Сделай что сможешь. Развивая успех

Вход в шахту — обычная яма в земле, которую накрывает навес на столбах. Перед спуском Поликарп Евсеевич выдал каждому по несколько факелов. Изготовлены они из смоляных планок толщиной с мизинец, соединённых между собой железным обручем. Между прочим, горит такой вроде бы маленький факел более часа, если держать его вертикально, пламенем вверх.

Поначалу спуск в шахту по узкой лестнице был довольно пологим и комфортным. По левую сторону спуска располагаются поручни, а за ними устроен ход для тачек, поднимающих руду из шахты. По правую сторону лежит деревянная труба, по которой откачивают воду. Да, ёшкин кот, высверливают бревно изнутри, вот вам и труба. Ха, да что там труба, здесь и помпы, то есть насосы для откачки воды, сделаны из дерева. Причём воду они качают исправно, я вчера одно из этих чудес древней инженерной мысли даже изучил.

Спустившись в первую галерею, мы останавливаться не стали, а пошли дальше. Вторую также проскочили не осматривая — работы тут прекращены, вся руда выбрана. По словам нашего сопровождающего, общая глубина шахты примерно шестьдесят метров, и пятьдесят пять из них находятся ниже уровня Ладожского озера. Соответственно, сырость начинается с первой же галереи: вода постоянно капает со свода и сочится из трещин в стенах. Представляю, что творится на самой нижней, шестой галерее.

В третьей галерее немного задержались — осмотрели ближайшие штреки, отходящие от галереи. Кстати, я думал, они маленькие и рабочие чуть ли не ползком по ним пробираются, но нет, ширина штрека около четырёх метров, а высота чуть больше двух. В этой галерее добыча руды до сих пор ведётся. Правда, огоньки ламп рудокопов видны вдали едва-едва, как неяркие светлячки, самих же рудокопов и не разглядеть.

Дальнейший спуск становился всё круче, а лестничные ступени стали заметно грязнее, местами сильно испачканы глиной. При этом некоторые соединения деревянных труб, проложенных рядом, разошлись, и вода из них брызгает на лестницу и в проходящих по ней людей. Ё-моё, теперь идти нужно очень аккуратно, чтобы не поскользнуться, иначе можно упасть неизвестно как глубоко. Перед пятой галереей с одним из наших строителей так и случилось: он не сошёл на площадку галереи, а скатился на неё, к счастью отделавшись лишь ушибами.

В пятой галерее, опять же по словам нашего сопровождающего, идут самые интенсивные работы, поэтому спускаться ниже смысла нет: шестая галерея стала разрабатываться совсем недавно. М-да, сырость тут, конечно, сильная, но дышится легко, и температура воздуха не менее десяти-одиннадцати градусов. Как объяснил Поликарп Евсеевич, рабочие в рудниках — одни чухонцы, и работают они день и ночь, сменами по шесть часов53.

По-моему, режим так себе и в данных условиях слишком изматывающий. Пожалуй, надо его менять. Ладно, обсудим это и с начальством, и с рабочими, выберем оптимум. Я сюда пришёл не лишнюю деньгу урвать, а с целью подготовить шахтёров, кто и дальше будет развивать рудную добычу моей промышленной империи. Многие из тех, кого здесь выращу, и в Малороссию поедут, и в Сибирь, и на Дальний Восток.

Прошлись мы по галерее, поглядели на работу шахтёров, и мне местные условия ещё больше не понравились. Во всём руднике не то что песни, но и голоса редко слышны. Стук молотков какой-то глухой. Всё мертвенно, могильно. Зеленоватые стены слегка искрятся, отражая многочисленные огоньки масляных ночников. Свет их тусклый и глазу непривычен. Чаще всего ночник висит на палке, воткнутой в щель стены рядом с работающим шахтёром. Тут же поблизости висят маленькие берестяные котомки со съестными припасами. Питаются шахтёры на рабочем месте, не выходя на поверхность.

Ну, честно говоря, работа здесь очень тяжёлая и плохо организована, у нас в Сибири на рудниках всё гораздо эффективнее устроено. Но ничего, постепенно мы и в Питкяранте дело до современного уровня доведём. Хм, стоп! Что я сейчас подумал? «В Сибири» для меня уже значит «У НАС»? Ха, а ведь и действительно! Похоже, Сибирь с каждым днём мне роднее и роднее становится.

Пока наблюдали, как народ трудится, моё внимание привлёк лёгкий плеск струйки воды, пробившейся прямо из стены рудника. Натуральный ключ, и вода в нём, по мнению рабочих, чистая, они ею с радостью пользуются. А фигли, и вода хороша, и не нужно таскать её с поверхности. Попробовали и мы ту водичку. Чёрт, холодная, аж зубы ломит, но вкусная. Кстати, этот ключ в шахте не единственный, поэтому и помпа для откачки воды работает день и ночь, не останавливаясь.

Посмотрели мы и как шпуры бурят. Если это, конечно, можно назвать бурением. Нынче всё вручную делают, техника до сих мест ещё не дошла. Шахтёр берёт ручное буровое долото, приставляет его к стене и дубасит по нему молотком, проворачивая после каждого удара. Долго дубасит — полчаса-час на один шпур уходит. На мой взгляд, это настолько низкопроизводительная работа, что прям мама не горюй. Не-е, надо бурение шпуров механизировать.

И тут меня здорово удивили рабочие: к моему предложению об использовании в шахтах механических буров они отнеслись отрицательно. При работе ручным буром они, видите ли, чувствуют, как он входит в породу, с какими препятствиями в ней сталкивается и куда идёт, а с механическим буром такого не выйдет54. Ну детский сад — штаны на лямках, ёлы-палы! И самое главное, все, кого я спрашивал, рассуждают об этом с таким умным видом, как будто они механическим буром не один год пользовались. Ой, ребята, в следующий свой приезд я вам обязательно показательное выступление устрою. Ахнете!

Чтобы не задерживать работы (ведь взрывы на время нашего посещения были приостановлены), мы в шахте надолго оставаться не стали. И когда уже поднимались по лестнице, первый взрыв прогремел для нас так внезапно и громко, что у меня мелькнула мысль, а не обваливаются ли подземные галереи, грозя засыпать нашу компанию и тех, кто здесь работает, но нет, просто звук в шахте всегда сильнее звучит.

Поднявшись из шахты, порадовались солнцу — как же всё-таки наверху хорошо! Пока все моргали, привыкая к дневному свету, я отвёл в сторону своего нового управляющего рудниками и заводами для приватного разговора.

— Эдуард Сергеевич, как вы посмотрите на предложение оставить Поликарпа Евсеевича вашим помощником?

— Сам хотел вам это предложить, Александр Владимирович. Уж больно сведущ Поликарп Евсеевич в местных реалиях. Только вот помощник его мне доверия не внушает.

О, не одному мне этот жучара не понравился! Значит, правильного управляющего я нашёл.

— Соглашусь с вами. И полагаю, его деятельность на посту помощника следует тщательно проверить.

— Да-да, вы правы. Поначалу я этим и собирался заняться.

— Я вам помогу.

В конторе я сразу объявил купцу Ефрианду, что договор в силе, чем безмерно его обрадовал. Видать, переживал мужик, что из-за плохого состояния рудников я начну цену сбивать. Ну а потом мы стали принимать дела, и в первую очередь отчётность. Позабавило, что её у такого небольшого предприятия скопилось довольно много, и выглядела она запутанной донельзя. Кто-то старался скрыть следы хищений? Ха, зря, ой зря! Мы с Эдуардом Сергеевичем, несмотря на бумажный беспорядок, за два дня во всём разобрались.

Пришлось мне с Гришкой Суриковым скататься на заводские лесозаготовки и мастера лесорубов хорошенько потрясти (разборки чуть до драки не дошли); после я и к сторонним поставщикам леса наведался и сверил данные, а заодно мы и часть рабочих успели расспросить. В общем, прошлись по всем возможных каналам утечки денег. И да, выяснилось, что у помощника Поликарпа Евсеевича рыльце в пушку: прилипло к его шаловливым ручонкам несколько сотен рубликов. Он и рабочих обворовывал, и с ценами на лес мутил, и в заводских делах отметился. Ну прям Фигаро какой-то — и здесь он, и там.