Серебряная тоска

– Ты же знаешь, мам, - никогда.

– И чему же ты так рад?

– Вот этому самому и рад.

– Садись за стол.
– Мама махнула рукой.
– Чаю хочешь? Или, может быть, пообедаешь?

– А что на обед?
– оживился я.

– Рассольник. И котлеты с гречневой кашей.

– Давай пообедаем.

Мама ушла на кухню. Было слышно, как она чиркает спичкой, включая газ, и аккуратно звенит тарелками.

"Странно, - подумал я.
– Я ведь люблю маму. Почему же у меня такое чувство, будто я отбываю здесь какую-то повинность?"

– А? Что скажешь, борода?

– Я повернулся к Менделееву на стенке.

"Борода" ничего не ответила. Зато из кухни раздался голос мамы:

– С кем ты там разговариваешь, Игорь?

– Пытаюсь вызвать на откровенность Менделеева. А он, чучело, только брови хмурит.

– Игорь. Иди-ка лучше сюда. Поможешь мне.

Я вышел на кухню. Мама протянула мне тарелки, ложки и вилки.

– Вот. Отнеси это в комнату.

– А мы разве не на кухне обедать будем?

– Я никогда не обедаю на кухне, если у меня гости. Да ещё такие редкие, как ты.

– Упрёк принят.

– Не валяй дурака, сын.

Я расставил тарелки и разложил ложки и вилки на столе. Вскоре появилась и мама с дымящимся рассольником, который она успела перелить из кастрюли в супницу.

– Приятного аппетита, мам.

– Спасибо. И тебе.

Сама она почти не ела, больше глядела, как я, обжигаясь, поглащаю рассольник ложку за ложкой.

– Ты похудел, - заметила она.
– Вы с Русланом плохо питаетесь.

– Я вшегда был худым, - прошамкал я набитым хлебом ртом.

– И много курите. И пьёте. Наверняка.

– Мама, можно усвоить пищу в спокойной обстановке?

– Ешь, ешь.

Она отломила от хлеба небольшой кусочек, но положила его не в рот, а на скатерть, рядом с тарелкой.

– Как по-твоему, отчего я так рано поседела?
– неожиданно устало спросила она.

– Из-за меня.

– Не ёрничай.Что ты, в сущности, обо мне знаешь? У меня была трудная жизнь. Я всё время боролась. Поступила в институт, где был чудовищный конкурс. Устроилась на работу в школу. Затем боролась с твоим отцом. А теперь мне приходится бороться с тобой.

– Отдохни, мама.

– Мне бы очень хотелось отдохнуть. Я страшно устала.

– Ты устала от себя, мама.

– Я хотела бы, чтоб у тебя была постоянная работа, дающая твёрдый доход. Чтоб у тебя была семья. Жена, дети. Чтоб я могла нянчить внуков. Я хотела бы, чтобы ты был счастливым.

– Верю. Но счастливым так, как ты это понимаешь.

– А как ты это понимаешь?

– Никак.

– Вот именно, что никак.

– Мама, я хочу быть таким, каков я есть. У меня есть мой мир, мои стихи, у меня есть...
– тут я осёкся.

– Что у тебя есть?
– Мама подняла на меня пытливый взгляд.

– Всё у меня есть, - буркнул я.

– У тебя ничего нет!
– неожиданно крикнула мама.
– Ни семьи, ни работы, а главное - нет чувства долга. Ты живёшь на иждевении у Руслана. Сам Руслан, кстати, работает. И Сергей работает. И Коля. Ты один ни о чём не думаешь. Ты безответственен. Мне стыдно. Я никогда не думала, что у меня вырастет такой сын.

– Откажись от меня.
– Я доел рассольник и отодвинул от себя тарелку.

– Все твои слова - ёрничанье и блеф. Равно как и твои стихи.

– А ты их читала?

– Я всё равно ничего не понимаю в поэзии. Я химик. Зато понимаю другое: если б они чего-то стоили, их бы печатали.

– Действительно, мам, как всё просто.

– Игорь. Сын. Сынок.
– В голосе мамы вдруг проскользнуло что-то такое, от чего у меня невольно сжалось сердце.
– Ну не все же обязательно хорошие поэты. Может, ты бы мог найти себя в чём-то другом.

– Спасибо. Я уже нашёл себя.

– Есть столько интересных профессий. Кем бы ты хотел стать, если б не стихи?

– Никем.

– Можешь не волноваться, - сказала мама после паузы.
– Им ты уже стал.

– А теперь ты ёрничаешь.

– Ты меня очень огорчаешь. Как Руслан так долго может выносить тебя?

– Скрежещет зубами, бедный, но выносит, - усмехнулся я.

– Тут нечему улыбаться. Возможно, он по дружбе и не говорит тебе...

– Мама!
– взмолился я.
– Можно, мы с Русланчиком сами в этом разберёмся?

– Действительно, это ваше дело, - согласилась мама.
– Хотя со стороны выглядит довольно странно. Слушай, Игорь, скажи мне честно: в каких вы с Русланом отношениях?

– В прекрасных.

– Я имею в виду совсем другое.

– Что же?

– Вы живёте вместе. Уже довольно долго. Девушки у тебя, насколько мне известно, нет. Не знаю, не знаю...

– Слушай, мама!
– взорвался я.
– Ты уж действительно лезешь не в своё дело.

– Этого бы ещё только не хватало!
– Мама испуганно посмотрела мне в глаза.
– От тебя, Игорь, конечно, всего можно ожидать...

– Всё, мама, спасибо за рассольник.
– Я резко поднялся из-за стола.

– А котлеты с гречкой, Игорь?

– Спастбо, я сыт.

– Поешь.

– Говорю же, не хочу.

– Доведёшь ты меня до могилы, - вздохнула мама.
– И себя убиваешь, и меня.

– Ты сама себя убиваешь!
– Я чувствовал, что близок к истерике.
– Ты как паровой каток, который всех и всё хочет снивелировать до уровня собственных представлений о том, что правильно, а что нет. Ты всегда права, всегда права! А это, в конце концов, невыносимо. Я лучше пойду, мама, пока не наговорил такого, о чём после буду жалеть. До свиданья, мама.

– Постой ещё одну секунду.

– Да? Что?

Мама подошла к комоду, выдвинула ящик и достала оттуда пятьдесят рублей.

– Вот. Возьми.

– Спасибо, мама, но денег я у тебя не возьму.

– Возьми. Это я не тебе.

– А кому же?

– Вам с Русланом. Некрасиво, что только он тратится на тебя. Возьми, пожалуйста.

К тому же, у тебя скоро день рождения. Считай, что это частично и мой подарок.

Игорь, прошу тебя, возьми. Не для себя. И даже не для меня. Для Руслана. И передай ему привет от меня.