Штормовое предупреждение

– Веду с твоим поклонником философский диспут! – тут же отозвался тот, возвысив голос.

– Мне нужна твоя помощь! – Дорис, кажется, не очень была обрадована новостью насчет поклонника. – Давай, примени свое техническое высшее образование по назначению!

– Я уже в пути, – ее брат развернул свое кресло к выходу, но вдруг бросил через плечо прощальный взгляд на своего оппонента. – Не волнуйся, – улыбнулся он. – Я не захвачу мир при помощи тостера.

– Посмотрим.

– Не льсти мне.

– Френсис!

– Качусь со всех колес, сестренка!

Марлин проводила его взглядом и снова уткнулась в журнал.

====== Часть 7 ======

Из-за погоды народу на катке было совсем немного – родители не отпускали детей так далеко от дома (целых три квартала, а ведь какой ветер!), и по льду рассекал народ из тех, кто постарше. Солидные личности лет тринадцати старательно нарезали круги и восьмерки, иногда разгоняясь и угрожая кого-нибудь сбить с ног. Но и их было немного – пространства оставалось еще достаточно. Марлин поискала глазами свою любимую деталь всех зимних катков и быстро ее обнаружила – стойку с горячим какао, над которой призывно подмигивала лампочками праздничная гирлянда. Ее болтушки-кузины, куда большие любительницы коньков, нежели она сама, дружно устремились к стойке, накрепко вцепившись в Прапора: одна – в правую руку, а вторая – в левую. Не в добрый час парень упомянул за столом, что умеет делать «либелу», и теперь у него было целых две жаждущих мастер-класса ученицы. Шкипер проводил эту компанию строгим взглядом, как будто говоря: “Я, конечно, суету не одобряю, но девушки и спорт вполне оправдывают подобное поведение”. Марлин про себя назначила его первым кандидатом на то, чтобы пить с ней вместе какао и критиковать молодежь, систематически проезжающую мимо. Ждать таких подвигов от Дорис было бессмысленно – во-первых, она больше пеклась о брате, а во-вторых, критиковала она всегда мягко, стараясь не задеть человека.

Блоухолу, понятное дело, коньки не светили, но он с удовольствием наблюдал за катающимися – его вряд ли угнетало сознание собственной неполноценности. Подумаешь какие-то там коньки, пусть попробуют бластер собрать, он на них посмотрит…

Шкипер тем часом уже успел высказаться в том плане, что мужчина на льду уместен только с клюшкой, а всем прочим пускай занимаются дамы и несознательная детвора, и у него с Блоухолом завязался привычный спор, который тщетно пыталась разнять Дорис. Мимо бортика, окружавшего каток, как раз прокатила троица из Прапора и ее кузин, машущих ей руками: ни дать, ни взять – дети на карусели. Марлин вздохнула. Откровенно говоря, она и сама была бы рада присоединиться, с тем, чтобы ее научили, наконец, этому треклятому коньковому искусству, но она стеснялась. Да и опасалась оставлять Дорис одну против застарелой вражды двух заклятых врагов.

Ни Ковальски, ни Рико с ними не пошли. Ковальски, скорее всего, прекрасно осознавал, что Дорис он на лед не вытащит – она не пойдет с ним кататься, и не только потому, что не хочет растравлять его раны, но и потому что не оставит брата одного. А иных причин идти сюда логичный лейтенант, судя по всему, не видел. Рико же от них просто отмахнулся – судя по всему, был не в настроении, хотя Марлин не отказалась бы поглядеть, какое впечатление он произведет на местных завсегдатаев. По опыту прошлых лет она знала, что эта глыба мышц, исполняющая ласточку в вольном стиле, никого равнодушным не оставляет…

За стойкой внезапно обнаружились люди, которые ее узнали – это были пожилые леди, которые номинально как бы приглядывали за своими потомками на льду, но на деле с удовольствием болтали о том о сем, предоставив потомков собственным их заботам. Марлин немедленно – как источник новостей – стала центром их внимания. Она подробно и несколько раз пересказала историю злополучной тети Розы и пояснила, что она и ее друзья временно квартируют в теткиных апартаментах. Они очень мило провели время, эти пожилые леди и она сама – настолько мило, что Марлин благополучно прозевала и своих кузин, и коммандос, которые, что-то ей крикнув предупредительно, удалились с катка. Ей было неожиданно уютно сейчас, за этой деревянной стойкой, под навесом, некрашеным, с торчащими сучками, держа картонный стаканчик, жгущий руку, даже через шерстяную перчатку… Она болтала ногами на слишком высоком для нее насесте, покачивала головой в такт музыке и чувствовала себя кем-то вроде рождественского эльфа, который уже упаковал все подарки и свободен до следующего года.

В какой-то момент Марлин осознала, что сумерки сгустились настолько, что большинство посетителей каток покинули – их всех гнал домой голод и желание немного погреться. Совсем скоро служитель включит фонарь, и тогда ледовая площадка осветится белым светом, и цветные блики гирлянды заиграют на ней уже не так ярко – но вместе с тем и не так тревожно. Каток вечером напоминал Марлин игрушку внутри стеклянного шара: маленький, замкнутый мирочек, со своими законами и правилами.

Она осталась практически одна, потому что все ее недавние собеседницы повели свою юную родню по домам, но Марлин знала, что одиночество ее ненадолго: скоро сюда подтянутся парочки, а из колонок заиграет романтическая музыка, и вечерняя часть катаний откроется для публики постарше. А пока что она как бы замерла между этими двумя отделениями, будто застыв на границе миров детства и зрелости, и ей нравилось это состояние. Марлин медленно цедила свое какао, наблюдая за тем, как кружится и падает редкий пушистый снег. За ее спиной стучал пластиковыми стаканчиками бариста – готовился к новому наплыву посетителей.

Внезапно Марлин разглядела впереди движение: из сумрака узкой улочки вынырнула, проступая все отчетливее, человеческая фигура. Она приближалась к катку, и спустя несколько секунд Марлин узнала этот тощий – даже в зимней куртке – долговязый силуэт. Ковальски остановился перед решеткой-рабицей, положил на нее руку, глядя на лед так, как узник глядит на кусочек вольного неба, проглядывающий между крышами бараков. У них в пригороде такой вот каток тоже был, но ее, Марлин, соседи, заливали площадку побольше, на которой потом с удовольствием по вечерам гоняли шайбу, и где в их отсутствие тем же самым занимались все окрестные мальчишки. Можно было предположить, что ее коммандос неравнодушны ко льду, но Марлин чуяла, что дело тут поглубже и не так просто, каким кажется на первый взгляд.

Простояв так с минуту, лейтенант отступил назад, в сумрак, будто передумав, и пошел прочь, быстро, точно торопясь убежать от чего-то. За его спиной в улочке мелькнула чья-то темная тень – и Марлин поняла, что кто-то из команды следовал за ним, оставаясь в отдалении, и теперь со спокойной душой покинул свой пост. Видимо, Шкипер потихоньку велел приглядывать за своим замом – чтобы снова не дошло дело до клинической депрессии. Кто предупрежден, тот, как говорится, вооружен…

Снег быстро засыпал чужие следы на земле. Какао потеряло свой волшебный вкус, и Марлин, не став дожидаться новых посетителей, спрыгнула с табурета, кивком поблагодарила баристу и направилась прочь от катка. Ее не отпускала почему-то мысль, что Ковальски вернется сюда ночью, когда никого не будет. И она понятия не имела, как ей следует к этому относиться.

Обнаружив на полу в коридоре мокрые следы, Марлин почувствовала себя, как минимум, Шерлоком Холмсом: она уже знала, кто их оставил, когда и почему. И немедленно отправилась вершить правый суд. Обе преступницы – ее драгоценные кузины — как раз бодро сбегали с крыльца и продолжали передвижение рысью с перебежками, прячась то за одним снежным куполом, то за соседним, пока засевший в засаде Прапор пытался попасть в них снежком. Марлин, стоя на возвышении, видела, что лепит он специально небольшие снежки и замахивается не в полную силу, опасаясь переусердствовать. Глазомер у него и правда был превосходный — из шести снежков в цель не попал лишь один, и то, потому что Стейси вовремя присела, и тот разбился о дорожку совсем близко от нее. Почему-то эта сцена тронула ее: уже готовая метать громы и молнии, Марлин успокоилась и решила не портить людям удовольствие. В конце концов у них нечасто случается Рождество, не часты снегопады, а так чтобы и то и другое совпало — и вообще из области фантастики. Странно еще, что в этом сабантуе принимает участие такое скромное число народу: зная, кого она позвала в гости, Марлин бы поставила на то, что тут развернули бы полномасштабные снежные баталии… Впрочем, с другой стороны, возможно, ребята решили устроить себе короткие каникулы. Баталий в их жизни и так хватало с головой. Она то и дело ловила их обрывки разговоров — что-то там о полноразмерных и промежуточных патронах, дульном огневом гасителе, вращающихся ведущих выступах затвора и еще черт знает о чем…

Самое время было задаться вопросом, а где же, в таком случае, в этот самый момент товарищи Прапора, и, не найдя внятного и простого ответа на сей сакраментальный вопрос немедленно же, Марлин понадеялась, что они не заняты ничем опасным для окружающих.

Шкипера она нашла на пороге кухни — тот как раз выходил оттуда, и из-за закрываемой за ним двери долетало посвистывание: Рико готовил завтрак. В руках Шкипера был какой-то объемистый сверток, который он обернул брезентовым обрезком, явно желая скрыть содержимое, но держал командир отряда его так, что все сразу же становилось ясно.

– Ты не мог бы не шататься с оружием по дому? – вздохнула Марлин печально. – Пожалуйста.

– Это сейчас не оружие, – мрачно отозвался Шкипер. – Это — досадное недоразумение… Ты Ковальски не видела?

– В смысле?

– Да в прямом! Не попадался он тебе на глаза еще?

– Я про оружие, а не про Ковальски. Твоего лейтенанта я еще не видела.

– Вот черт… Надеюсь, его не запер в стенном шкафу Блоухол… Это для него кончится плохо... – Шкипер недовольно тряхнул головой, а после какая-то светлая мысль, очевидно, туда пришла, потому как он внезапно оживился. Не успела Марлин снова напомнить о себе, как командир отряда устремился по коридору в другой конец дома, еще издали зазывая своего зама. Оный высунулся на командирский глас из ванной — без очков и несколько более взлохмаченный, нежели обычно. Судя по всему, он только недавно проснулся.