Семья

6

Сёта получил письмо от матери, что она с дочерью едет в Токио. О-Танэ обычно по полгода собиралась в дорогу и о своем намерении сообщала сыну еще в июле.

«Наконец настал день, которого я так ждала, — писала мать. — Мы усыновили приказчика Косаку и жену ему нашли. Теперь он живет с нами, как родной сын. Я могу спокойно оставить на него дом и погостить в Токио. Как вы живы-здоровы? Не проходит дня, чтобы о-Сэн не вспоминала всех вас. Я хочу показать ей Токио. Пусть она повидается с дядей и тетей...» Письмо было длинное и все в том же духе.

Сёта вышел из дому и спустился по каменным ступенькам. Утреннее солнце освещало каменную ограду перед домом. Сёта представил себе, как мать и сестра собираются в дорогу. Как-то не верилось, что мать, считавшая своим долгом вечно хранить домашний очаг, теперь вот сама едет в Токио. Он понимал, как тоскливо текла ее жизнь под крышей старого дома.

Сёта в тот день объездил на конторском рикше чуть не весь город, улаживая, всякие дела. По дороге заглянул к дядюшке Морихико. Последним был визит к Санкити. Когда Сёта подъехал, Санкити был внизу. Сёта сел на циновку и сразу стал рассказывать о себе. Он сделал какой-то промах на бирже и теперь не знал, как выпутаться. А тут еще мать с сестрой едут. Их надо хорошо встретить. Словом, Сёта опять был на мели.

— Так сестра и Сэнтян взяла с собой? Зачем она едет? Ей нечего делать в Токио, — произнес Санкити, склонив голову набок.

— Конечно, нечего! — воскликнул Сёта. — По-моему, матушка хочет увидеть отца. Скорей всего она надеется выбрать удобный момент и пригласить его в какую-нибудь загородную гостиницу для переговоров. И все-таки я никак не могу представить себе, что мама едет в Токио!

Сёта рассказал, что получил недавно письмо от Коса-ку, который тоже считает, что о-Танэ едет в Токио, чтобы повидать мужа. Еще он прибавил, что мать и отец тайком переписываются.

— Что пишет мать, я не знаю, — продолжал Сёта, — отец же посылает письма матери через Тоёсэ. И я их иногда читаю.

— Что же пишет отец?

— Лучше не спрашивайте! Пожилые люди — и такие сочиняют послания! — Сёта вздохнул. — Нет, видно, детям никогда не понять отцов.

— А что будет, если Тацуо-сан вернется домой?

— Что будет? Он опять займет место в округе среди самых почтенных людей. Их теперь не так много осталось. Поживет некоторое время спокойно. А как только все станет на место, примется за старое. Я все это наперед вижу.

Разговор с Санкити несколько приободрил Сёта. Но Санкити почувствовал, как его одолевает беспокойство.

— Сестре и самой бы не мешало обо всем этом подумать, — проговорил он.

— Да, и поэтому я постараюсь удержать маму от неверного шага, — жестко сказал Сёта.

— Ты решил правильно. Невозможно сейчас допустить эту встречу, которая неизвестно чем может кончиться.

— Когда матушка приедет, потолкуйте, пожалуйста, с ней об этом.

«Сколько же лет ждет о-Танэ мужа, — подумал Санкити. — Может быть, когда Тацуо увидит о-Сэн, в нем пробудятся отцовские чувства. И вся семья опять соберется вместе, под одним кровом — и супруги, и дочь с отцом...» Санкити все больше утверждался в мысли, что о-Танэ только за тем и едет, чтобы разыскать мужа и обрести его на этот раз навсегда.

У ворот ждал рикша. Тревога не покидала Сёта все время, пока он ехал домой.

На третий день по приезде матери и сестры, Сёта опять заглянул к дядюшке.

— Мама приехала в добром здравии, чувствует себя хорошо, — несколько официально сообщил Сёта, остановившись в садике у входной двери.

— Слышишь, о-Юки? Сестра с племянницей приехали.

О-Юки держала на руках третьего, совсем еще крошечного сына. Она вышла на порог и улыбнулась Сёта.

— В начале месяца приходите к нам в гости, — сказал Сёта. — Матери хочется повидаться с вами. Сейчас она еще не вполне оправилась после дороги, хотя уже сегодня чувствует себя хорошо...

Но Санкити решил навестить сестру в тот же день. Он велел о-Юки получше одеть Танэо. И, взяв сына на руки, поехал трамваем в Комагата. Газовый фонарь над каменной оградой уже был зажжен. На нем темнела надпись: «Дом Хасимото». Санкити, держа сына на руках, поднялся по крутой каменной лестнице.

— Кто к нам пришел! Добро пожаловать! — встретила гостей Тоёсэ.

— Посмотрите только, какой славный мальчуган! — воскликнула старуха служанка.

— А какие крохотные сандалии, — умилилась по-прежнему бездетная Тоёсэ.

Санкити радостно глядел на сестру и племянницу. Любопытный Танэо, освоившись на новом месте, побрел осматривать дом. В комнатах было чисто и нарядно. О-Танэ поманила к себе маленького племянника.

— Я твоя тетя. Мы приехали из Кисо. Это далеко отсюда. У тебя были сестренки, и тетя любила играть с ними, носила их на руках. О-Сэн, — обратилась она к дочери, — дай-ка вон ту собачку.

О-Сэн сняла с комода игрушечную собачку и дала ее Танэо.

— Пойдемте наверх, — пригласил Сёта.

— Наверх так наверх, — сказала о-Танэ и взяла на спину Танэо. — Сэнтян, идем-ка вместе.

— Осторожнее, мама. — Тоёсэ с зажженной лампой в руках шла по лестнице позади всех.

Санкити как-то назвал второй этаж этого дома старинным павильоном над водой. Отсюда река была видна во всю ширь. Огни города на другом берегу зыбко отражались в темной, спокойной воде. О-Сэн, высокая, похожая на брата, то выходила на балкон и, стоя у перил, слушала, что говорят мать и дядя, то возвращалась в комнату, подходила к Санкити и наклонялась к нему, заглядывала в лицо — так она с детства выражала радость, не умея выразить ее словами. Ей было уже двадцать пять лет, а выглядела она значительно моложе.

— Ты рада, о-Сэн, что видишь дядю Санкити? — спросила ее мать.

О-Сэн прикрыла рот тонкими белыми пальцами и простодушно рассмеялась.

— Она очень рада, — сказала о-Танэ. — Каждый день она вспоминала всех вас... О-Сэн словно впервые в Токио. Да и не мудрено. Ее увезли отсюда в деревню, когда ей было шесть лет.

Танэо ни минутки не мог посидеть спокойно. В убранстве комнаты чувствовался вкус Сёта: здесь было много красивых, дорогих безделушек, статуэток, картин, и мальчик хватал все, до чего мог дотянуться.

— Танэтян, иди ко мне. Пойдем погуляем с тетей. — Тоёсэ взяла Танэо на спину и сошла с ним вниз. Скоро с улицы донесся ее голос. Она звала о-Сэн пойти посмотреть вечерний город.

Сёта изо всех сил старался угодить матери и дяде. Он то и дело бегал вниз. Принес курительный столик, поставил его поближе к веранде. Санкити сел напротив о-Танэ. Широкий лоб сестры прорезали глубокие морщины. Но Санкити ожидал, что сестра в худшем состоянии, и теперь он немного успокоился. С тех пор как брат и сестра расстались, утекло так много воды, произошло столько событий, что они не знали, о чем и говорить.