Сирийский рубеж 2

— Негусто у нас со средствами, — заметил я, когда связист устанавливал блоки радиостанций.

— Да тут «похороны» сплошные. Ходил тут один связист, «деревянный» по самые уши. Мол, нам «не говорили ничего», «мы не знали, что прилетят так рано». Одно слово — «камень», а не связист, — эмоционально рассказывал Володя.

По его словам, есть и объективная причина, почему в таком состоянии аэродром. Ответ простой — перелёт техники ожидался только через пять дней. Вот ничего и не готово.

— Выходит, что кто-то решил пораньше всё сделать, — посмотрел на меня Тобольский и подмигнул.

— Никто не отменял правило первого доклада. Чем быстрее доложишь, тем больше тебе награду дадут, — добавил я.

Непонятно только, кто же так торопит руководство.

— Ладно. Приказы на то и есть, что их не обсуждают.

— Но их можно по-разному интерпретировать, — продолжил Шохин за мной.

В зале управления появился Бунтов. Судя по его выражению лица, он уже был на грани того, чтобы перестрелять всех.

— А тут у нас что?! Так, Игоревич, Саныч и…

— Владимирович. Очень приятно, — поздоровался Шохин с командиром полка.

Бунтов представился и прошёлся по всему «аквариуму», как иногда называют зал управления на командно-диспетчерском пункте.

— Товарищи, у нас жопа, — добавил Леонид Викторович, подойдя к одному из разбитых окон. — Нет, не так. У нас полная жопа. Вот такая.

Командир полка развёл руки в стороны, показывая размер нашей проблемы.

— А ещё, к вечеру все самолёты должны «сидеть» здесь, — сказал Шохин.

Куда ж так торопят всех? Настолько у сирийцев плохи дела не могут быть. Если только…

— Олег Игоревич, к нам сейчас пойдут Ми-6. Там имущество, личный состав и АСП. Готовьтесь завтра работать.

Мы с Тобольским переглянулись.

— Леонид Викторович, я всё понимаю, что мы здесь не поля приехали опрыскивать, но какого рода работа нас ждёт?

Бунтов подошёл ближе и задумчиво почесал голову.

— У законного правительства Сирии с каждым днём всё меньше армии, верной присяге. К тому же, и с севера, и с юга появились духи. Те самые, которых не добили в Афганистане.

Как они тут оказались, мне пока непонятно. Можно предположить, что зашли через Турцию или Ирак.

Я посмотрел на карту Сирии, висевшую на стене. Видимо, эту страну вновь пытаются раздербанить, как и в моём прошлом.

Пока все ждали большие вертолёты, началась большая стройка. Палатки поставили относительно быстро. В это же время приехала и полевая кухня, а вместе с ней и целая рота солдат.

Столовая была организована прям на открытом воздухе. Пока кто-то собирал из привезённых ящиков пустой бомботары столы и лавки, другая часть личного состава уже занималась постройкой умывальника и душа.

— Вот здесь закрепи. Так лучше, — помог я одному из наших парней доделать кровать, перед тем как её занести в палатку.

— Спасибо, командир.

Жилище соорудили ещё до обеда, а затем начали его облагораживать. Занесли кровати, стол, который где-то нашли бортачи, выставили пирамиду под оружие.

Когда всё было закончено, прибежал Рубен.

— Саныч, у нас проблемы. Я такого ещё никогда не видел. Как мне, сыну Рудика Хачатряна, ходить туда?! — возмущался он.

— Так, Рубен ибн Рудик, что случилось?

Следом прибежал и Рашид. Без него никакого разговора, конечно, не получится.

— Сан Саныч! Командир! Я туда не пойду. Мне гордость моя не позволяет, — громко говорил Ибрагимов.

А потом, конечно же, и Кеша появился. В этой командировке у меня что не лётчик, то «крендель». Пока я утирал футболкой пот с лица, Иннокентий рассказывал свою версию происходящего.

— Саныч, там всё норм. Мест всем хватит. И далеко от столовой…

— Да что же там за… что вы там построили? — спросил я.

И меня отвели к этому мегасооружению. Вели меня куда-то в степь, где не было ничего, кроме двух отдельно стоящих деревьев. Между ними были проложены наспех сбитые мостки. А ещё был весьма знакомый отвратительный запах.

— Вы меня в сортир привели? Ничего лучше не придумали?! — спросил я.

Туалет было решено сделать по-простому — несколько мостков примыкали к огромной траншее. Вдоль неё и сидели «облегчающиеся».

Ясно теперь, что не понравилось моему армянскому другу. Но со столь большим количеством людей этот вариант туалета самый нормальный. Да и времени нет сооружать более закрытые.

— Саныч, давай что-то другое. Я не могу тут сидеть, — продолжал возмущаться Рубен.

— Иди сюда, — подозвал я Хачатряна.

Он подошёл, продолжая возмущаться над видом нашего туалета.

— Сан Саныч, это «ни в какие ворота» не лезет.

— Рубенчик, у тебя два пути — ты либо «ходишь» сюда и сидишь кайфуешь на свежем воздухе, либо можешь терпеть до постройки нашего личного, прекрасного и не столь большого, туалета. Понял меня?

Рубен, как и Рашид, согласился. Но у него и варианта другого не было.

К вечеру стройка постепенно затормозилась и все плавно перешли к водным процедурам. Воду нам привезли на машинах.

Она ещё не успела нагреться, так что организм начал закаливаться. Тут начались и посадки наших истребителей.

В воздухе к этому времени уже кружили Ми-24, прикрывая заходящих на посадку. Для каждого из подразделений была уже готова стоянка. В течение часа Хмеймим заполнился самолётами, а в строящемся «жилом городке» прибавилось жителей.

Вся наша эскадрилья жила в двух больших палатках. Мы уже и ко сну начали готовиться, а «самолётчики» никуда не торопились и терпеливо ждали чего-то, сидя на ящиках рядом со столовой.

В этот момент мы с Тобольским решили пройтись.

— Мужики, а где наше жильё не знаете? — спросил меня один из лётчиков.

— Так вы к тыловику. Он вам и палатку даст…

— А сам он ставить не будет? Я сам себе строить должен? — перебил меня лётчик.

Тобольский посмотрел на него и на меня потом.

— Почему бы и нет, — ответил Олег Игоревич.

— Желаю удачи. Может и дождётесь, когда вам построят, — продолжил я за командиром.

Лётчик удивился, но к тыловику убежал. Через несколько часов стемнеет, так что парням надо бы поторопиться.