Сказания о Тёмной Реке

«Сегодня канун Нового года, естественно, на улицах никого нет. Даже самые прилежные торговцы уже разошлись по домам», — с улыбкой ответил Су Мую, покачав головой. «Так что в этом нет ничего странного».

«Ох, — произнёс Су Чанхэ решительно. — Сегодня канун Нового года».

Су Мую, погружённый в созерцание вечерних облаков, обратил внимание на то, как Су Чанхэ извлёк свою фляжку с водой и сделал глоток.

«О, как восхитительно пахнет!» — внезапно воскликнул Су Мую, уловив этот аромат.

«Да, действительно, это так», — согласился Су Чанхэ, также ощутив его. — «Что же это за запах?»

— Это аромат жареных пирожков с тофу, — негромко произнёс Су Мую. — В простонародье это традиционное новогоднее лакомство, представляющее собой разновидность тофу, обжаренного во фритюре в масле. В состоятельных же семьях в него добавляют мясо.

— Я желаю отведать это блюдо, — Су Чанхэ облизнул губы. — Быть может, мы похитим немного?

— Канун Нового года — один из немногих радостных дней в году, который выпадает на долю небогатых семей. Не стоит создавать проблемы для других в этот день, — покачал головой Су Мую, отряхивая пыль с одежды. — Нам следует продолжить наше путешествие.

— Ты с нетерпением ждал наступления Нового года, когда был ребёнком? — внезапно спросил Су Чанхэ.

Су Мую кивнул: — Безусловно. Новогодняя пора была самым счастливым временем в году. Вне зависимости от того, сколько невзгод было в прошлом году, казалось, что с приближением Нового года они исчезали. Все с радостью делились пищей, а с восходом солнца всё начиналось заново.

— Ты рассуждаешь, слишком много, — заметил Су Чанхэ. — Я слышал, что люди любят Новый год, потому что это возможность позволить себе то, что обычно им не по карману.

— Это верно для простых семей, — ответил Су Мую. — Но когда я был ребёнком, моя семья была достаточно обеспечена, и я не испытывал подобных чувств.

Су Чанхэ задумчиво протянул:

— Я и забыл, что ты был молодым господином из богатой семьи.

— Ты никогда не праздновал Новый год? — спросил Су Мую.

Су Чанхэ усмехнулся: «Сколько я себя помню, мы с братом всегда были неразлучны. И вот однажды мы оказались в Тёмной реке. Тёмная река никогда не думала о праздновании Нового года, поэтому, естественно, я никогда его не праздновал».

— Какая жалость. Если бы только здесь были открыты таверны, я бы угостил тебя выпивкой, — ответил Су Мую.

Пока они разговаривали, деревянная дверь внезапно открылась, и на пороге появилась сгорбленная пожилая женщина, которая выглядела удивлённой:

— Вы…

— Не бойтесь, бабушка. Мы просто путешественники, остановившиеся отдохнуть. Мы сейчас уйдём, — мягко сказал Су Мую.

— Путешествуете в канун Нового года? — пожилая женщина внимательно посмотрела на Су Мую, отметив его доброе и красивое лицо.

— Да, мы уехали по делам и задержались, — кивнул Су Мую. — Чанхэ, пойдём.

— Ах, в канун Нового года открыты только гостиницы в крупных городах, а до ближайшего города ещё четыре или пять часов пути. Сначала зайдите и поужинайте в канун Нового года, — пожилая женщина схватила Су Мую за рукав.

— Хм? — Су Мую был слегка поражён.

— О? — Су Чанхэ улыбнулся.

Су Мую посмотрел на старуху, и почему-то в её глазах он увидел не столько энтузиазм, сколько... мольбу.

— Хорошо, — кивнул Су Мую.

Они вошли в дом, следуя за старухой. Внутри царил полумрак, освещаемый лишь тусклым светом масляной лампы. На кухне ещё горел огонь. Старуха налила им по чашке горячей воды и вернулась на кухню.

Су Чанхэ, окинув взглядом помещение, тихо спросил: «Не боишься, что это ловушка?»

«Даже самый жестокий убийца не станет убивать в канун Нового года», — ответил Су Мую, также осматривая жилище. Дом явно принадлежал очень бедному человеку: «голые стены и пустые комнаты» — это было бы подходящим описанием.

Су Чанхэ, найдя место, чтобы присесть, уловил аромат жареных пирожков с тофу и сказал: «Это те самые пирожки с тофу, о которых ты говорил».

«Да», — подтвердил Су Мую, заметив в углу две мемориальные таблички, перед каждой из которых стояло изображение яйца.

— В такой день, как сегодня, вам непременно следует подкрепиться горячей пищей, — произнесла пожилая женщина, — зачем продолжать путешествие? Если бы ваши родители знали, что вам негде отдохнуть, они бы очень беспокоились.

С этими словами она поставила на стол два блюда. Одно из них было наполнено простыми овощами, обжаренными во фритюре, а другое — пирожками с тофу.

Су Мую поспешил вперёд, чтобы забрать у неё тарелки и расставить их на столе.

— Бабушка, вы живёте здесь одна? — спросил он.

Старуха кивнула.

— А где ваш ребёнок? — неожиданно спросил Су Чанхэ.

Старуха отвернулась.

— Он погиб, сражаясь против Южного Цзюе.

— Мне весьма прискорбно, — молвил Су Мую, взирая на Су Чанхэ, и с едва заметной печалью склонил голову перед пожилой женщиной.

— Всё хорошо, — ответила она. — Мне говорили, что война в этом году завершится и он вернётся домой к Новому году. Когда я услышала шум у двери, то подумала, что, быть может, в новостях, принесённых его товарищами, произошла ошибка, и он вернулся. Однако вместо него я увидела вас двоих. Я предположу, что он отправил вас встретить Новый год со мной, — молвила старушка, утирая слёзы с глаз, и вернулась на кухню. — Прошу к столу, я приготовлю яичницу.

— Су Мую, ты не солгал — эти пирожные с тофу действительно восхитительны, — сказал Су Чанхэ, уже сидя за столом и доедая последний кусочек. — Хотя они не совсем такие, как ты говорил. Несмотря на свою скромность, бабушка всё же положила в них мясо.

— «У неё была договорённость с её ребёнком, который должен был вернуться на Новый год в этом году. Она приготовила всё необходимое для него», — с лёгким вздохом произнёс Су Мую. — «Хотя другие сообщили ей, что её ребёнок скончался, она всё ещё не теряет надежды».

«Это мой первый новогодний ужин в жизни», — с улыбкой сказала Су Чанхэ, а затем громко окликнула: «Бабушка, присоединяйтесь к нам!»

Глубокой ночью звуки хлопушек наконец-то стихли, и Су Мую с Су Чанхэ покинули комнату, приготовленную для них старухой. Су Чанхэ положил на обеденный стол серебряный слиток.