Русская фольклорная демонология

^{Смерть грешника. Лубок. 1882 г.}

^{Цифровая галерея Нью-Йоркской публичной библиотеки}

Часто присутствие покойника выдают звуки: «Умер муж. А ночью слышу, он ходит» [1540] , «часа в два ночи слышим: кто-то в сени шибко-шибко стучится <…> шаги слышно — дело было зимой — и ажно снег хрустит» [1541] , «как-то после смерти его [мужа — В. Р.] прохожу мимо уборной и кашель его слышу. Он там часто сидел, покуривал» [1542] , «и вот ей кажется, что на мосту [в коридоре — В. Р.] кто-то вот… брякается-брякается, как бутылки брякает» [1543] . В быличке из Рязанской губернии по ночам слышно, как вернувшийся в дом мертвец гоняет, хлещет и мучает лошадь: «до самых кочетьев [петухов — В. Р.] слышно: топ, топ, хлест, хлест» [1544] . В тексте из Иркутской области в дом мужика ходит его умершая жена. Новая жена слышит, как покойница стирает по ночам: «кто-то зашел и полощется» [1545] . В вологодской быличке в день поминок по отцу дочь слышит шаги и звон конской сбруи — «некому, кроме папы, быть» [1546] .

1540

Власова. 2015. С. 605.

1541

Зиновьев. 1987. С. 270.

1542

Корепова. 2007. С. 151.

1543

Мороз, Петров. 2016. С. 120.

1544

Власова. 2015. С. 600.

1545

Власова. 2015. С. 605.

1546

Черепанова. 1996. С. 20.

В папины сорочины [поминки на сороковой день — В. Р.] легли мы спать. Слышу — снег хрустит и шаги как бы на двор. Там сбруя висела, на дворе — так загремела, будто ее кто-то кидает. Некому, кроме папы, быть. Ему не понравилось, что самогонку стали варить и пить до сорочин. И так вот брякало, на стороне кидало. А потом как по сковороде шарит руками на кухне. Потом тоже брякать стало [1547] .

На присутствие ходячего мертвеца могут реагировать собаки: «крестьянин-охотник из деревни Селищи рассказывал, что к его соседу стала ходить умершая жена. На эту новость навели его собаки необыкновенным лаем» [1548] , «даже собаки [при появлении покойницы — В. Р.] хвосты подожмут, брехать на нее зачнут, выть, только близко к ней не подходят» [1549] .

1547

Черепанова. 1996. С. 20.

1548

Власова. 2015. С. 611.

1549

Власова. 2015. С. 626.

Нередко люди слышат голоса умерших, например вой и плач: в быличке из Рязанской губернии утопленница «ходит по ночам по лощине, плачет тонким голосом» [1550] , «в Пасхальную ночь в деревне Китовразово Галичского уезда слышат, как воет вытьянка. Это душа непохороненных костей просит похоронить их» [1551] . Покойник может звать близких по имени: «я лежу, слышу — кричит: “Гриша! Гриша!” Вот я встал, слышу <…> [покойной — В. Р.] бабки голос-то!» [1552] , «[я слышу — В. Р.] ну ее [покойной матери — В. Р.] голос, вот эта ее интонация, прям голос, да: “Ииир…” <…> И вот это вот туда-сюда, и так [никого — В. Р.] нет нигде, и вот он [голос — В. Р.] прям вот явственно слышала» [1553] .

1550

Власова. 2015. С. 626.

1551

Власова. 2015. С. 635.

1552

Власова. 2015. С. 602.

1553

Архив автора. Информантка ПИГ, жен., 1960 г. р., образование высшее. Запись сделана в Самаре в 2017 г.

Покойник часто предстает в своем прижизненном облике: «увидал, что вбыль стоит хозяйка [жена — В. Р.]» [1554] , «придет [покойная — В. Р.] бабушка ко мне, постучит в окно. Я гляжу — бабушка!» [1555] , «Гляжу: Коляха мой [покойный муж — В. Р.] входит. В синей рубашечке, в сапогах — ну, как ходил» [1556] . Мертвец часто является одетым в ту же одежду, в которой его похоронили: «идет в своем халате, в каком его схоронили, полами помахивает» [1557] , «бабка померлая сидит у печки в голубом платье. Это ее мертвая одежда, ее в ней хоронили» [1558] , «смотрю — идет мать во всем том наряде, в котором ее похоронили» [1559] .

1554

Власова. 2015. С. 604.

1555

Власова. 2015. С. 610.

1556

Зиновьев. 1987. С. 269.

1557

Власова. 2015. С. 600.

1558

Черепанова. 1996. С. 22.

1559

Зиновьев. 1987. С. 271.

Покойник может являться в облике животного: жеребенка [1560] , собаки [1561] , кошки [1562] , белки [1563] , птицы [1564] . Умершие колдуны превращаются в волков, свиней, собак, сорок [1565] .

В некоторых рассказах, главным образом на Русском Севере и в Сибири, мертвец обладает демоническими чертами, отличающими его от живого человека: у него нет тени [1566] , есть длинные [1567] железные зубы, «медные» глаза, мохнатые ноги [1568] или коровьи ноги и хвост [1569] , железные когти на ногах [1570] . Эти качества часто присущи мертвецам-людоедам, «еретикам». Поначалу люди могут принять «еретика» за человека и только потом разглядеть в нем опасное потустороннее существо.

1560

Черных. 2004. С. 92.

1561

Мороз, Петров. 2016. С. 117.

1562

Черепанова. 1996. С. 22.

1563

Черепанова. 1996. С. 23.

1564

Черепанова. 1996. С. 22–23.

1565

Никитина. 2002. С. 203.

1566

Зиновьев. 1987. С. 274–275.

1567

Власова. 2015. С. 617.

1568

Черепанова. 1996. С. 25.

1569

Черных. 2004. С. 88.

1570

Власова. 2015. С. 618.

Жили-пожили два брата да две хозяйки [их жены — В. Р.]. Вот братья и пошли бурлачить. Да и померли. А хозяйки все их дожидаются. Ну, посли и доведались [после и узнали — В. Р.], што те померли. Да и говорят:

— Хотя бы мертвыми повидать.

Ну, вот те мертвяки и пришли. Бытто живы они, а все наклепали [распустили ложные слухи об их смерти — В. Р.]. Пришли, да старшой невестке и говорят:

— Топи байну.

Она байну топить, а ей маленка девушка [дочь — В. Р.] была. Она к матке прибежала, да и говорит:

— У тяти да у дяди глаза медны, зубы — железны.

Хозяйка и догадалась, что то беси. Взяла девушку, да в сарай. А в избе беси молодуху душат, ребят грызут. От тех загрызли да за этой в догоню. В байне искали — нету, в клети искали — нету. Пошли на сарай.

— Вот она где!

Стали двери грызть. Грызут, грызут, щцепочки летят. Хозяйка богу молится. Дыру прогрызли да в сарай. Те за коня прятаться. Налетели беси на коня. Конь зубами грызет, конь бьет. Они коня одолели, до хозяйки подступают. Она ухватила петуха, ткнула иголкой в горло, он и закричал.

Беси и пали на лицо.

Тут хозяйка побежала за соседом. Бесям спины осиновым колом пробили. [Одна — В. Р.] хозяйка к отцу жить ушла, а [вторую — В. Р.] молодуху так и загрызли [1571] .

1571

Карнаухова. 2009. С. 103–104.

Место обитания и время появления

Как нетрудно догадаться, покойника обычно встречают на кладбище: «на кладбищах, как рассказывают, часто видят покойников, особенно церковные сторожа. Встают они из могил в белых саванах и тянут веревку сторожевого колокола, помогая сторожу звонить и вступая с ним в разговоры» [1572] . Считается, что покойник «живет на кладбище» [1573] , гроб и могила — его дом. Осмысление могилы как нового дома для покойника многообразно отражается в традиционной культуре: в словах, используемых для именования гроба (домик, домовина, домовище), в ритуальной имитации пространства избы внутри гроба и на могиле (прорезание окошек в гробу, установление надгробного памятника в виде дома), в поэтических формулах погребальных плачей («горенка без окон», «благодатный дом») и т. п. [1574] В олонецком рассказе жених-мертвец увозит свою живую невесту на кладбище: «ну вот они приехали к ограду и к могиле. Яма большая и глубокая. Он [мертвец — В. Р.] и говорит: “Вот мой дом”» [1575] .

1572

Власова. 2018. С. 507.

1573

Власова. 2015. С. 869.

1574

Седакова. 2004. С. 139.

1575

Власова. 2015. С. 612.

^{Сельское кладбище в лунную ночь. Картина Алексея Саврасова. 1887 г.}

^{www.wikiart.org}

В ряде текстов покойники на кладбище ведут себя весьма активно: «[в полночь — В. Р.] все они [покойники — В. Р.] из могилок подымаются — и прямо к речке. Напьются — и, как только зачнет кочет полночь отпевать [петух петь — В. Р.], опять в свои могилки кидаются» [1576] , «в субботу на воскресенье, вечером, все покойники с погоста собираются в церковь к службе. Ходят со свечами вокруг церкви. Свечи горят синим огоньком» [1577] . Покойники на одной территории образуют сообщество, при появлении нового мертвеца они могут петь или ругаться, если новичок «не на свое место ляжет» [1578] .

1576

Власова. 2015. С. 597.

1577

Власова. 2015. С. 598.

1578

Черных. 2004. С. 84.

Здесь несколько слов следует сказать об особом мифологическом персонаже — «хозяине кладбища» [1579] , «привратнике», «приворотнике» [1580] . Происхождение этого персонажа связывают с первым покойником, похороненным на новом кладбище [1581] , который считался «родоначальником всей кладбищенской общины “предков”» [1582] . Напротив, согласно другим свидетельствам, «приворотником» назначался последний умерший в селе: «как только донесут из села покойника до ворот кладбища, он становится приворотником — и стоит на своем посту до появления следующего покойника, с появлением которого он идет и ложится в могилу» [1583] , «[на воротах покойник — В. Р.] стоить, пока другой его не сменит» [1584] . В смоленской быличке старик ночует на кладбище. Там он видит, как покойники просят разрешения у «хозяина» отправиться с кладбища в деревню, чтобы поучаствовать в поминках. Покойники зовут с собой и «хозяина», но тот отвечает, имея в виду ночующего на кладбище старика: «мне сиводни нильзя: у мине нашлежник начуить» [1585] . Эта сюжетная схема (человек, оказавшись во владениях демона, просится на ночлег или просит о защите — демон принимает человека под свое покровительство, защищает от других враждебно настроенных демонов) характерна для рассказов и о других мифологических «хозяевах» (например, об обдерихах в бане — см. главу «Банник и обдериха» ). Пересечение представлений о покойниках и духах-хозяевах встречается и в рассказе из Архангельской губернии. Солдат спасается от покойника-людоеда и забегает в часовенку, где лежит другой мертвец. Людоед ломится внутрь, а мертвец встает из гроба и говорит: «В моем дому, в моей защите!», затем вступает в драку с покойником-преследователем [1586] .

1579

Власова. 2015. С. 869.

1580

Власова. 2015. С. 598.

1581

Власова. 2015. С. 869.

1582

Плотникова. 1999. С. 504.

1583

Власова. 2015. С. 598.

1584

НДП 2. С. 103.

1585

Добровольский. 1891. С. 125.

1586

Власова. 2015. С. 619.

^{Подьячий и смерть. Лубок XIX в.}

^{Иванов Е. П. Русский народный лубок / Е. П. Иванов. — Москва: Изогиз, 1937}

Во многих рассказах покойник приходит в свой дом. «Незаконное» (вне поминальных дней) возвращение покойника с кладбища, появление его в доме расценивается как аномальное и опасное: «приход умершего вне установленных поминальных сроков нередко трактуется как нарушение устоявшегося, повседневного хода бытия — тревожащее либо грозящее бедой» [1587] . В некоторых текстах подчеркивается, что встреча живого с покойником в «норме» должна происходить именно на территории последнего, на кладбище. Например, в новгородской быличке муж говорит явившейся в дом покойнице-жене: «Куда свезена, так и поди с Богом, а нам с Фенькой [1588] и без тебя хорошо», на что жена отвечает: «Топерь уж я больше к тибе не приду, топерь уж ты ко мне иди» [1589] . Та же идея отражена в обычае на Пасху класть на могилу яйца со словами: «Христос Воскресе! Вот вам яичко, чтобы не трудиться ходить за ним к нам!» [1590] .

1587

Власова. 2015. С. 860.

1588

Скорее всего, имя дочери или сына, сокращенная форма от имен Парфён, Марфа, Фёкла и др. Посещение мертвой матерью живых детей — распространенный фольклорный сюжет.

1589

Власова. 2015. С. 604.

1590

Власова. 2015. С. 861.

Согласно одному свидетельству из Сургутского края, «мертвецов, подозреваемых в еретичестве [то есть в том, что они стали ходячими покойниками-людоедами — В. Р.], оставляли “на испытание” в церквях, специально для этого предназначенных» [1591] . В церкви разворачивается сюжет и других историй, повествующих о встречах с покойными: там появляется покойник-поп, не отчитавший при жизни всех панихид, за которые взял деньги [1592] ; ночью в церкви мать встречает своего покойного сына [1593] ; мужчина, заночевавший в заброшенной церкви, видит у алтаря женщину в саване — «это, потом говорили, мертвец, грешница, вымаливала прощение» [1594] .

1591

Власова. 2015. С. 616.

1592

Власова. 2015. С. 620.

1593

Власова. 2015. С. 607–608.

1594

Зиновьев. 1987. С. 285.