Сирийский рубеж 2

— Отсюда должно было вылететь наше прикрытие. Все вертолёты зачехлены, — сказал в эфир Тобольский.

На стоянке и правда много Ми-8 и Ми-24, но их никто и не готовит к вылетам.

— 202-й, с прибытием. Выключение по готовности, — мило сказал мне в эфир местный руководитель полётами.

— Выключаюсь. Всех благ, — ответил я и сразу выключил радиостанцию.

Вертолёт Тобольского стоял от моего в сотне метров и уже был обесточен. Олег Игоревич открыл дверь кабины и спрыгнул на бетон.

В это время в нашу сторону двигались две машины с сирийскими военными номерами. Наверняка местное руководство отправило нас встретить.

Я быстро вылез и закрыл дверь кабины. Советских техников или солдат здесь не было, так что нужно самим будет охранять вертолёты.

— Как аппарат, Саня? — спросил у меня Тобольский, когда я подошёл к нему.

— Во! — показал я ему большой палец.

— А я вот свой даже распробовать не успел. Первая же очередь и попали в двигатель.

— И ведь пробили же. А я смотрю, огненная вспышка и вас нет.

— Всё как-то в один момент случилось. Я ж то же самое подумал, когда тебя не увидел. А потом голос в эфире услышал. Так что из передряги мы выбрались, но вертолёт один встаёт у нас «на прикол».

На посадку заходила пара Ми-8 в сопровождении двух Ми-28. Похоже, что это прибыли наши специалисты.

Но ещё раньше них прибыли хозяева базы. Сирийские машины остановились недалеко от нас. Оттуда вышли несколько человек в лётной и технической форме.

— Друзья! Как мы вам рады! — сказал на русском языке самый первый из них, двигаясь к нам.

Он был высокого роста, худой, и от него пахло весьма неплохими духами. На руках золотые часы. Один из передних зубов блестел на солнце золотым отливом. Ещё и солнцезащитные очки были у этого сирийца явно некитайские.

В этот момент он расставил руки, готовясь нас крепко обнять. Но мы с Тобольским синхронно сделали шаг назад.

— Вы кто и что вам нужно? — спросил у сирийца комэска.

— Я заместитель командира этой базы. Нас предупредили, что смелые русские пилоты к нам прилетели. Мы вас, друзья, уважаем. Как долетели?

Издевается что ли? Может слепой и не видит дырок в наших фюзеляжах. Да только по одному выражению лица Тобольского можно и нужно свалить и не приближаться к нам.

— Спасибо, но мы сами. Вы уже нас прикрыли сегодня.

Сириец снял очки и показал двум техникам на мой вертолёт.

— Возьмите под охрану. Не спускайте с него глаз, — приказал он на арабском.

— Не стоит, — ответил я на том же языке и положил руку на свой автомат.

Сирийцы остановились, не решаясь сделать дальше и одного шага. Заместитель командира базы улыбнулся и подошёл ещё ближе к Тобольскому.

— Мы вам хотим оказать услугу. Ваша армия нам помогает. С вами мы справляемся с врагом…

Тобольский не выдержал и решил ответить сирийцу.

— Вижу, как вы справляетесь. Мы в очередной раз попали под обстрел с земли. Причём в районе организованной вашими коллегами площадки.

Тут сириец совершил главную ошибку.

— Пустяки. Ничего серьёзного в этих краях нет, — ответил он, и Тобольский перестал терпеть.

Он резко схватил высоченного сирийца за воротник и потащил к вертолёту. Сирийцы тут же встрепенулись и потянулись за оружием.

— Стоять! Назад! — поднял я автомат, не давая им приблизиться.

В это время Олег Игоревич показывал заместителю командира базы «пустяки».

— Я чуть не сдох. Ваши вертолёты должны были прикрывать. Других баз рядом нет. Ни один ваш вертолёт не взлетел, — тряс его Тобольский, показывая на пробоины в фюзеляже.

— Мы… не… знали, друг, — пытался что-то сказать сирийский командир.

Тут подъехали ещё две машины.

— Прекратить! Тобольский, Клюковкин отставить! — выскочил из машины Мулин, у которого в этот момент с головы слетела фуражка.

Он быстро подошёл к нам, и я опустил автомат. Олег Игоревич убрал руки от сирийца и тот начал поправлять форму, с которой слетели планки наград.

— Вы что тут устроили, товарищ офицеры? — возмутился Мулин.

— Разбор полётов, товарищ полковник, — сказал Тобольский, расстёгивая жилет НАЗа.

— Предварительный разбор, — добавил я.

— Бардак вы устроили. Оружие уберите и не пугайте народ, — сказал Мулин и увёл в сторону сирийца.

У них состоялся короткий разговор, но полковник выглядел весьма сурово. Лицо сирийского командира выдавало в нём тревогу.

— Я этого так не оставлю, товарищ подполковник, — сказал Мулин и ушёл, оставив сирийца размышлять на месте.

Наши техники быстро занялись осмотром вертолётов. К ним в помощь подключились и сирийцы. Пока пару Ка-50 готовили к буксировке в один из ангаров, к нам подошёл Мулин.

Он дышал как взбешённый бык, а покрасневшее лицо вот-вот покроется тёмными пятнами.

— Не сдержались, Олег Игоревич? — зашипел полковник на моего комэска.

— А вы бы сдержались? Мне надоело, что нас в Сирии подставляют на каждом шагу.

Мулин закатил глаза, показывая, как ему всё надоело.

— Не перегибайте. Всё не то, чем кажется на первый взгляд. Случайности вы принимаете за какую-то систему, — повысил голос заместитель командира корпуса.

Я выдохнул и решил «открыть глаза» товарищу полковнику. А то он их слишком часто закатывает.

— Атака на генерала Чагаева, засада в ущелье в момент эвакуации, отмена десантной операции. А теперь ещё и атака на площадке подскока. Не много ли случайностей, Антон Юрьевич? — спросил я.

Мулин потёр затылок. Он неглупый человек и должен прекрасно понимать — мы слишком доверяем нашим садыкам.

— Повреждение Ка-50 нам встанет боком. Сроки восстановления сейчас можно оценить? — спросил полковник у одного из инженеров испытателей, прилетевших в Хама.

— Пока сложно сказать. Если только двигатель повреждён, то несколько дней.

Мулин кивнул и направился к машинам. Я снял автомат с плеча и начал расстёгивать жилет.

— Вообще, вертолёт хороший. Но очень устаёшь, — сказал Тобольский.