Русский край, чужая вера. Этноконфессиональная политика империи в Литве и Белоруссии при Александре II
Шрифт:
Дискурс веротерпимости, явственно различимый в конфессиональной политике муравьевской администрации, в особенности по отношению к низшим сословиям, не следует отождествлять с высоким идеалом свободы религиозной совести. Веротерпимость по-муравьевски предполагала соблюдение формальностей, распространявшееся и на переход в православие. Это хорошо видно на примере тех случаев, когда власти принимали к рассмотрению жалобы католиков на обращение в православие силой, угрозой или обманом.
Одна из таких историй произошла в местечке Сельцы Пружанского уезда (Гродненская губерния) в начале 1864 года. Военный начальник Пружанского уезда капитан лейб-гвардии Семеновского полка Эллис (реформат по вероисповеданию), подобно своему сослуживцу по полку кн. Н.Н. Хованскому, военному начальнику Виленского уезда, чье имя стало для католиков в крае синонимом административного миссионерства, приступил к организации массовых обращений без ведома вышестоящих властей, по некоему самостоятельно разработанному плану и в расчете на скорый и впечатляющий успех. Активного участия православного духовенства в этом деле не предусматривалось. Эллису не откажешь в предприимчивости и хватке. К марту 1864 года в уезде перешло в православие около 340 человек [723] . В уездном городе военному начальнику удалось склонить группу католиков из разных сословий, включая дворян, к подаче в Вильну прошения о том, чтобы правительство приняло от них в дар строящееся на деньги всей католической общины здание костела и устроило из него православный храм. Такое принуждение
723
ГАРФ. Ф. 109. 1-я эксп. Оп. 39. Д. 82. Л. 1–1 об. (донесение жандармского штаб-офицера Лелякова главноупр. III Отделением В.А. Долгорукову от 11 марта 1864 г.). Показательно, что кто-то из высших жандармских чинов, скорее всего начальник штаба Корпуса жандармов А.Л. Потапов, сразу по получении донесения затребовал дополнительные сведения о том, «как это обращение совершалось»: умолчание о роли православного духовенства вызывало тревогу.
724
LVIA. F. 378. BS. 1864. B. 1289. L. 1–23, 154–156, 200. Муравьев распорядился принять пожертвование с условием использовать здание не под православный храм (дабы не озлоблять еще сильнее католиков, вложивших средства в строительство, но не подписавших прошения), а под народное училище или «богоугодное заведение» (отношение Муравьева гродненскому губернатору от 25 апреля 1864 г.).
725
ГАРФ. Ф. 109. 1-я эксп. Оп. 39. Д. 82. Л. 4–5 об. (донесение Лелякова Потапову от 18 апреля 1864 г.). Крестьянская супружеская чета, чьи действия на сходе квалифицировались как подстрекательство к «буйству», была выслана в Томскую губернию для поселения на казенных землях. Эллис получил выговор, а Антонов снят с должности. См.: Там же. Л. 12–13 (донесение Потапова, в качестве помощника виленского генерал-губернатора, начальнику штаба Корпуса жандармов Н.В. Мезенцову от марта 1865 г.).
Католики в Сельцах оказались в положении, какое затем много раз повторялось в различных католических приходах. Не признавая себя православными и избегая посещения церкви, они не имели доступа и в костел, настоятель которого, опасаясь взыскания от властей, отказывал этим прихожанам в исполнении треб. В результате «католики, считаемые по спискам присоединенными к православию, в настоящем посту еще не говели, кроме того, крещение новорожденных младенцев, предсмертное покаяние и прочие таинства между ними не исполняются» [726] . Как мы увидим ниже, некрещеные дети, невенчанные пары и непричащенные умирающие часто возникали в донесениях служащих, видевших в массовых обращениях угрозу подрыва народной религиозности. Но самой по себе такой картины не было достаточно для того, чтобы тронуть и умилостивить высших светских и церковных бюрократов. Законодательство, обеспечивающее православию статус «господствующего вероисповедания», делало переход в эту конфессию необратимым; отказ от православия рассматривался исключительно как «совращение». Выходом для «упорствующих» могло бы стать признание их обращения несостоявшимся – уступка, которая делалась очень редко [727] .
726
ГАРФ. Ф. 109. 1-я эксп. Оп. 39. Д. 82. Л. 6–6 об.
727
См. об этом важные замечания: Werth Р. At the Margins of Orthodoxy. Р. 91.
Тем не менее в Сельцах такую уступку сделали с санкции Муравьева и митрополита Иосифа. Ее основанием было выставлено то, что священник, получив от станового пристава письменное прошение католиков, «за их неграмотностию подписанное чужою рукою», «совершил над ними в тот же день чин присоединения к Православной церкви, без взятия от них требующейся законом подписки и без приобщения таинству Евхаристии». В своем отношении к епископу Брестскому Игнатию митрополит признавал, что «едва ли сказанные люди могут считаться твердо присоединившимися к Православной церкви, без изъявления ими вновь согласия на присоединение и без приобщения Св. Таин по чину Православной церкви». В духе укреплявшейся в эпоху Великих реформ концепции миссионерства, осуждавшей и принуждение, и материальное поощрение к обращению, Иосиф требовал от священников считаться с собственной волей индивида: надлежало «быть крайне осмотрительными в деле присоединения иноверцев» и «не совершать такового без точного удостоверения о их твердом убеждении и искренней решимости принадлежать к Православной церкви» [728] .
728
РГИА. Ф. 796. Оп. 205. Д. 284. Л. 113 об. – 114 (копия отношения митр. Иосифа еп. Игнатию от 24 апреля 1864 г.). Сходную риторику находим в незадолго до того изданном законоположении, касавшемся, правда, обращения нехристиан: ПСЗ-2. Т. 36. Отд. 2. № 37709 (высочайше утвержденное 4 декабря 1861 г. и распубликованное 22 января 1862 г. мнение Государственного совета «О порядке приготовления иноверцев нехристиан к принятию Православной веры и совершения над сими лицами таинства Святого крещения…»).
Этот случай показывает, что документальному удостоверению смены конфессиональной принадлежности при Муравьеве придавалось немалое значение. На том основании, что католики в Сельцах не подтвердили согласие на смену веры подписками и не причастились, им разрешили по-прежнему исповедовать католицизм. Отсюда становится понятнее недоверие Муравьева к обращениям католиков в православие на уровне отдельных приходов. Процедура «перерегистрации» спорной паствы («возвращение», «воссоединение», а не собственно обращение) больше соответствовала его бюрократическому легализму, чувству имперского порядка. Отвечала она и столь важной для деполонизаторского курса идеологеме восстановления исторической истины, победы «русской правды» над «польской кривдой». «Узнавание» в католиках православных разыгрывалось по тому общему сценарию прозрения, который служил обоснованию русского господства в Западном крае. Однако предпочтение «воссоединений» приходским
обращениям обуславливалось и тем, как Муравьев оценивал сравнительную способность католической и православной церквей в данном регионе к прозелитизму и пастырской деятельности.Цитированный выше Черевин оставил на этот счет чрезвычайно любопытное свидетельство. Он писал, что однажды Муравьев поручил ему спросить у прелата Антония Немекши, одного из немногих католических священников, активно сотрудничавших с виленской администрацией, считает ли он (Немекша. – М.Д.) возможным при настоящем придавленном состоянии латинского духовенства явление вида раскола отторжением католической церкви Запада (т. е. Западного края. – М.Д.) от Папы Римского. Я полагаю, что мысль Михаила Николаевича была уничтожить, предварительно обращения в православие католиков, влияние латинского духовенства, а может статься, полагал он при возможности подобного раскола начать дело обращения над самим латинским духовенством.
Немекша отвечал, что для такой операции нужна исключительно авторитетная личность из рядов католических клириков – т. е. человек, которого не скомпрометирует близость к светской власти [729] . В устах Немекши это предостережение звучало тем более убедительно, что сам он вследствие тесных связей с администрацией приобрел среди единоверцев безнадежную репутацию ренегата [730] .
Сведения Черевина подтверждаются анонимной запиской, поданной Муравьеву в январе – марте 1865 года (более точной датировке документ не поддается) и сохранившейся в фонде III Отделения в подборке других адресованных генерал-губернатору писем и меморандумов. Она заслуживает пространного цитирования:
729
Черевин П.А. Воспоминания. С. 66; РГИА. Ф. 1670. Оп. 1. Д. 31. Л. 161об. – 162.
730
Przybyszewski J. Jezyk rosyjski w katolickim rytuale i w dodatkowem naboze'nstwie (Czy moze by'c wprowadzony jezyk rosyjski do ko'sciol'ow katolickich na Litwie?). Lw'ow: Z drukarni W.A. Szyjkowskiego, 1897. S. 157–158. Ср. в мемуарах Черевина сцену выдворения из Вильны в марте 1865 года монастыря ордена Визитации Девы Марии (визитантинок, в просторечии «визиток»), при котором Немекша, как на то прозрачно намекает мемуарист, отпускал кощунственно-порнографические шутки по адресу монахинь, вынужденных спешно поглотить большой запас Св. Даров (облаток): Черевин П.А. Воспоминания. С. 60–63.
В сентябре прошлого года Д. Ст. Сов. С. имел честь представить Вашему Высокопревосходительству записку о политико-экономическом положении Витебской губернии, где между прочего коснулся кратко суждением о возможности и пользе прекращения отношений католического духовенства к Риму.
Мысль об [об]особлении Католической Церкви в России – не новая: еще в 1818 г. знаменитый митрополит Богуш-Сестренцевич представлял покойному Императору Александру Павловичу проект подобного рода, но, к сожалению, влияние Чарторийского остановило дальнейший ход.
…Теперь, пользуясь охлаждением политических отношений к Папе вследствие выказанного им сочувствия к польскому мятежу, представляется самый благоприятный случай осуществить это важное для государственного блага соображение.
Нет никакого сомнения, что высшее католическое духовенство в России обрадуется случаю сбросить иго Рима и, став самостоятельным, воспользоваться всеми вызываемыми прогрессом полезными реформами; миряне, по настоящему упадку авторитета ксендзов и в силу военного положения страны, не окажут сопротивления; Италия обрадуется ослаблению Папского Престола, а прочие державы не станут враждовать за церковные формальности.
Католический Синод мог бы учредиться в С.-Петербурге под наблюдением благонадежных, преданных Государю Императору сановников, и тогда он, в делах веры действуя независимо от Рима, мог бы разрешать ксендзам вступать в брак и тем, парализировав их фанатическое настроение, положить прочное основание к слитию национальностей и к укреплению условий государственного состава России.
…В сих видах собрание сведений о проекте Богуша-Сестренцевича и учреждение секретной Комиссии из преданных Правительству лиц для осуществления сего проекта могли бы короновать патриотические подвиги Вашего Высокопревосходительства, совершенные на поприще благоустройства Западного края и Царства Польского [731] .
731
ГАРФ. Ф. 109. Секр. архив. Оп. 2. Д. 705. Л. 23–24.
Хотя атрибуция текста, при имеющихся у меня данных, затруднительна, можно с большой долей уверенности идентифицировать упоминаемого в первой строке действительного статского советника С. как уже знакомого нам А.П. Стороженко. Напомню, что в сентябре 1864 года Стороженко совершал поездку по восточной части генерал-губернаторства, в частности, для сбора информации о католическом духовенстве и монастырях. Среди его писем, отсылавшихся с мест Муравьеву, мне не удалось обнаружить обзорной записки по Витебской губернии, но о хорошем знакомстве Стороженко с положением дел в ней свидетельствует его отчет, представленный П.А. Валуеву после одной из предыдущих поездок в Витебск и Могилев, в марте 1864 года [732] . Спустя год после отставки Муравьева Стороженко, сохранивший позицию влиятельного генерал-губернаторского советника и при Кауфмане, был назначен председателем вновь учрежденной Ревизионной комиссии по делам римско-католического духовенства.
732
Восстание в Литве и Белоруссии в 1863–1864 гг. М., 1965 (Серия: Восстание 1863 года: Материалы и документы). С. 519–522 (записка от 24 марта 1864 г.). В этой и других записках Валуеву того же периода Стороженко (формально подчиненный министру внутренних дел), будучи осведомлен об обострении конфликта между Муравьевым и Валуевым, давал понять, что удаление Муравьева из края приведет к гибельным последствиям. «Пока Михаил Николаевич в крае, всё будет спокойно, а с его отсутствием никакое красноречие не подействует на крестьян», – писал он Валуеву 7 февраля 1864 г. (LVIA. F. 439. Аp. 1. B. 213. L. 689).
Мысль об учреждении независимой от папы римского российской католической церкви имела после 1863 года хождение в обществе и бюрократии. Одно время она стояла в повестке дня руководимого Н.А. Милютиным Учредительного комитета Царства Польского. Такие его деятели, как В.А. Черкасский, находили образец регулируемого государством католицизма в наполеоновском законодательстве о галликанской церкви [733] . В конце 1860-х годов, как уже отмечалось выше, А.С. Муханов пытался воспользоваться для активизации проекта прошениями нескольких молодых, антипапистски настроенных священников о дозволении им вступить в брак, полагаясь, как и анонимный автор в 1865 году, на стремление католических клириков к «полному переустройству их быта в смысле демократизации и современного прогресса» [734] .
733
Кострыкин А.Н. Формирование новой конфессиональной политики России в Царстве Польском (середина 60-х годов XIX века) // Вестник Московского ун-та. Сер. 8: История. 1995. № 4. С. 57–69; см. также публикацию письма В.А. Черкасского Н.А. Милютину от 21 марта / 2 апреля 1866 г.: «У нас возможна только имперская римско-католическая церковь…» / Публ. А. Кострыкина // Родина. 1994. № 12. C. 107–109.
734
РГИА. Ф. 821. Оп. 138. Д. 16. Л. 70 об. – 71.