Шпионаж и любовь

Той осенью Кристина получила телеграмму, в которой говорилось, что Анджей попал в серьезную автомобильную аварию в Бонне. Учитывая его любовь к быстрым машинам, это был несчастный случай, поджидавший его несколько лет. Прошли дни, но он был все еще без сознания и находился в критическом состоянии. Кристина вылетела ближайшим рейсом. В Кению она уже не вернулась. Анна Чижевская была в ярости из-за того, что она не вышла замуж за Майкла, который проклинал себя – ведь он всегда знал, что ее нельзя приручить. В ней было что-то вроде «духа противоречия», – сказал он однажды, и ей, похоже, нравилась погоня больше, чем добыча, будь то медаль, паспорт или отношения [87]. Это правда, что Кристина всегда хотела признания, что ее чувства принадлежали только ей самой, но она не получала особого удовольствия, когда чувство приходило. Любовь Майкла была сердечной, но очень житейской, и хотя Кристина с благодарностью укрылась в ней в первые годы мира, позволив себе на мгновение помечтать о будущем среди ландшафтов и животных Африки, в конечном итоге, она больше заинтересовалась действием. Отчаянно нуждаясь в свободе, Кристина плохо обошлась с Анджеем, но она все еще знала, что связь между ними была глубже, чем любой пламенный роман. Будучи столь же верной в человеческих отношениях, как и в патриотизме, она готова была позаботиться о нем, надеясь, что могут быть еще дальнейшие битвы.

16. Глубокие воды

Анджей был в тяжелом состоянии, но не безнадежен. Когда он, наконец, открыл глаза, Кристина была рядом, сердито глядя на него от изножья кровати. Хотя он был рад видеть Кристину, она не была заботливым ангелом. Она составляла ему компанию в больнице, подшучивая над его неуемной энергией и почти полным набором сломанных конечностей, и жила, по необходимости, за его счет. Но когда его выписали и он смог самостоятельно стоять, она дала понять, что больше не будет задерживаться в Германии. Они согласились, что Кристина поселится в Лондоне, а Анджей продолжит жить в Бонне, и они найдут способ регулярно встречаться.

Вернувшись в Лондон в начале 1949 года, Кристина встретилась со своими двоюродными братьями. Ян и Анджей Скарбеки прибыли в Италию в 1945 году, где присоединились к польскому II корпусу под британским командованием. Их отец был назначен министром обороны в польском правительстве в изгнании в Лондоне, а Ян служил младшим адъютантом генерала Андерса, и в результате в 1946 году вся семья была эвакуирована в Англию. Братьям было около двадцати, и они не говорили по-английски, когда приехали, но Ян устроился на неквалифицированную работу, чтобы дать Анджею шанс получить медицинское образование. На следующий год Анджей женился на привлекательной ирландке, любительнице лошадей, и переехал в Лексем-Гарденс в Кенсингтоне. Кристина сняла номер в отеле по соседству. «Шелбурн» состоял из двух таунхаусов, объединенных Польским обществом милосердия, чтобы обеспечить дешевое жилье, в основном для эмигрантов. Поваром была другая польская аристократка, графиня Пшездзецкая, чья квалификация в области преподавания на польском языке не была признана в Британии и которая получила работу после того, как купила подержанные кулинарные книги и начала экспериментировать. Вскоре они с Кристиной стали настоящими друзьями.

Кристина доставила в «Шелбурн» свои немногочисленные вещи: униформу ВВС и Вспомогательного корпуса, несколько книг, в том числе биографию сиамского кота, которого забавно звали О’Мэлли, нелюбимые ею медали и несколько хороших украшений, в основном подарков от Анджея, стандартный нож коммандос в кожаных ножнах с металлическим наконечником и тяжелый беспроводной радиопередатчик, о котором никто в УСО не помнил [1]. Затем она перешла улицу, чтобы согреть руки, обхватив чашку горячего чая с лимоном на кухне кузена, и разговор перескакивал с польского на английский, с темы войны на обсуждение перспектив новой жизни.

Вскоре Кристина разыскала в Лондоне еще одного двоюродного брата, Станислава Скарбека, которого не видела с довоенных времен. Станислав подумал, что Кристина «похоже, потеряла часть своего блеска», но, «несмотря на это, она была более живой, чем большинство людей» [2]. Однажды вечером все кузены собрались вместе для довольно интенсивного воссоединения, подняв много тостов за отсутствующих членов семьи, в том числе за мать Яна и Анджея, которая теперь жила недалеко от Блетчли, за их решительную тетю Скарбек в Ницце, которая некоторое время служила на польское правительство в изгнании, когда еще жила во Франции, за старшего брата Кристины Анджея, все еще находившегося в Польше. Этот Анджей Скарбек присоединился к Сопротивлению и пережил арест как военнопленный, почти наверняка под вымышленным именем. Кристина отправила ему посылку в 1945 году, но понятия не имела, дошла ли она. Она не ожидала услышать от него вестей – она была видным эмигрантом и бывшим британским агентом. Анджею было бы разумнее держаться от нее на расстоянии. Но после освобождения из лагеря Анджей получил лишь несколько лет свободы, прежде чем – о чем не знала Кристина – он был арестован и заключен в тюрьму новым коммунистическим руководством Польши.

За тех родственников, которые предположительно погибли, теперь тоже поднимали тосты в Лондоне. По просьбе Кристины выпили и за Ежи, она лишь упомянула, что они развелись некоторое время назад. Мать Кристины, Стефанию, тоже тихо помянули. Хотя многие поляки обращались с просьбой разыскать свои семьи после войны, в архивах Польского Красного Креста нет записей о том, что Кристина или ее брат когда-либо искали свою мать. Кристина давно уже считала Стефанию мертвой и, по словам Станислава Скарбека, «любое упоминание о ней ужасно ее расстраивало». Он не сомневался в том, что «Кристина очень любила мать» [3]. Несмотря на то что она была рада родственникам и с удовольствием проводила с ними время, Кристина была явно глубоко взволнована, отказываясь говорить о том, что произошло с тех пор, как они в последний раз встречались, или что может ждать ее в будущем. Многим она могла рассказывать свои сказки и играть роль, наслаждаясь восхищением или шоком, который она могла так легко спровоцировать, но с ее выжившей семьей прошлое было не просто серией легенд, и его нельзя было обесценить выдумкой.

Кристина также вступила в контакты с более широким польским сообществом эмигрантов в Лондоне. Около 150 000 поляков обосновались в городе, в основном в Кенсингтоне или его окрестностях, в течение недели они работали на низкооплачиваемых работах, по воскресеньям посещали мессы в Оратории Кромптона, а в другое время собирались в ресторанах и барах патриотического клуба «Белый Орел», в районе Найтсбридж. Именно здесь министры непризнанного польского правительства в изгнании планировали кампании против коммунистического режима в Польше, а бывшие офицеры обсуждали каждую деталь войны и, подвыпив, ругались на предательство «союзников». В августе 1949 года была основана «Польская ассоциация бывших советских политзаключенных», отчасти для того, чтобы потребовать расследования убийства десятков тысяч польских офицеров в Катыни. Среди сторонников организации был генерал Андерс, завсегдатай «Белого Орла», где он обсуждал политику или играл в бридж наверху, в то время как его жена танцевала мазурку на вечеринках в бальном зале этажом ниже. Другим прибежищем был «Огнишко», Польский клуб домашнего очага на Эгзибишн-роад, созданный сразу после войны, чтобы построить иллюзию дома вдали от родины, с польской музыкой и театром; несмотря на довольно величественный внешний вид, схожий с рядом домов по соседству, внутри все было просто, и владельцы в то время не могли позволить себе ковры в комнатах наверху. Кристина посещала оба клуба, а также освоила адреса Польской ассоциации военно-воздушных сил и других офицерских клубов.

Учитывая, что многие из членов этих клубов ранее принадлежали к 6-му Польскому бюро, Кристина ожидала неоднозначного приема. Даже среди изгнанников она все еще была аутсайдером – наполовину еврейская дочь некогда земельного дворянства и дважды разведенная, с репутацией, в лучшем случае, легкомысленной женщины. Жена Владимира Ледоховского, чей отец был известным польским писателем и дипломатом, несколько раз встречалась с Кристиной в годы сразу после войны и позже оценила ее как «ничего особенного», стараясь быть предельно пренебрежительной [4]. Однако, пожалуй, самым обидным было то, что Кристину все еще осуждали за то, что она работала с британскими спецслужбами, а не напрямую с официальным польским подпольем.

Рассказывая свои истории о войне, Кристина наслаждалась тем, что завоевывала аудиторию сочетанием яркости повествования и подчеркнутой откровенности. Ее байки были уже хорошо отточены, «каждое предложение», писал Станислав «Кот» Мацкевич, один из завсегдатаев «Белого Орла», «запечатлевало необычное приключение» [5]. Кроме того, она никогда не уклонялась от трудных вопросов; как-то раз отказавшись отрицать, что Армия Крайова казнила одного из родственников как предателя, а в другой раз подробно описала «быстрое и смертоносное» использование ножа коммандос [113] . Но когда Кристина вспоминала, как однажды потеряла самообладание после того, как нацисты «застрелили целую деревню с самыми невинными крестьянами» в качестве карательного ответа на саботаж, в котором она принимала участие, Станислав Мацкевич, вероятно, был не одинок в своих мыслях о том, что «Мисс Крыся… разве вы не платили огромной ценой крови повсюду, чтобы англичане могли воевать чужими руками?» [114] [6].

113

Дальняя родственница Кристины Мария Грохольская была связана с Рудольфом Шелихом, сотрудником довоенного посольства Германии в Варшаве, которое позднее служило центром нацистской разведки. См.: See Roman Buczek, The Musketeers (1985), p. 41.

114

Станислав Мацкевич был премьер-министром непризнанного польского правительства в изгнании с 1954 по 1955 г.

Тем не менее бывшие агенты были больше склонны к сочувствию. Ян Марушаж, олимпийский лыжник, который когда-то направлял Кристину через заснеженные Татры в оккупированную Польшу, теперь работал в клубе и громко приветствовал ее, когда бы она ни пришла. Позже он подарил ей серебряный браслет с бирюзой, который сделал для нее сам. Среди других постоянных посетителей «Белого Орла» были бывшие мушкетеры Михал Лис Градовский и Тереза Любенская, которые пережили не только тюрьму Павяк, но и заключение в концлагерях Освенцим и Равенсбрюк [115] . Градовский представил Кристину Йозефу Каспареку, который также имел опыт тайных операций и с которым они теперь управляли небольшим бизнесом из подвала клуба. Кристина очаровала Каспарека и, узнав, что у них есть дальнее родство, принялась игриво называть его «кузеном» и пригласила присоединиться к ней на обед наверху. Там она развлекала его причудливыми историями, однажды утверждая, что побывала в Британии до войны и через старые семейные связи встретила ирландского аристократа по фамилии Грэнвил и вышла за него замуж. Но как бы ненадежны ни были ее истории и каковы бы ни были мнения о ней некоторых политиков и интеллектуалов, старые польские интеллигенты в клубе всегда приветствовали ее, а Каспарек с гордостью вспоминал, что вскоре ее окрестили «королевой европейского подполья», признавая ее достижения как часть польского Сопротивления [7].

115

Прибыв в Лондон, Любенская посвятила себя борьбе за права бывших польских военнопленных и за выплату им компенсации.

Вскоре Кристина обнаружила, что многие другие старые польские друзья также были в Лондоне, в том числе журналист Флориан Соколов и Ричард Трушковский, с которыми она работала в Каире и чью юную дочь она теперь шокировала во время визита, сидя со скрещенными ногами у ног Трушковского перед очагом, очень богемная и неженственная, так что девочка сделала запись в дневнике, описывавшую Кристину как «ужасную леди» [8]. Кузен Анджея, Людвиг Попель, который занимался контрабандой противотанкового оружия из Польши, также был в Лондоне, работал строителем и декоратором после провала заумного плана купить гашиш в Ливане и продать его в Каире с прибылью, разбогатеть на этом ему не удалось. Зофья Тарновская, ее брат Стас и ее новый муж Билл Стэнли Мосс, которые оба были вовлечены в план Людвига, тоже находились в городе. Когда они были не в настроении собираться в формальной обстановке больших клубов, они встречались за пирогами и свекольником или за чаем с шоколадом и эклерами в «Дакиз», уютном польском кафе рядом со станцией метро «Южный Кенсингтон». Иногда они шли в паб «Фезантри» на Кингз-роад, где помещения были полны дыма, смеха и людей, танцующих и «пьющих до разрушения», как выразилась Марыся Тышкевич, которая позже вышла замуж за кузена Кристины Яна Скарбека [116] [9].

116

Однажды вечером Людвиг Попель взял Марысю с собой на танцы, был слишком пьян, чтобы оплатить счет, все же проводил ее домой, а затем забрался наверх по водосточной трубе, чтобы потребовать поцелуй, прежде чем уйти. Поскольку Марыся спала на полу в спальне своей матери, она согласилась сохранять тишину, но через несколько секунд он снова поднялся, так как забыл свою шляпу.