ни в рай, а обрекается на вечное скитание» [1490] , «душу непохороненного человека на тот свет не пускают, пока тело не будет предано земле» [1491] , «проклятые родителями, опившиеся, утопленники, колдуны и прочие после своей смерти одинаково выходят из могил и бродят по свету; их, говорят, земля не принимает» [1492] . Такие покойники остаются на земле, «скитаются», находятся как будто на границе между жизнью и смертью, пока не истечет отпущенный им срок и не наступит предначертанный свыше момент смерти. Так, в рассказе из Новгородской области человеку является мертвец, «погубленный» матерью при родах, потому умерший некрещенным. Он говорит, что ему «смерть была назначена от Бога в сямнадцатилетнем возрасте», и теперь приходит срок, когда его должно убить молнией, после чего он окончательно покинет мир живых [1493] .
1490
Власова. 2015. С. 625.
1491
Власова. 2015. С. 626.
1492
Зеленин. 2021. С. 18.
1493
Власова. 2015. С. 623–625.
Исследователь русской мифологии и фольклора Д. К. Зеле-нин дал этой категории мертвецов название «заложные покойники» [1494] . Этот термин, как отмечает исследователь, был известен на Вятке и связан с особым способом погребения таких покойников, существовавшим в прошлом: их не зарывали в землю, а «закладывали», огораживали сооружением из досок или кольев [1495] . Действительно, согласно фольклорно-этнографическим свидетельствам, для «заложных» предполагались особые места захоронений. Например, удавленников могли хоронить под кладбищенской оградой: «А в сяредке, где настоящие покойники похоронены, — кладбище, — их [удавленников — В. Р.] не хоронили. А их где-нибудь в углу, вот так, под оградой» [1496] . Согласно свидетельству из Владимирской губернии, опойц (умерших от пьянства или в пьяном виде) хоронили в овраге, это место в дальнейшем считалось «нечистым»: «Да и не пройти никак! Тут и блазнит [чудится, мерещится — В. Р.], сколько случаев бывало!» [1497] В сообщении из Новгородской области самоубийц (удавленников и утопленников) хоронили на кладбище для скота [1498] .
1494
«Заложный покойник» не является персонажем сам по себе. Скорее, он может быть понят как культурный конструкт, обобщающий представления о последствиях «неправильной» смерти, модель для объяснения широкого круга мифологических явлений. К этой категории, как уже упоминалось выше, можно отнести самых разнообразных демонов. В настоящей главе мы сконцентрируемся на персонажах, чья связь с мифологией смерти и умерших будет носить непосредственный характер и которые не попали в другие разделы этой книги.
1495
Зеленин. 2021. С. 74.
1496
Власова. 2015. С. 629–630.
1497
Власова. 2015. С. 631.
1498
Черепанова. 1996. С. 27.
Могила самоубийцы. Картина Витольда Прушковского (фрагмент). 1881 г.
Национальный музей Польши, Варшава
На основании ряда текстов можно сделать вывод, что покойников «держат» на земле эмоционально насыщенные отношения с живыми, часто — чрезмерная тоска живых по умершему: «как будешь жалеть, плакать, то [покойники — В. Р.] покажутся» [1499] . Во многих текстах умершая мать является к своим живым детям [1500] , мертвый муж — к тоскующей жене [1501] , бабушка — к внучке [1502] . Чрезмерная скорбь выражалась в продолжительном плаче, мольбах и сетованиях: «[молодая вдова — В. Р.] очень плакала и потом стала Богу молитца, просить: “Хосподи, хоть бы он [покойный муж — В. Р.] мне во сне приснился!”» [1503] , «был у одной девушки жених и умер. Она смотрела в окошко по направлению к его могилке и говорила: “Если бы мой жених теперь пришел ко мне сейчас хоть мертвый, я поехала бы с ним хоть на край света”» [1504] . «[Жены после и узнали — В. Р.], што те [их мужья — В. Р.] померли. Да и говорят: — Хотя бы мертвыми повидать» [1505] . Такая нужда беспокоит мертвеца, не дает ему окончательно покинуть мир живых, побуждает его возвращаться на землю; сам скорбящий в итоге зачастую умирает, отправляясь вслед за тем, по кому он скорбит.
1499
Черепанова. 1996. С. 22.
1500
Власова. 2015. С. 600–601.
1501
Власова. 2015. С. 607.
1502
Власова. 2015. С. 609–611.
1503
Власова. 2015. С. 613.
1504
Созонович. 1893. С. 246.
1505
Карнаухова 2009. С. 103–104.
Еще одна причина возвращения мертвеца — незавершенные земные дела, невыполненные обязательства. В одной из историй покойный священник является своим преемникам «весь обвязанный железными цепями» и пугает их до смерти. В итоге оказывается, что священник при жизни «деньги за поминовение брал, а поминать не поминал». После того как новый священник выполняет работу своего предшественника, покойник перестает являться [1506] . В рассказе из Новгородской области девушка обещает парню встретить его на вокзале, но умирает раньше. Тем не менее она возвращается и выполняет обещание.
1506
Власова. 2015. С. 620.
Рассказывали еще, что вот парень с девушкой гуляли. Забирают его в армию, а она обещалась ему писать, и говорит: «Я тебя на вокзал приду встречать в белом платье». Ну вот год проходит, писем нет от девушки. Приходит парень, а она его на вокзале встречает в белом платье. Ну и дружки его тут, ну пошли в ресторан, ну взял он ей красного вина, а ребятам водки. Тосты-то стали говорить, а она и пролей себе на платье, сделалось три красных пятна, на белом-то платье. Ну она, мол, говорит: «Пойду да замою». Ну, вышла она, а ее ждут, а ее все нет. Ну, они к матери, а мать им говорит, что вы мне, мол, мозги вставляете, она год ужо как померла. Ну настояли они, свидетелей-то много, что она жива, так открыли гроб-то, а она и правда лежит, а на платье три пятна, трехдневной давности. Вот что мне рассказывали [1507] .
1507
Черепанова. 1996. С. 31–32.