Следователи

На другой фотографии — крупным планом место преступления: тротуар вдоль дома № 164, забор и калитка дома № 166. А на следующей — перекресток. По центру уходит к горизонту улица Володарского. «Уж не к колонке ли побежал преступник после всего содеянного? Никто не видел, конечно... Но ведь кровь... Он не мог не испачкаться в крови!» Гарусов внутренне содрогнулся, представив, как холодная струя смывает все улики с ножа и с рук этого...

Следующий ряд фотографий — панорама со стороны дальнего перекрестка. По трем снимкам можно шариковой ручкой прочертить последний путь Ирины. А вот и ее портрет в школьной форме. Оборки белого фартука. Комсомольский значок. Густые черные волосы. И чуть раскосые глаза. Темные-темные... Упрекающие? Фотография ее класса. Двадцать четыре пары глаз. Ждущих глаз — так кажется Гарусову. И он переводит взгляд на фото отца и матери девочки. Мать смотрит прямо, а вот отец как-то в сторону. Или опять кажется?

Следователь, пододвинув к себе дело, раскрыл показания отца Ирины.

Боровалов В. М., электромеханик:

«...Вступил в законный брак с Раисой Петровной... Поженились, значит, хоть мать меня и предупреждала. Ну, ладно... Родилась дочка. Когда? Где-то в марте. Назвали Ириной. Поначалу с женой жили нормально, но потом стали ссориться, взъедалась она в основном из-за ревности. Довела до того, что мы развелись. Я работал в то время в мехколонне, и мне дали место в общежитии... Несколько раз я пытался восстановить нормальные отношения с женой, да где там! Через месяц-два она опять выгоняла меня, все характер показывала. Но года три назад я все-таки вернулся к ним. По характеру жена вспыльчивая. Из-за каждой мелочи скандалила, чуть что — заводилась, как граммофон. Причем начинала с меня, а кончала всегда дочерью. Ругала ее, что плохо учится, хотя училась Ирина нормально. О том, что дочка меня любила, можно судить и по тому, что, когда я ездил по командировкам, она однажды написала мне письмо, где говорила: «Если будешь скитаться по белу свету, я не буду считать тебя отцом». Она меня любила. Ну, ладно... В январе этого года из-за постоянных осложнений, выражавшихся в виде ссор со стороны жены, я был вынужден уйти жить к другой женщине. Я ведь тоже не железный... 13 сентября меня в Кирове не было! Алиби! В тот самый день, в субботу, я вместе с моей новой женой поехал в Сидоровку к ее сестре. Уехали мы утром, а приехали только в воскресенье, в начале восьмого вечера. По поводу смерти Ирины ничего пояснить не могу. Лично у меня с дочкой ни разу скандалов не было, я даже никогда голоса на нее не повышал. В последнее время мы не виделись. Однажды я к ним заходил, но что было — плохо помню, так как был немного выпивши. Кажется, дочка мне что-то говорила... Не помню».

«Да, этот отец... — думал Гарусов. — Что-то в нем есть такое... Значит, ездил в Сидоровку? А телефон все молчит. Что же не звонит Борис Гаврилов?» Инспектор уголовного розыска Борис Гаврилов возглавлял группу сотрудников милиции, которая была выделена в помощь Гарусову. Ребята опросили почти весь район, нашли шофера троллейбуса, а затем и тех немногих пассажиров, которые ехали с Ириной. Проверяли, может, кто следил за девочкой еще в троллейбусе. Но...

Пересмотрев внимательно еще раз бумаги, поступившие сегодня утром, Гарусов медленно перечитал показания рабочего шинного завода, который вчера вечером сам пришел к своему участковому.

Кузнецов В. В., станочник:

«...Вечером 13 сентября я с семьей ходил в Южную баню. Жена и дети ушли домой раньше, а я с другом — Гребенкиным Володей выпил после бани на остановке восьмого маршрута автобуса. С нами был еще один... Познакомились в бане... Он был со своим родственником. Их, кажется, звали Виктор и Геннадий. Который был повыше — Геннадий. А может, и наоборот. Если бы знал, что понадобится, так я бы и фамилии спросил. А тогда и в голову не пришло. На четверых мы выпили бутылку белой и бутылку бормотухи. Когда те сели в автобус, мы с Гребенкиным дошли от остановки до угла, постояли минуты три, поговорили. Потом он пошел в свою сторону, а я в свою — по четной стороне улицы Володарского по направлению к Красноармейской. Сколько было времени, сказать не могу, так как в баню часов не беру, но приблизительно было начало десятого. По дороге я никого не видел, прохожих не было, ничего подозрительного не заметил. Стал проходить двухэтажный деревянный дом и увидел, что народ окружил девочку, которая лежала на асфальте. На мой вопрос, кто ее ударил, сказала одно слово: мужчина. И, по-моему, она еще сказала, что ее ударили ножом. Минут через пять пришла «скорая». После отъезда машины мы все разошлись, а вот вчера, услышав сообщение по телевизору, я рассказал участковому, что сам видел, знаю. Я был одет тогда в синие брюки, светло-синий пиджак, светлую рубашку. Ношу небольшую бородку. Дополняю: я еще ее спрашивал, есть ли у нее враги. Девочка ответила: «Ну что вы!»

Наконец телефон ожил.

— Гарусов слушает.

— Это Гаврилов из уголовного...

— Привет, Борис. Есть что-нибудь?

— Все так называемое новое у тебя на столе. Наши стараются. Но сам понимаешь... В какие-то пять, шесть, семь минут, максимум восемь этот негодяй исчез. Попцов еще не у тебя?

— Он вызван на десять утра.

— Там, пожалуй, алиби. Но есть одно подозрение. Он упорно твердит, что пропуск вместе с накладной передал инженеру Бокову. Жена Попцова утверждает, что накануне заходил его брат, Попцов Владимир, и взял у них дома штормовку. Ночь с тринадцатого на четырнадцатое Попцов-младший будто бы находился на рыбалке. Адрес его записал.

— А значок? «Мятная»? Чек?

— Чек — от кассового аппарата «Ока» № 9164, установленного в торговом зале магазина № 11 «Овощи — фрукты». Магазин находится в пятнадцати минутах ходьбы от места происшествия. Теперь значок. Выявлено человек двадцать — двадцать пять фалеристов, то есть любителей значков. В основном это дети и молодежь. Хозяина «Олимпийского мишки» определим завтра-послезавтра. «Мятная» пока висит в воздухе. Эти жевательные резинки продаются в каждом киоске, в каждом продуктовом магазине...

— Понятно... А где Боков?

— Инженер шесть дней назад укатил в командировку. Мы по согласованию с заводским начальством позвонили в тот город, и сегодня наши коллеги должны посадить его на первый же поезд. Без очной ставки не обойтись. В отделе кадров взяли фотографию Бокова. Три на четыре. Но узнать можно. Будем встречать.

— Хорошо. Я после разговора с Александром Попцовым еду в школу, затем к Климовой — бабушке Ирины. Если что, дай знать.

— Договорились.

Попцов А. М., шофер:

«13 сентября в семь утра я был на заводе. С работы домой приехал примерно в 15 часов. У дома я встретил Коковихина Алексея, моего соседа, проживает в квартире № 1. Мы с ним решили по случаю субботы взять на двоих бутылку водки. Я сбегал в «Искру» и принес «Старорусскую». В комнату свою не заходил, а вместе с бутылкой пошел к соседу. В 17 часов прибежала жена и погнала меня домой. Больше на улицу я не выходил, это жена может подтвердить. Затопили титан, и я вымылся в ванне. В 20 часов пришел сосед со своим будущим тестем. Мы сидели, пили чай, смотрели телевизор.

Пропуск за 28 августа помню хорошо, я не отдал его охраннику в воротах. Охранник из проходной и не выходил. Там ворота автоматические, он нажал кнопку, и ворота открылись. Этот пропуск остался с накладной. Когда я пришел в отдел кооперации, то отдал и то и другое инженеру Бокову. Я точно помню, что отдал и пропуск, и накладную.

В последние месяцы, пока тепло, я обычно хожу в штормовке, это такая брезентовая непромокаемая куртка с капюшоном. Штормовку и болотные сапоги брал мой старший брат на рыбалку. С кем рыбачит, не знаю. Вернул в воскресенье вечером. В коридоре оставил и ушел. Ничего не сказал. Торопился. Лично я ножа у него никакого не видел. Иногда ходили за грибами, он брал нож обыкновенный, кухонный».

Выписав Александру Попцову повестку на завтрашний день, Сергей Гарусов заторопился на улицу, и почти бегом направился к красному «Москвичу». Порывисто открыл дверь и сел рядом с шофером:

— Здравствуй, Виктор! Будешь со мной кататься?

— Согласно приказу, — он повернул ключ зажигания и, оглянувшись на улицу через заднее стекло, нажал на сцепление. — Куда?

— К сорок шестой школе. Знаешь?

— Опаздываем?

— Сейчас в школе у одной учительницы «окно». Сорок пять минут плюс перемена.

Через десять минут Сергей, быстро взбежав по ступенькам, толкнул тяжелую дверь. Затем также бегом — на второй этаж. В коридорах стояла осуждающая, как ему казалось, тишина. Когда он вошел в учительскую, все подняли головы.

— Здравствуйте. Мне бы Галину Петровну.

Но уже женщина, смотревшая почему-то чуть удивленно, протягивала руку:

— Сергей Олегович? Я вас представляла постарше.

— Да вот, я такой... Может, поговорим в коридоре?

— Как вам будет удобно.

Под скорбное молчание они вышли из учительской и медленно пошли вдоль одинаковых коричневых дверей, на которых белели таблички с черными буквами.