Сирийский рубеж 2

— Слева! Слева! Отстрел! — громко сказал Тобольский.

Тут же на земле произошёл взрыв. Глаза ослепило яркой вспышкой. Столб пламени взмыл вверх, и борт Тобольского исчез.

Глава 25

Вертолёт начал валиться на правый борт. Вибрация прошла по всему фюзеляжу, даже блистер немного задрожал. По-прежнему было ощущение, что в правый борт стучат молотком. В ушах запищал сигнал опасной высоты, но я уже на автомате вывел вертолёт из той самой нисходящей спирали, которую мы пытались отработать в Торске для показа.

Правда параметры её сейчас не такие страшные. Да и ситуация оправдана.

— 1-й, ушёл вправо. Отстрел! — докладывал я, включив выпуск тепловых ловушек.

Пытаясь уйти в сторону и сманеврировать, я чуть было не задел главную высоту в этом районе — отметку 460.

Надо было выходить из положения «убегающего». В зеркале видно, как внизу горел топливозаправщик, а из мелких расщелин шла стрельба.

— 1-й, ответь. Захожу на цель! Работаю «гвоздями»! — предупредил я комэску, но в ответ тишина.

«Главный» уже включён. Переключателем на рычаге шаг-газ выбрал внутренние подвески. На пульте управления и индикации быстро высветилось НР — неуправляемые ракеты.

Ручку отклонил на себя, вводя вертолёт в горку. Тобольского не было видно, но и упавшего вертолёта тоже.

Только я набрал высоту, прижавшись под действием перегрузки к креслу, и тут же развернул вертолёт.

— 30… 40, — бросил я взгляд на крен в развороте.

Нос вертолёта резко развернулся, и я смог лучше рассмотреть площадку. Топливозаправщик был в огне. С земли вели огонь отдельные группы, скрывавшиеся за небольшими пригорками. Со стороны города уже мчали несколько машин, за которыми тянулись пыльные шлейфы. А сам воздух расчертили спутные следы от двух ракет ПЗРК.

Сквозь пелену огня и дыма я увидел силуэт Ка-50. Тобольский медленно разворачивался, отбрасывая сизый дым. Судя по тому что он был с левой стороны, повредили именно этот двигатель.

— Влево ушёл, — услышал я голос Тобольского.

На индикаторе лобового стекла уже высветился прицел. Марка на цели. Дальность 1.8.

Только Олег Игоревич отвернул в сторону, уйдя из опасного сектора, как я приготовился атаковать.

Символ «С», означающий разрешение стрельбы высветился.

— На боевом. Атака! — произнёс я в эфир и нажал гашетку стрельбы РС.

Тут же к цели устремились несколько ракет, отбрасывая спутный след. На индикаторе лобового стекла высветился крест, и я отвернул вправо.

— 2-й, повредили левый. Только сбалансировал. Вижу пять машин, — комментировал Олег Игоревич обстановку на подступах к площадке.

Только я развернулся, как обнаружил отсутствие сопротивления внизу. Но теперь надо прикрыть командира.

— Понял. Навожусь.

Автоматический режим включён. На большом экране высветилось изображение цели. Это был большой пикап с установленным пулемётом.

Прицельная марка наведена. Символ разрешения пуска горит. Пора!

— Пуск! — доложил я.

Раздался глухой стук с левой стороны, и к цели устремилась ракета. Сделав пару витков, управляемый «Вихрь» продолжил полёт. Счётчик дальности показывал 6 километров, а времени до поражения осталось 10 секунд.

— Есть! — произнёс я, увидев на экране вспышку.

Быстро переключился на пушку и начал атаку по автомобилям. Расстояние уже совсем не 6 километров.

— Тарелка, я 201-й. Попали под обстрел. У меня левый двигатель повреждён. Атакуют нас с земли. Район Точки 2, — доложил в эфир Тобольский.

Надо быстрее отработать по машинам, пока они не подъехали ближе и не открыли огонь.

Палец лёг на гашетку, и я аккуратно пустил очередь из пушки. Вертолёт задрожал от сильной отдачи. Снаряды не оставили шансов одной из машин. Взрыв. Автомобиль вспыхнул ярким пламенем.

— 201-й, понял. Посадка в Хаме. Повторяю, в Хаме, — ответил Тобольскому оператору Як-44.

В этот момент я резко отвернул вправо, но тут очередной пуск ракеты.

— Отстрел! — услышал я голос Тобольского.

Ему самому уже пора уходить, а он всё кружится в районе боя.

Сбоку приближалась тёмная точка, отбрасывая дымный след. Первая серия ловушек, затем вторая. Ручку отклонил от себя, резко пикируя вниз.

— Ещё! — проговорил я про себя, с трудом вытягивая вертолёт.

Взрыв произошёл сверху, но вертолёт всё равно тряхнуло. Я бегло взглянул на приборы, оценивая состояния. Всё в норме.

— Выхожу на боевой. Цель вижу! — доложил я, отворачивая в сторону машин.

Очередной пуск НАРов и две машины уничтожены. Поле боя и бывшей посадочной площадки скрылось в пыли и тёмном дыму. Больше тут уничтожать было нечего.

— 1-й, следую в сторону Хамы. Готов пристроиться справа, — доложил я, догоняя по маршруту Тобольского.

— Давай, — ответил комэска.

Я приблизился к его вертолёту и занял место в строю. Воздушный поток от винтов Ка-50 Тобольского заставлял сильнее работать органами управления. Но главное — закрыть его единственный работающий двигатель.

— Как там у меня? — спросил Олег Игоревич.

— Уже не дымит, но течёт. Держим скорость по прибору 120?

— Да. Управление не пострадало, — ответил комэска.

Напряжение от боя начало снижаться. Я почувствовал, как шея уже не так напряжена. На секунду я слегка прогнулся, заставляя себя расслабиться, но сразу не получилось.

Полёт на базу Хама выдался спокойным. Однако это не стало утешением от провала первого боевого вылета на новом вертолёте. В голове начали выстраиваться гипотезы о произошедшем.

— 201-й, как обстановка? Борт управляется? — продолжался опрос в эфире.

Оператор с Як-44 передавал запросы от Мулина.

— Управляется. Пускай встречу готовят в Хама. Нужна команда техпомощи, пожарные и вооруженцы. Желательно наши.

— Понял вас. Уже вылетели в вашу сторону, — ответил ему оператор.

— Спасибо, — спокойно сказал Тобольский, но в его голосе чувствовалось напряжение.

Думаю, что после посадки он всё выскажет первому попавшемуся сирийцу. По мне так нас просто решили сегодня «слить».

Посадку на аэродроме выполнили спокойно. Стоянку нам предложили на перроне базы, но Тобольский запросил место в самой дальней части. Подальше от остальных самолётов и вертолётов, которых здесь было предостаточно.