Скрипач

В окне первого этажа горел свет. Через некоторое время Ганс услышал в прихожей шаги. Дверь распахнулась.

– О боже, Ганс! Что вы здесь делаете?! – раздался женский полушепот, – Проходите, пожалуйста. Что стряслось?

«Прошу вас, мадам, мне некуда больше пойти, но мне слишком тяжело быть одному… Прошу, позвольте мне остаться», – написал Ганс и протянул девушке.

– Конечно, оставайтесь! Мой дом – ваш дом, – сказала Женевьева, – но, прошу, расскажите, что случилось?

Как выяснилось, та прислуга, которая осталась в парижском доме, когда большинство переехало со старыми хозяевами за город, уже отошла ко сну. А Женевьева, которой летними ночами не спалось, сидела в зале с книгой. Именно тогда она услышала стук и встретила Ганса.

Юноша в мокрой от ночной сырости одежде тут же получил от заботливой хозяйки мягкий плед и горячий чай. Усадив его на диван,

Женевьева присела рядом. Девушка давно в тайне надеялась, нет, она была уверена, что случится подобное романтическое свидание.

Сидя в гостиной напротив камина, молодые люди в тишине пили чай. Несмотря на просьбу Женевьевы все рассказать, Ганс просто сидел, глядя на языки пламени, мерцавшие в камине. Наконец, девушка не выдержала и дрожащим от волнения голосом сказала полушепотом:

– Прошу, расскажите… Что произошло?

Ганс Люсьен пристально рассмотрел лицо своей собеседницы, отчего та невольно поежилась, ведь что-то пугающее, отталкивающее было в тот момент в его глазах.

Молодой человек хотел бы ей все рассказать, но что-то останавливало его. Девушка осторожно протянула руку и сжала его ладонь. Под её ласковым, доверчивым взглядом Ганс решился. Ему надоело быть наедине со своими переживаниями, поэтому он отважился, наконец, все рассказать.

Юноша поставил кружку с чаем прямо на пол рядом с собой, вытащил из кармана скомканную бумагу и конверт, который предназначался Ришалю. Некоторое время Ганс сосредоточенно что-то писал на бумаге, затем протянул листок вместе с конвертом девушке.

– Я совершил ужасный поступок, за который сам себя виню. Но я не мог поступить иначе. Если вы хотите знать все, то откройте этот конверт и прочтите написанное. Я надеюсь, если вы меня хоть немного любите, вы поймете… – шепотом прочитала девушка, затем бросила беглый взгляд на Ганса.

На его лице выражалась твердая уверенность и нетерпеливость ожидания, но вместе с тем и что-то пугающее, неясное для Женевьевы.

Девушка развернула конверт и начала читать. Чем дальше она продвигалась в этом деле, тем бледнее становилось её лицо, и сильнее дрожали руки. Ганс испытующим взглядом смотрел на неё, но Женевьева будто бы боялась поднять на него глаза.

– Что это? – прошептала она, и бумаги выпали из её рук.

Ганс взял листок и продолжил писать.

«Я убийца. И вы должны были это узнать, потому как я не в силах скрывать что-либо от вас. Знаю, я должен был сказать это раньше… Я люблю вас и прошу, чтобы вы стали моей женой. Я не мог больше оставаться с этим один. Прошу вас, разделите со мной жизнь, будьте рядом… Я желаю бросить свое состояние и работу и уехать подальше отсюда… Если бы вы согласились…»

Не закончив мысль, молодой человек передал листок Женевьеве и продолжил ожидать её ответа. Прочитав это, она испуганно глянула на скрипача.

«Ну же?» – спрашивал взгляд его глаз, блестящих в свете языков пламени, танцующих в камине.

Ганс протянул руку и прикоснулся пальцами к ледяной ладони девушки.

– Не трогайте меня, прошу! – воскликнула внезапно она, – Я боюсь вас!

Внезапно девушка разгадала то, что казалось ей пугающим – безумие.

Ганс немного отстранился.

– Вы безумец! Вы убийца! Я боюсь вас. Прошу, уходите! – снова воскликнула девушка.

Она резко вскочила с дивана и, зацепившись каблуком за подол платья, упала бы, но Ганс вовремя поднялся следом за ней и успел ухватить её за талию.

– Отпустите меня, прошу! Уходите… пожалуйста… уходите!.. – лепетала девушка, – Бросить свое состояние!.. Ах…

Сознание покинуло её. Обмякнув в руках скрипача, Женевьева стала похожа на тряпичную куклу. Голова её склонилась набок, а растрепавшиеся кудри доставали почти до пола.

И теперь, глядя на её обнаженные плечи, вдыхая запах её духов, юноша повторял мысленно две фразы: «Уходите, пожалуйста, уходите… Бросить свое состояние…»

Чувство боли снова пронзило его сердце. Он любил эту девушку, точнее, думал, что любил, а ей нужны были только его деньги и слава. Ганс осторожно положил её на диван. Собрав с пола все бумаги, он подошел к камину и выбросил их туда. Теперь уже больше никто не узнает обо всех преступлениях Ришаля и о любви Ганса к Женевьеве.

Тонкие белые страницы медленно обугливались, и в это время Ганс Люсьен мерными, бесшумными шагами ходил по комнате. Бросив взгляд на небольшой столик, он обнаружил деревянную шкатулочку, в которой хранились его письма.Юноша быстро перебирал их пальцами, припоминая, которое и когда было написано, какие новости и чувства заключались в том, другом… А затем бросал их в огонь.

Бумага тихонько потрескивала, заставляя пламя разгораться сильнее. Ганс изредка оглядывался на лежащую на диване в забытье девушку, и продолжал выбрасывать в огонь письма.

Писем было так много, что через пару минут Ганс не выдержал, выбросил в камин всю стопку, убедившись, что отправителем бумаг был только он, и поспешил уйти, бросив прощальный взгляд на свою почти невесту.

Как только входная дверь закрылась скрипачом, Женевьева медленно приоткрыла глаза и поднялась с дивана.

– О боже, что произошло?.. – прошептала девушка.

Ей казалось, будто бы случившееся несколько минут назад и разрушившее её мечтания и надежды, было только дурным сном. А на самом деле она до сих пор возлюбленная величайшего музыканта… Она хотела денег и роскошной жизни, но ошиблась в выборе человека, который бы мог её обеспечить. Вздох сожаления сорвался с её губ. Но ей было жаль не скрипача, так неосторожно раскрывшего свои душевные тайны. Ей было жаль себя, лишившуюся надежды на богатство.

====== Глава 15. ======

Через несколько часов Ганс Люсьен вернулся в свой дом, где сжег все старые письма и бумаги, в которых встречалось упоминание о нем, после чего забрал старые ноты и захватил немного провианта. Когда же все было готово, он забрал Анну-Марию и небольшой дорожный мешок с вещами. Ещё через несколько часов он был рядом с вокзалом.

Как только наступило утро, Ганс купил билеты и первым же поездом отправился в Мюнхен.

По приезду в Мюнхен, Ганс Люсьен несколько дней играл на улицах, чтобы собрать деньги на пищу, затем, после покупки достаточного количества провианта, полотняных штанов и рубашки, отправился в дальнейший путь пешком. Днем он шел под палящим летним солнцем, прячась от жары под сенью деревьев, а ночью собирал лапник и разводил костер, чтобы согреться. Оставшись наедине с собой, он не испытывал более тех мучений, которые толкали его к ужасным, глупым и бессмысленным поступкам. Ему было совестно за то, что он сделал, но приступы безумия более не преследовали скрипача. За совершенные преступления он наказывал себя тяжелыми, длинными дневными переходами и ночевками в холоде и на жесткой подстилке.

Когда Ганс добирался до крупного города, то играл на скрипке на улицах и площадях, а заработанные деньги тратил на то, чтобы поесть или оплатить комнатку для ночлега. Иногда выдавались такие дни, что несмотря на продолжительную игру в течение всего дня, Ганс не получал ни копейки. Тогда молодому человеку приходилось останавливаться в городе (точнее, организовывать стоянку в лесу рядом с городом) на несколько дней, чтобы заработать достаточно средств для продолжения пути.

Отросшая жесткая щетина и длинные волосы делали лицо Ганса почти неузнаваемым, но несмотря на это, некоторые люди признавали в нем известного скрипача, на что Ганс ничего не отвечал, делая вид, что не слышал, либо был слишком увлечен игрой, чтобы ответить.