Сделай что сможешь. Развивая успех

— Да и по Европе я бы прокатился, и с Фредерикой встретился, хотя после твоего рассказа о последствиях межродственных связей у меня к ней двоякое отношение. Но кроме этого, я собирался летом и в наши заводские дела вникнуть, очень они меня привлекают. — Никола внимательно на меня посмотрел. — И с тобой пообщаться мне побольше хотелось бы, а то видимся от случая к случаю. Кстати, как с заводскими делами управишься, не желаешь со мной в Европу съездить?

От его вопроса я, образно говоря, чуть из коляски не выпал, ну… в смысле удивил он меня сильно. Одно дело — в Питере по балам, салонам и борделям вместе шляться, уничтожая дорогостоящий шампусик, и совсем другое — сопровождать высокородное лицо в дальней дороге. Ответственность в разы круче.

— Ой, Никола, боюсь, заводские дела меня ещё лет пять за границу не отпустят.

— Жа-аль. — Он тяжело вздохнул. — Значит, пока в столице развлекаемся, потом в Питкяранту съездим, а далее я, может, и о Европе подумаю.

За разговорами мы не заметили, как приехали — свернули с тракта к заводу и подъезжали к заводской больнице. А вот там наблюдались некие странности: одна из санитарок неслась с вёдрами к недавно установленной колонке за водой. Пожар, что ли? Так дыма вроде нет. Мы с Николой остановили извозчика и побежали к больнице. Уже заскочив в прихожую, увидели незабываемую картину: три девушки, стоя на коленях, усердно драили пол, а за всем этим с каменным лицом надзирала Софья Марковна.

Она нас заметила и поприветствовала:

— Здравствуйте, господа, вы вовремя.

От её ледяного тона у меня мурашки по спине побежали, и мелькнула мысль: а зачем она мне «здрасте» говорит, когда мы не так давно расстались (Софа просто уехала на заводском извозчике чуть раньше, а я Николу ждал)? Но несмотря на пролетевшие в голове мысли, я в унисон с другом почти промямлил:

— Здравствуйте, уважаемая Софья Марковна.

— Если вас не затруднит, принесите, пожалуйста, воды. Вёдра в кладовке.

— Конечно.

Мы с Николой схватили по два ведра и вылетели из больницы как ошпаренные. Ё-моё, кажется, я сегодня впервые лицезрел разъярённую Софу. Ой, мама-мия, лучше с таким больше не сталкиваться.

— Алекс, твоя мама — это нечто, — решил высказаться мои друг. — Если она что-то просит, это воспринимается моим естеством как приказ к действию. Ох, какая женщина!

— Никола, расслабься, она уже занята.

— Понимаю и ни на что не претендую. Но всё же какая женщина!

— Вот-вот! Когда я понял, что это за женщина, то сразу согласился на её опеку, да и потом дал добро на усыновление особо не думая.

Навстречу нам опять неслась санитарка, которую мы увидели вначале. Воды уже набрала, рот открыт, глаза по пять копеек, груди из стороны в сторону болтаются, от неровного бега из полных вёдер вода расплёскивается. Естественно, я её остановил и потребовал ответа, — что, чёрт возьми, здесь творится? — и она, тяжело дыша, выпалила:

— Роженицу ранним утром привезли, муж у ней — наш заводской. А в больнице только две девчонки-санитарки семнадцати годов. Дохтур болен, Софья Марковна ещё не изволила приехать, а мы с Нюркой уж под конец пришли. Девчонки побоялись ребёночка принять, так муж повитуху привёз, больно кричала его жёнка. Ждали до последнего, ну а как дело пошло, повитуха взялась ребёночка принимать. Да, видно, плохо она своё ремесло знает: задушила его пуповиной, он уж синий вышел и кричать никак не хотел. Тут на счастье Софья Марковна и явилась, хвать повитуху за шкирку — и на улицу её пинком спровадила. А что она с ребёночком делала, то я и не ведаю, побоялись мы даже в дверь заглянуть. Но немного погодя ребёночек закричал. А после Софья Марковна нас гонять принялась. Говорит, раз не хотите исполнять то, чему вас учили, будете постоянно полы мыть. Вот и моем.

Воду мы потом с Николой набирали уже давясь от хохота, да и днём не раз ржали, как кони, вспоминая все перипетии утренних приключений. Конечно, грешно смеяться, ведь чуть младенец не умер, но мы посиневших новорождённых не видели, мы видели грозную Софью Марковну и откляченные задницы проштрафившихся санитарок, интенсивно драивших пол. А ещё мы видели выпученные от страха глаза другой санитарки, которая во время бега с вёдрами так размахивала грудями, что мы этого теперь во век не забудем.

53Написано по воспоминаниям Александра Петровича Андреева, побывавшего на рудниках в середине 1860-х годов, и Александра Васильевича Елисеева, побывавшего там в 1877 году (прим. автора).

54Реальная жизненная ситуация того времени (прим. автора).

55Написано по свидетельствам многих мемуаров (прим. автора).

Глава 20

Ловушку на мою персону спланировали не иначе как люди не от мира сего. Блин, они прям возмутили меня своей безалаберностью! Не бандиты, а какие-то лохи позорные. Конечно, если бы я не знал о нападении, у них был бы мизерный шанс со мной расправиться, но именно мизерный, ведь я всегда настороже. Ещё в Красноярске стал воспитывать в себе эту полезную привычку, хотя, надо честно признать, только после наезда тамошних варнаков.

Ну а местных гопников я просчитал заранее. Мальчишки всю банду отследили и выведали, кто в ней чем занимается, потом с помощью казаков вычислили место предстоящей засады, и мне оставалось лишь удачно подставиться. В городе господа бандиты нападать на меня не планировали, посчитали это слишком опасным, решили встретить на петергофской дороге, когда я на путиловский завод поеду — мне, как-никак, утром туда часто ездить приходится. При этом, дурики, полагали, что уж с восемнадцатилетним парнем они и с одним дубьём справятся (револьверы у меня скрытого ношения, поэтому, наблюдая за мной, их не заметили).

Вот и нарвались. Двоим, по виду самым опасным, я сразу ноги прострелил, а остальных отметелил. Налетел вихрем, они от неожиданности даже убежать не успели. Только один сухонький, жилистый мужичок неплохим кулачным бойцом оказался и смог какой-никакой отпор дать, но и он не устоял, быстро в астрал ушёл. Я ведь не только кулаками работать умею — могу и ногой заехать.

Была опасность получить в драке нож в спину — не один я с ножами хорошо управляюсь, вспомним того же Кузьму Тихого, — но я точно знал: у этих ребят чёткое указание меня избить, а не убивать. Эта банда, по собранным сведениям, именно этим и промышляет — избивает и калечит людей по заказу. Не знаю уж, насколько они должны были повредить мою тушку, но факт, что убивать дворянина ребята ни в коей мере не собирались, меня обнадёживал. К тому же и охрана подстраховывала: она, как я и задумал, в считанные минуты подоспела и ещё бандюкам сгоряча всыпала, а после и Никола подъехал.

Готовясь к встрече с ухарями с большой дороги, я понимал: просто сдать их в полицию недостаточно. Во-первых, заказчиков они тогда могут и не выдать, понадеявшись, что те им помогут, а во-вторых, если и выдадут, то господа недоброжелатели всё равно сухими из воды выйдут. Им достаточно всего лишь с возмущением отказаться от обвинений, и слова бандитов против слов дворян никак не прокатят. То есть, находясь в Питере, мои враги продолжат плести свои козни, а оно мне надо? Разумеется, нет. Стало быть, для надёжности следовало макнуть их в грязь с головой.

Никола всё же расслышал, что говорил мне недавно пацан из отряда наблюдения, и стал ненавязчиво расспрашивать про время «Ч»: что это за время и как оно со мной связано. Ну а я, для вида немного поломавшись, поведал ему о своих планах.

— Что? Ты добился от Кошелевой взаимности? — О-о, да-а, из всего рассказа только это моего друга и зацепило. Кто бы сомневался, что так и будет. — Чёрт, Алекс, я, конечно, верил в тебя, но не ожидал, что столь неприступная «крепость» падёт так скоро. А почему ты мне раньше об этом не рассказал? Я думал, мы друзья.