Синяя летопись. История буддизма в Тибете
Шрифт:
— Все в порядке! Как лев подчиняет всех четвероногих, так сын Ама, будучи йогом,
победит всех.
И он пошел туда. Туша тем временем сделал разные приготовления. Сначала он
заполнил водой желудок овцы и положил его при входе на мост. На этом желудке он
начертил разные знаки, и он болтался на ветру. При входе на мост он положил фигурку
волка, а на нее этот желудок. И на крыше дома он поместил разные фигурки. Под
сиденье
зубами он положил фигурку. Когда Учитель Чен-а приближался, Туша сказал:
— Если во главе процессии будет всадник на черной лошади, то несчастья нельзя
будет перенести.
Ачарья Тисэва (слуга Ченнавы) ехал первым на черной лошади, и Туша заметил:
—Теперь несчастья нельзя перенести.
Чен-а сказал ачарье Тамсэ:
—Подуй в медную трубу, которую ты захватил с собой. И
тот, подув в трубу, издал громкий звук.
— Достаточно! — сказал Чен-а и, вместо того чтобы вести лошадь на мост, он
пересек реку вброд.
Между тем фигурка волка, положенная на мост, упала, обратившись лицом к Туше.
Учитель сказал своим слугам:
— Сначала вытряхните это сиденье для меня, а потом поставьте на него эту
нищенскую чашу. Это сокрушит его магию.
Когда он поставил левую ногу на сиденье, оно издало звук цаг-цаг и опустилось. Они
поставили сиденье лицом к востоку, но Учитель Чен-а сел на него лицом к югу. Туша
был лишен силы. Его магия ударила по ним обратно. Он сказал: .
— Разве я не говорил вам раньше, что нам не удастся перенести на него несчастья,
но вы не слушали меня! Теперь я умру, едва добравшись до родных мест, или даже
раньше. А теперь Вы, Владыка, если собираетесь что-то сделать, то делайте, иначе Вы
тоже умрете.
Туша умер через семь дней; царь, поддерживавший астролога, был убит одним
человеком через три месяца. А с Учителем Чен-а и с сопровождавшими его ничего
дурного не случилось. [76а]
Когда эту историю узнали в Дихуне, Дхармасвамин Дихуна сказал: «Если положить
"Санчаю" (т.е. книгу "Праджняпарамита-санчая-гатху") на трон вме-- сто нищенской
чаши, действие магии ыло бы лишено силы».
Поскольку магия царя Самье не одолела Чен-а, он прославился как Владыка
Всезнающий. Гьялва Янгёнпа написал стотру «Великий святой Ченнава, покоритель
демонов». Короче, этот Владыка Всезнающий, помимо того что обладал моральными
заветами и следовал примеру старших, даже не отведал супа на бараньем жире.
Тот монастырь пришел в упадок, некоторые члены монашеской общины стали
распущенными. Он заставил их соблюдать моральные заветы и заниматься
созерцанием. Своим сосредоточением, исполненным сострадания, он не только
прекратил ссоры жителей Тэла, но привел к завершению все распри в %луне и других
местах, вплоть до самого Ньела. Прекратился голод, и все повторяли моление о
прибежище для Ченнавы. Так он провел в этом монастыре
26 лет. Затем отправился в Дихун принести соболезнования по поводу кончины Вен
Ринпоче и совершить жертвенные ритуалы перед останками покойного. Через
несколько дней Чун Ринпоче, Дихунлинпа, Гар Чойдинпа и Гомпа, посоветовавшись
между собой, попросили его остаться в Дихуне. 13 дней он не соглашался. Наконец, он
решил воздержаться от ссор с таглунлинцами и другими монастырями кадампы и на 22
года остался в Драгоценном монастыре Дэнса.
На седьмой год, в году Железа-Мыши (1240), распространился слух, что монгольские
войска достигли Дама. Когда монахи Дихун Тэла собрались бежать, он посоветовал им
не бояться и оставаться на месте. Сначала пришел монгольский командующий Мэлик
(Миличи). [766] Как только он взглянул в лицо ламы, в нем зародилась вера, и он
почувствовал, что они двое подобны отцу и сыну. Он пообещал позднее сделать
подношения. Не нанеся вреда ни людям, ни животным, монгольские войска ушли.
Через 28 дней Дорта1, назначенный командующим, прибыл туда. Когда он схватил за
руку Гомпа Шакрина, с неба обрушился дождь камней. Дорта спросил:
— Что это?
Они ответили:
— Ты схватил Гомпу, принадлежащего Сыну Ама, и Сын Ама недоволен.
Недовольство Сына Ама вызвало недовольство небес, и поэтому упали камни.
Дорта поинтересовался:
— Что он, Амву, делает?
— Сын Ама не пашет землю. Другие дают подношения ему в руки, а он