Сильные не убивают. Книга 2

Мысли привычно соскальзывают на проблему, которая занимает мою лохматую снажью голову почти круглосуточно: где деньги, Зин? За три месяца более-менее удалось наладить управление Домом так, что не приходится регулировать каждую мелочь вручную. Я могу быть уверена, что дети будут накормлены и присмотрены. Мелким вовремя поменяют подгузники, средним не дадут кидаться ладно еще едой, но хотя бы тарелками, а старшим — пускать самодельные фейерверки прямо в помещении. Персонал — золото. Одна только Юдифь Марковна чего стоит. Благодаря ей я почти избавлена от необходимости таскаться по казенным учреждениям, что очень кстати — чиновники от меня не в восторге, на них мое скромное снажье обаяние отчего-то не действует. А сейчас еще, даст Илюватар, уроки начнутся, учителя уже списки учебников и пособий на первое время составили. В общем, все как в том анекдоте — «без проблем, были бы бабки».

Прохожу мимо шикарного ресторана — красотка-хостес за стеклом таращится на пустую улицу, не переставая старательно лыбиться во весь рот. В ярко освещенном зале ненавязчиво играет джаз, сияют белоснежные скатерти — и ни души.

Пора посмотреть правде в глаза: зарабатывать прежним способом в ближайшее время не выйдет, потому что тяги у контрабасов нет. Дальше проедать оставленные Раэлем деньги нельзя — это резерв на случай ЧП, которые у нас неминуемо будут в количестве, тут уж к гадалке не ходи. Значит, надо найти новый способ заработка, и чем скорее, тем лучше.

А почему бы, собственно, не прямо сейчас? Пояс со снаряжением на мне — всегда его ношу, день свадьбы Кляушвицов оказался чуть ли не единственным исключением. Сумерки — лучшее время, мое время. Свет бледный, тревожный, изменчивый. Луна, пробивающаяся сквозь рваные облака, и редкие фонари создают причудливую игру теней — густые, насыщенные, они так и зовут завернуться в них. Как же я в прошлой жизни была слепа к теням — они казались мне серой невнятной массой. В действительности у каждой из них есть и оттенок, и текстура, и влажность, и даже что-то вроде запаха — едва уловимого даже для снага, но совершенно реального.

Прислушиваюсь — вот в этом богатом особняке, например, нет ни души… кроме крыс. Сигнализация — ха, да я знаю эту систему! Лажа полнейшая, очковтирательство за кучу денег. Шик-блеск, она даже на второй этаж не проведена.

Заворачиваюсь в мягкую теплую тень и взбираюсь наверх по вычурной лепнине. Балконная дверь открывается самой простой отмычкой — да тут и шпильки хватило бы! Дом насквозь провонял пылью, мышиным пометом и мерзостью запустения. Тут лет сто никого не было… а, нет, покрывало на кровати под бархатным балдахином отчетливо пахнет недавним соитием — быстрым и жарким. Смотрю, слуги времени даром не теряют, живут на всю катушку. И сейчас, небось, самоотверженно несут дозор в каком-нибудь веселом заведении в портовом квартале вместо того, чтобы охранять хозяйское добро.

Мебель и люстры укутаны белой тканью — дом-призрак. Места, однако, прилично… Вот в этом холле устроить бы спортзал, а из той комнаты вышла бы отличная игровая для малышей — только заменить дурацкий щербатый паркет нормальным ламинатом. Коврики цветные разложить, стены ватманом для рисования обклеить… ожил бы дом.

Плюхаюсь в огромное кресло возле камина — сюда пять таких, как я, спокойно поместились бы! Разваливаюсь, оттопыриваю мизинчик и манерно тяну:

— Жа-ан, голубчик, а ну подай-ка мне фуа-гра де Шампань с соусом из молодых крутонов!

Да, знаю, что это форменный детский сад — но как же мне осточертело все время быть взрослой! Говорю, впрочем, одними губами — меня-то камеры не пишут, когда я в тени, а вот звук уловить вполне могут. Хотя далеко не факт, что они вообще работают.

Главное дело, этот набитый пыльным барахлом дом хозяевам не нужен — тут лет пять никто не живет. Разве не справедливо будет, если они в добровольно-принудительном порядке поделятся с теми, кому нужнее? Конечно, самое ценное, должно быть, вывезено, но и, например, эти уродские кубки чего-то стоят. А вот в том буфете наверняка найдется столовое, что бы это ни значило, серебро. Закуплю своим троглодитам новые учебники и нормальную демисезонную обувь, а то так и топчутся по слякоти в кроссовках. Почему у одних есть то, что им не нужно, а у других нет даже самого необходимого? Неужели забрать эти вещи не будет справедливо, хорошо и правильно?

С другой стороны… Приютские, отжимая у моих ребят новенькие толстовки, рассуждали примерно так же.

Да и если с практической стороны зайти… Воровство — это не так уж на самом деле увлекательно. Только в книжках вольные воры все из себя такие гордые и независимые, а в реальности надо быть частью системы. Сбыт, информационная поддержка, крыша на всех уровнях — и всем отстегивай, причем каждый в любой непонятной ситуации норовит тебя кинуть и сдать. И во всяком траченом молью барахле придется разбираться, а то легко набить рюкзак ничего не стоящим хламом…

Ладно, пофантазировали и будет. Домушничество — ну не мое это. В борьбе с контрабасами есть хоть какая-то романтика, а тут унылота одна. Какие еще имеются варианты? Можно попросить работу у Генриха, у него задачи для меня найдутся, и заплатит он щедро… но между нами все-таки что-то складывается, и не хочется портить это банальным трудовым контрактом.

Значит, остается Хтонь. Что ж, я ведь и сама отчасти Хтонь! Правда, это может оказаться скорее проблемой, чем преимуществом. Когда меня почти уже растоптали бешеные жуки, я провалилась в пространство, сотканное из теней. Там был некто. Он полоскал мне мозги — «мы с тобой одной тени, бла-бла-бла» — и уверял, что однажды я приду к нему сама. Понять бы, что он имел в виду… Надеюсь, вход на территорию аномалии не будет засчитан как сдача с потрохами. В любом случае ничего плохого этот некто мне тогда не сделал — даже наоборот. Обидно будет из страха перед непонятно чем не ходить в Хтонь никогда. Потому что ну чертовски интересно же, что там такое!

Глава 8 Андрей. Ненужная импровизация

«Чпок! Блу-у-п!»

Звук — точно сирену из унитаза включили. В первый раз я чуть не обделался, но вскоре понял, что это событие безобидное. Просто лопается в болотной жиже пузырь, вязкая пленка разбрызгивается в стороны, а вот оттуда, из глубины, раздается вой.

Но это ж, наверное, не кто-то живой так воет. Это такое просто, ну, природное явление. Хотя какое, нахрен, природное? — это Хтонь! Тут учебник не по биологии нужен, а по психиатрии — чтобы местную флору-фауну описать.

«У-уп!»

Края отверстия в топкой земле неторопливо смыкаются.

Не могу удержаться и не взглянуть туда одним глазом — хотя с моей кочки ни черта не видно. И не могу не думать о том, что случится, если такая вот… э… нора раскроется под моими ногами. Похоже на то, что скользить буду долго и глубоко, куда там Алисе. Ага, вот и кустик с ягодами. Маслянистые бусины, все идеально круглые, идеально черные… словно, не знаю, в невесомости кто-то разлил чернильницу. Как будто искусственные.

Из них делают тягу.

* * *

Мой первый — то есть позавчерашний — выход в Хтонь меня не впечатлил. Я ожидал чего-то… ну, как в кино. Зловещих руин, лабиринтов, монстров. А тут — болото и болото. Нет, нас в школе учили, что Хтонь может быть совершенно разной. Где-то тебе пауки будут бегать в рост человека, а где-то мертвые дети таращиться из-подо льда. Что-то как раз биологичка вещала про «воплощение коллективного бессознательного жителей региона» и «вам на обществознании об этом подробней расскажут». Рассказали, ага. Три раза. Впрочем, где там была тверская Земщина — и где Хтонь…